Пенелопа Уорд - Дорогой сводный братец

Повинуясь импульсу, я вскочила из-за стола и тоже поднялась наверх. Мое сердце колотилось как бешеное, когда я постучала в дверь Элека. Он не отвечал, и я медленно повернула ручку и приоткрыла дверь. Он сидел на краю кровати в наушниках, спиной ко мне, и курил ароматическую сигарету. Он не видел, что я вошла, а я остановилась возле дверей, разглядывая его. Он нервно дрыгал ногой и выглядел при этом подавленным и опустошенным. Элек затушил и отбросил сигарету, но только затем, чтобы, потянувшись к тумбочке, взять с нее пачку сигарет и достать еще одну.

– Элек, – выкрикнула я.

Он вздрогнул, повернулся и снял наушники.

– Какого черта? Ты меня до усрачки напугала.

– Прости.

Он зажег сигарету и указал мне на дверь.

– Убирайся.

– Нет.

Он закатил глаза и медленно покачал головой, надевая снова наушники и глубоко затягиваясь своей дурью.

Я подошла и села рядом с ним.

– Эта дрянь тебя убьет.

Облачко дыма вырвалось из его рта, когда он ответил:

– Вот и прекрасно.

– Но ты же так не думаешь.

– Пожалуйста, оставь меня в покое.

– Ладно, как хочешь.

Я вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Его удрученный, подавленный вид в тот момент, когда он не подозревал, что я за ним наблюдала, помог мне больше, чем что-либо еще, утвердиться в моем намерении понять своего брата. Мне было необходимо знать, была ли это лишь его защитная маска или он и в самом деле такая скотина. И чем гнуснее он вел себя со мной, тем больше мне хотелось ему понравиться. Это был своего рода вызов.

Я вернулась на кухню и попросила у Рэнди номер телефона Элека, чтобы забить его в свой мобильник. А потом я отправила ему эсэмэску.

Грета: Ты не хочешь разговаривать, поэтому я пишу.

Элек: Откуда у тебя мой номер?

Грета: От твоего отца.

Элек: Вот урод.

Я решила отвлечь его от Рэнди.

Грета: Тебе понравилась еда?

Элек: Твоя еда такая же убогая, как и ты.

Грета: Почему ты такой злой?

Элек: Почему ты такая убогая?

Вот ведь задница. Так мы ни к чему не придем. Я бросила телефон на стойку и снова поднялась по лестнице. Он разозлил меня, и теперь мне тоже хотелось сделать ему что-нибудь такое, чтобы разозлить его в ответ.

Когда я, не потрудившись постучать, открыла дверь его комнаты, он по-прежнему сидел на кровати и курил. Я направилась прямо к тумбочке, схватила с нее пачку сигарет и быстро выбежала прочь.

По дороге к своей комнате я радостно смеялась. Но веселье мое длилось недолго – только до того момента, как дверь в мою комнату со стуком распахнулась. Я быстро засунула пачку с сигаретами под рубашку. Элек выглядел так, будто был готов меня убить, хотя мне показалось, что выражение его сверкающих глаз было довольно сексуальным.

– Отдай их мне, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

– Нет. Я их тебе не отдам.

– Отдашь, черт возьми. Или я сейчас засуну руку под твою рубашку и вытащу их. Выбор за тобой.

– Послушай, серьезно, зачем ты их куришь? Они же тебе вредят.

– Ты не можешь просто так забрать то, что принадлежит мне. А впрочем, один черт – что мать, что дочь.

– О чем ты говоришь?

– Пойди и спроси свою мать. – Он тихо выругался себе под нос и протянул ко мне свою мускулистую, покрытую татуировками руку. – Отдай мои сигареты, – четко, разделяя слова, произнес он.

– Не отдам, пока ты не объяснишь, почему ты только что это сказал. Она не украла Рэнди у твоей матери. Твои родители разошлись еще до того, как мама встретила Рэнди.

– Это то, во что Рэнди заставил тебя поверить. А она в то же время еще, наверное, трахалась и с твоим отцом, верно? Бедный доверчивый ублюдок.

– Не смей называть моего отца ублюдком, – разозлилась я.

– Интересно, где же он был, когда его жена трахалась с моим отцом за спиной моей матери?

Моя кровь вскипела. Он еще пожалеет о своих словах.

– В двух метрах под землей. Мой отец умер, когда мне было десять лет.

Он молчал какое-то время, в растерянности потирая виски, а потом впервые за все время нашего знакомства произнес тихо, без вызова:

– Черт. Я не знал этого. Проехали?

– Ты еще много чего не знаешь. Вот если бы ты просто поговорил со мной…

Элек выглядел так, словно почти был готов извиниться. Вот именно, почти. В следующую минуту он тряхнул своей роскошной шевелюрой и превратился снова в дьявольского мистера Хайда[3].

– Будь я проклят, если соберусь поговорить с тобой. Немедленно отдай мне сигареты или я сейчас выдеру их у тебя из рубашки.

У меня все тело покрылось мурашками от его слов. Да что такое со мной происходит? Какая-то часть меня жаждала узнать, каково это, если его грубые руки схватятся за мою рубашку и порвут ее. Я помотала головой, отгоняя от себя эти мысли и отступила на шаг, так как он медленно, угрожающе двинулся на меня. Элек подошел почти вплотную, обдавая меня жаром своего тела и тыча мне в грудь коробкой из-под сигарет. Мои соски мгновенно затвердели. Я никогда еще до такой степени не теряла контроль над своим телом и теперь мысленно умоляла себя не реагировать так бурно на его присутствие. Однако приходилось признать, что мое тело оказалось полностью лишенным мозгов и не реагировало на голос разума. Как оно могло так страстно желать кого-то, кто настолько меня ненавидел?

Меня обдало его дыхание с запахом гвоздичных сигарет.

– Это была последняя упаковка моей любимой марки. Ее привозят из Индонезии. Я даже не знаю, где ее здесь можно купить. Ты уже знаешь, что со мной трудно иметь дело, и уж точно не захочешь увидеть сегодня вечером, во что я превращаюсь без этих сигарет.

– Но они же вредят тебе…

– А мне на это глубоко насрать, – выдохнул он мне почти прямо в губы.

– Элек…

Он чуть отодвинулся от меня.

– Послушай, курево – единственное, что может хоть немного успокоить меня с тех пор, как я приехал в эту чертову дыру. Поэтому я прошу, пока по-хорошему. Пожалуйста.

Его глаза чуть потеплели, и с каждой секундой моя решительность ослабевала.

– Ладно.

Его взгляд следовал за моей рукой, когда я потянулась к своему лифчику за сигаретами. Я протянула ему эту злосчастную пачку и в ту же минуту ощутила, как жар его тела сменился порывом холодного воздуха, когда он метнулся к двери. Если я надеялась, что, отдав ему сигареты, я положу начало нашему перемирию, то я жестоко ошиблась.

Он развернулся в дверях, чтобы еще раз посмотреть мне в лицо, в его глазах больше не было и намека на теплоту. Он пронзил меня злым взглядом и процедил на прощанье:

– Ты еще заплатишь за это.

Начало учебной недели было именно таким, как я и ожидала. Элек игнорировал меня везде, где бы мы ни были – в классе или в школьной столовой. Девчонки вились вокруг него, куда бы он ни пошел, он еще не успел произнести хоть слово, как в мгновение ока стал самым популярным парнем среди старшеклассников. Пожалуй, меньше всего меня удивила реакция жадно взирающей на него Виктории.

– Как думаешь, у меня есть шансы?

– Шансы на что?

– Охмурить Элека.

– Только не втягивай меня в эту авантюру, пожалуйста.

– А почему бы и нет? Я понимаю, что ты с ним не ладишь, но ты моя единственная надежда.

– Потому что он ненавидит меня до печенок. И каким образом, по-твоему, я могу помочь тебе в такой ситуации?

– Ты можешь пригласить меня к себе и устроить так, чтобы мы оказались в одной комнате, а потом уйти, оставив нас одних.

– Ну, не знаю. Ты просто не представляешь, какой он на самом деле.

– Я имела в виду, я знаю, что ты с ним не ладишь, но ведь тебя в действительности не будет напрягать, если я попытаюсь сделать свой ход? На самом деле, это может даже помочь вашим отношениям, когда я стану с ним встречаться.

– Не думаю, что Элек относится к тем, кто любит разводить шуры-муры.

– Нет… Он относится к тем, кто предпочитает трахаться, и меня это вполне устраивает. Я готова это принять.

Мое сердце отчаянно забилось, и я готова была ненавидеть себя за это. Каждый раз, когда Виктория так говорила, во мне поднималась волна ревности. Это было похоже на некую тайную битву, которую я вела сама с собой. Я не могла в этом никому признаться. И что именно в этой ситуации волновало меня больше, мне было самой не ясно. Была ли это мысль о том, что моя подруга трахается с Элеком, прикасается к нему и, вообще, осуществляет с ним все мои темные фантазии? Да, это тревожило меня, безусловно, но я все же думаю, что больше всего меня расстраивала мысль о том, что Элек нормально общается с кем-то, в то время как меня игнорирует и, скорее всего, презирает.

И я ненавидела себя за то, что меня это волновало.

Я вытащила свой рюкзачок из шкафчика.

– Ты просто сумасшедшая. Может, давай все же сменим тему?

– Ладно, как хочешь. Я слышала, Бентли хочет пригласить тебя на свидание.

Я с силой захлопнула дверцу, услышав эту новость.

– От кого же?

– Он сам сказал моему брату об этом. Он собирается пригласить тебя в кино.

Бентли был одним из самых популярных в нашей школе парней. И я не могла понять, почему вдруг он заинтересовался мной. Обычно он встречался с девчонками из своей свиты. А я никогда не принадлежала к его компании или к какой-либо подобной. Туда входили люди из одной тусовки, которые, подобно Бентли, жили в богатой части города. Туда же входили школьники, чьи родители принадлежали к миру искусства и театра, а также ученики, поступившие к нам по международному обмену. К тому же в эту тусовку входили просто популярные люди – симпатичные, интригующие или попросту выделяющиеся своим поведением (как Элек, например). Мы с Викторией держались особняком. Мы ладили со всеми, получали хорошие оценки и держались подальше от неприятностей. Впрочем, я, в отличие от подруги, все еще была девственницей.