– Ох… мой… Бог. – Выдернув свою руку из-под руки Оливера, Ник поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями. – Я так и знал, – сказал он приглушенным голосом.

– Что ты знал? – также понизил голос Оливер. – Или считаешь, что знал? Я должен это сделать, пойми. Тут есть кое-что, чего я никак не ожидал, – в частности, здесь затронуты мои чувства. С моим отцом дурно обошлись. Со мной дурно обошлись. Я никогда не пасовал перед схваткой до победного конца и сейчас не спасую.

Лицо Ника вспыхнуло.

– Ты спрашиваешь, что я знал? Так вот слушай. За тобой не зря ходит слава тяжелого, упрямого человека, мой друг. Твой отец уехал из этих краев и…

– Он был выслан.

– Выслан. Это имеет значение?

– Для меня это имеет большое значение, так же как это имело значение для него. Он ни с кем не хотел обсуждать это. Он не хотел ничего объяснять, только сказал, что с ним поступили несправедливо, обвинив в том, что он поставил на карту все состояние семьи. Если мой отец сказал, что он был оклеветан, значит, так оно и было. Выслав его на чужбину, его навсегда разлучили с семьей и с местами, которые он любил. Ему казалось, что он умело скрывает свою любовь к Англии и Хэмпширу. Но эта любовь была видна в его глазах и звучала в каждом его слове, когда он рассказывал о них.

Ник вращал кружку по выщербленной поверхности стола своими тонкими длинными пальцами.

– Она мне сказала, что мой отец был паршивой овцой, – горячо продолжал Оливер. – Можешь представить, что я при этом чувствовал? О нем здесь до сих пор говорят как о паршивой овце, как о человеке, который совершил что-то ужасное. И никто не знает, где он и что с ним. Если его здесь упоминают, то говорят о нем как о человеке, который все еще жив. Но они никогда не знали и не хотели знать, что с ним произошло.

– Кто она? – Ник пристально вглядывался в лицо Оливера своими зелеными глазами.

Черт, он не собирался ничего говорить о ней.

– Лили Эдлер, – выпалил он. – Дочь профессора Эдлера.

Взгляд его собеседника не дрогнул.

– Несомненно, она милашка. Я тебя знаю, Оливер Ворс. Ни одной смазливой мордашке в окрестностях нет от тебя защиты.

Оливер не нашел ничего более остроумного, как только сказать:

– Для Лили я сам защита.

– Ох… мой… Бог.

– Что-то ты сегодня слишком часто упоминаешь имя Господне всуе, Ник.

– Не пытайся сбить меня с толку. Ты приехал в это чертово место, и здесь тебе вскружила голову какая-то женщина. Первой неприятности и следовало ожидать. На другую, признаться, я тоже рассчитывал, но не предполагал, что это случится здесь.

– Никто мне не вскружил голову. – Со времени памятной встречи в северном крыле прошла неделя. С тех пор он сохранял дистанцию с Лили Эдлер и больше не подвергал испытаниям свои чувства. – Тебе нечего бояться. Судьба распорядилась так, что у меня отнято то, что было моим. Я смирился с этим. Но я не смирюсь с тем, что имя честнейшего человека, какого я когда-либо знал, запятнано.

Ник отставил свою кружку.

– Твой отец смирился с этим. Он обрел новую жизнь, да еще какую. Он взял с собой только то, что ему дали, и построил империю, и сделал это, приняв имя твоей матери. Он хотел забыть то, что здесь произошло.

– И это говоришь ты! – Оливер больше не мог сдерживать обуревавшие его чувства. – Он почитал тебя за сына. Когда ты женился на Энни, он принял тебя как родного, и я был этому рад. Утрата ее – мое великое горе, и я знаю – твое тоже. Мы так много пережили вместе. Мы с отцом немного несхожи, но в некоторых вещах мы были заодно. И я знаю, что мне в данном случае подсказывает сердце.

– Ну тогда скажи и мне, – предложил Ник. – Признай, что, хотя твой отец предпочел навсегда отказаться от своего титула и корней, ты не можешь с этим смириться. Признай, что, хотя он сделал имя Хелен Ворс своим законным именем – чтобы ни один человек не вспомнил, кем он был, – тебе не терпится воспользоваться подходящим случаем, чтобы объявить, что ты – маркиз Блэкморский.

– Это не так, – спокойно возразил Оливер, но почувствовал пробежавший по телу холодок. – Профессор Эдлер – истинный джентльмен. Ученый. Мне поразительно повезло, что я попал на его лекцию в Тауне. Я решил, что эта удача – знак того, что я должен приехать сюда. Его предложение работать у него было для меня полной неожиданностью, но лучшей маскировки для осуществления моей цели и придумать нельзя.

– Эдлер не знает, кто ты? – подозрительно спросил Ник.

– Он знает, что я – американец. И все.

– И несмотря на это, он пригласил тебя в качестве помощника? Маловероятная цепочка событий.

– Маловероятная, но это правда, – возразил Оливер. – У нас обнаружилось много общих интересов. И когда я сказал ему, что хочу обосноваться в Англии, он… – Черт, это все его пылкое сердце и несдержанный язык.

Ник стиснул край стола и даже привстал от волнения.

– Ты не можешь, Оливер. Ты не можешь, говорю я тебе.

– Мне не следовало этого говорить. – Оливер почувствовал себя виноватым. – Я сам не знаю, чего хочу. Но признаюсь, я сказал профессору, что намерен обосноваться в Англии. Я должен был поступить так, чтобы проникнуть в его дом. Дом моего отца, Ник. Дом, поместье, к которым они его не допустили своей ложью. И я выясню, в чем его обвинили. Я не уеду, пока не сделаю этого.

– Как мне убедить тебя бросить все это?

– И не пытайся. Окажи мне только ту помощь, о которой я тебя попрошу.

Его друг разлепил губы и подвигал челюстью. Его резкие черты застыли в напряжении.

– Это может быть опасно, Оливер.

Они взглянули друг на друга, и Оливер признал:

– Я знаю. Если были причины разделаться с отцом, значит, есть причины разделаться и с сыном. Но дыши спокойней, мой друг, ты же знаешь, что я не новичок в делах, требующих осмотрительности.

– Ты уехал из Лондона, так толком и не объяснив, что собираешься предпринять. – Ник еще раз обвел взглядом шумную комнату. – За всем этим еще что-то кроется, ведь так? Что-то еще, что побудило Эдлера нанять тебя. Помимо ваших общих интересов и твоего решения остаться в Англии.

От Ника не так легко было что-либо утаить. Его всегда отличала тонкая наблюдательность.

– Есть еще одна причина, но я прошу тебя сейчас не допытываться о ней. Если будет необходимо, я объясню. – Эта причина уже превратилась в ежедневную, еженощную пытку. Обманывать отца было уже достаточно скверно, но обманывать дочь стало просто невыносимо.

– Я несчастный человек, – сказал Ник. – Ты знаешь, что я поддержу тебя в любом случае, но боюсь, как бы на сей раз мне не пришлось в этом раскаиваться.

– Я когда-нибудь проигрывал сражение, Ник?

– А это сражение?

Он легкомысленно выдал свои предчувствия!

– Может случиться и так. – Почему бы не сказать правду? – Очевидно, у меня в этих краях остался двоюродный брат. Сын старшего брата моего отца – того, который унаследовал Блэкмор-Холл. Дядя продал это имение, чтобы добыть деньги для выплаты долгов. Если он имел отношение ко всему, что здесь произошло, и мой кузен что-то знает об этом, в этом случае мне следует позаботиться, чтобы ему не стало известно, кто я.

– Ты очень похож на своего отца, – заметил Ник. – Существует опасность, что фамильное сходство будет замечено?

– Никакой, – сказал Оливер, убежденный в своей правоте. Лили при нем смотрела на портрет его отца, написанный, когда Фредерик, впоследствии граф Витморский, был примерно в том же возрасте, что и Оливер, но никак не обнаружила того, что сравнивает их.

– Мне все это не нравится, – пробормотал Ник. – Я, пожалуй, обоснуюсь в Солсбери. Это ближе.

– Ты мне нужен в Лондоне.

– Мы партнеры, – сказал Ник и плотно сжал губы. – И мне тоже необходимо, чтобы ты был рядом со мной. Но ты пошел своей собственной дорогой по своим собственным соображениям. Я принял во внимание эти соображения, но что касается всего остального, я должен руководствоваться своими собственными инстинктами. Габриэль позаботится о делах в Бостоне. Вилкинс – надежный человек, который может взять на себя большую ответственность. Ты сам это говорил. Он может быть нашим связным в Тауне. Если я тебе понадоблюсь, я должен появиться здесь как можно быстрее. Так что пусть это будет Солсбери. Тебе не составит большого труда отлучиться, чтобы там со мною встретиться. А местом наших тайных встреч будет кафедральный собор.

К ним направился достопочтенный мистер Гудвин. Это был приземистый, коренастый тип, со слишком серьезным и унылым выражением лица для человека, которому на вид было не более тридцати пяти. Заметив Оливера, он кивнул ему.

– Будь осторожен, – только и успел сказать Оливер Нику, прежде чем произнести приветствие: – Добрый вечер, мистер Гудвин.

– Добрый ли? – Гудвин задержался возле их стола и печально оглядел сначала Ника, а потом Оливера. Его светло-голубые глаза казались бесцветными на раскрасневшемся от выпивки лице. – Блажен тот, кто находит радость в грешном мире людей, мистер Ворс. Воистину блажен. Тем из нас, кто мыслит глубоко, открывается истина. Не найти нам радости в грешном мире людей.

– Да, – согласился Оливер, не сумев подыскать лучшего ответа.

– Думаю, вам доставляет радость пребывание в Блэкмор-Холле? – спросил Гудвин, слегка покачиваясь и подмигивая. – Должен признаться, я был удивлен, когда узнал, что профессор Эдлер принял в дом незнакомого человека. Это более чем удивительно. Я бы ему этого не посоветовал, но Бог защитит кроткого. Если же ему это не удастся, то я сам позабочусь о безопасности мисс Эдлер, сэр. Хорошенько запомните это.

Повергнув Ника и Оливера в недоумение своими замечаниями, Гудвин побрел прочь. Он извлек из кармана какие-то огрызки и стал кормить ими попугая. Птица отвернулась, кося на священника черным глазом, а потом, к удивлению Оливера, осторожно боднула его руку головой.

– Странный тип, – заметил Ник, когда священник вышел из гостиницы. – Я бы сказал, что он увлечен твоей мисс Эдлер.