Мне захотелось его поцеловать, запустить пальцы в светлые волосы. Вдруг пришло осознание, что этот парень может стать моим мужчиной. А может и не стать. Что-то происходит, что-то не так. И я в этом виновата.

- И кошка со мной переплывала протоку, а потом сидела рядом на солнышке. Грелась и ждала угощение, – продолжает друг. Он сорвал длинный узкий и серебристый лист ивы и стал кусать его, сам того не замечая. – А однажды я приехал, а любимица моя меня не встречает. Не играет, не трется об ноги. Лежит на своей подушечке, будто неживая. С такой не поиграешь. А так хотелось…

До меня, наконец, доходит, к чему этот душещипательный рассказ. Он ассоциирует меня с кошкой полудохлой! И он прав, я не игривая киска, а скучная и неинтересная амёба. Ну, или медуза. Колыхаюсь себе по течению жизни. И тут же обида – Тёмка-то, что сделал для того, чтобы оживить меня? Раззадорить, так сказать. Даже не поцеловал и не приласкал. Барин, твою кочерыжку! На него все вешаться должны и удовлетворять?

- Ясно, – бурчу и, прикусив губу, я и натягиваю рубашку.

Что же, всё к лучшему. Я не изменю любимому, с которым мне не суждено быть вместе, не буду чувствовать вину. Надо до города добраться, забрать свои вещи и уехать. Куда глаза глядят, с ним я больше точно не останусь. Пусть найдёт себе игривую кошечку, которая всё сама будет делать.

Так обидно стало, просто до слёз. Я не могу попасть пуговицами в петли, руки дрожат. Плюю на это дело и выскакиваю из природного шалаша так, не застегиваясь. И остров уже не кажется таким чудесным, и солнце не такое яркое, и трава не такая уж зелёная.

Я всхлипываю. Вот же, никогда не плачу, а тут вдруг слёзы сами от обиды хлынули. И не знаю за что больше обидно, за то, что секс сорвался, или что друг с какой-то кошкой меня сравнил. Кручу головой, пытаясь сориентироваться, куда плыть.

Взгляд привлекает машина наверху обрыва. А вон и тропинку чуть видно. И берёзка. Вот и возьму курс на неё.

- Сбегаешь? – преградил мне путь Тёма, едва я вступила в воду.

- Нет. Ухожу просто. Потом сразу уезжаю домой. Только вещи заберу. Это была плохая задумка. Я про секс. Не для меня. Или я не для него. Не умею. Не ласковая. Опыта особого нет, – я выдыхаю слова, в перерывах хватая воздух ртом.

Тёма слушает, и тяжело дышит, будто пробежал за мной километр. Хотя я отошла всего метра на три от ивы. Он смотрит на мои губы, потом его взгляд опускается ниже, где из-за распахнутого бортика рубашки выглядывает моя грудь. От его взгляда и моё дыхание сбивается окончательно, грудь будто тяжелеет, выставляя напоказ небольшие розовые соски.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Поговорить не хочешь сначала? – вдруг прерывает разглядывания друг.

Он садится на край маленького обрыва и опускает ноги в прозрачную воду, потом тянет меня за руку и усаживает к себе на колени. Только сейчас замечаю, что он сменил мокрые плавки на серые сухие бриджи. Когда только успел?

- О чем уже говорить, - вздыхаю я, уверенная, что между нами всё кончилось, так и не начавшись.

- Например, что с тобой творится? Почему ты вдруг отказалась от Ника и согласилась отдаться мне? Ведь ты его любила и…

- Я его люблю! – перебиваю Артёма и пытаюсь вырваться, но он только еще крепче прижимает меня к себе, я даже пошевелиться не могу.

- Ладно… любишь. Я в курсе. И понимаю, что тягаться с ним мне не по силам. Меня ты никогда так не полюбишь. Тогда какого хрена ты выеживаешься? Почему отменила френдзону? Давай рассказывай, а потом уже будем решать, что делать.

Снова закусила губу, пытаясь не разреветься. Кажется, сейчас я потеряю еще и лучшего друга. Ведь расскажи я все свои тайны, он обидится и бросит меня сразу. Как я скажу ему, что не испытываю к нему тех острых чувств, что секс с ним просто одолжение. Я ему своё тело, которое он давно хочет заполучить, а он меня за это избавит от одиночества. Но душа моя всегда будет принадлежать Ники. Я всегда буду любить его.

- Ладно, слушай. Я всё расскажу, потом отвезешь меня в город?

- Нет. Я не отпущу тебя, раз уж заполучил, - усмехается Тёмка и запускает руку мне под рубашку. – Что бы ты сейчас ни рассказала, я уже всё решил.

- Что решил? – интересно до колик в желудке.

- Мы поженимся, и ты родишь наших детей, - так непринуждённо смеется Артём, что и я улыбаюсь. – Мечтаю увидеть тебя с животиком. Знать, что любимая женщина носит твоего ребенка – это супер! Ну не сейчас, конечно, а когда с учёбой разберемся.

- У нас даже с сексом не получилось, а ты о животике… фантазёр ты мой, - запускаю пальцы в светлые лохмы и целую парня в кончик носа. Он так смешно морщит его от моей щекотки. Милый…

15.

- Ну, я еще и не начинал, так что выводы делать рано, - запускаю руку под рубашку Юльки и жду возмущений. Но нет, она только вздыхает прерывисто и ерзает на моих коленях. - Начинай рассказывать, у тебя полчаса на всё, потому что на больше меня не хватит.

И она рассказывает, перескакивая с одного на другое, шмыгает носом, пытаясь сдержать слёзы. Я один раз только видел их у нее, когда ребенка потеряла. Но сейчас лучше бы задала ревака, очистила душу, так сказать. Не люблю бабские слёзы, но Юлька даже рыдает красиво.

Я знаю о проблемах девчонки. Я всё про неё знаю. И проблемы сказать так ни хрена не хилые. Она не признавалась мне больше года, потому что сильная. А сильные, они же не любят признаваться в своих недостатках. И я не говорил ей, что знаю про ее проблемы с головой. Это случилось неожиданно совершенно.

Однажды Юля позвонила мне и попросила привезти в Академию кое-какие документы. Так вот вместе с ними я нашел в шкафу какие-то справки и медицинские документы. Мне стало интересно, и я поехал по адресу. Нашёл доктора, который лечил её и узнал всё-всё и про операцию, и про то, что ей нельзя испытывать сильные эмоции иначе начинается приступ.

Знать-то я знаю, но она должна рассказать мне сама об этом, не хочу ущемлять её гордость. Пусть лучше сама откроется, поэтому и вывел её сегодня на обиду. Сравнение с кошкой получилось весьма обидным. Но это дало результат, сейчас моя девочка сидит у меня на коленях и пытается что-то связно рассказать, а я только задаю ей наводящие вопросы. Иначе она сразу теряется, даже плачет. Так ей больно. Так рвется её душа на клочки.

Конечно, в двадцать лет узнать что ты лишён нормальной жизни, секса с любимым человеком, возможность построить семью и родить детей… Это очень страшно, черт возьми! И не факт, что я справился бы с такими заморочками.

Я её к Никите и не ревную, потому что понял уже давно, что она с ним порвет. Обидно немного, что от него она испытывала сильные эмоции, а от меня ничего не чувствует. Но я же мужик, справлюсь. Я тоже сильный. Научу свою сладкую получать кайф по максимуму. По дозволенному ей максимуму.

Я постараюсь дать ей всё, постараюсь найти хороших врачей, самых лучших. Надо будет, Эстель подключу, она с радостью поможет. Всё-таки за границей медицина намного лучше. Я хочу, чтобы Юлька родила мне ребенка.  Безумно хочу. Возможно, я этого хочу, потому что дети привязывают родителей друг другу. Боюсь, что она сбежит, как чуть было не упустил ее только что. Пока надел штаны, она уже себе выбрала ориентир куда плыть.

- Ну давай, рассказывай, почему ты бросила любимого человека? – задаю очередной вопрос, заранее зная ответ, но выдавать себя не буду.

- Понимаешь, два года назад произошло нападение на меня, и после этого я… я вылетела из жизни… из нормальной жизни, лишилась всего. Теперь у меня приступы, операцию делать отказывается. Так что…

Я теряю нить разговора, меня больше привлекает белое полукружие девичьей груди, что виднеется под клетчатой тканью. Так и хочется смять ее в руках, вобрать в рот маленькую розовую горошинку соска. От ее ерзанья стояк крепчает и все мои мысли только о том, чтобы она быстрее закончила свой рассказ.

- Теперь ты понимаешь? - вдруг спрашивает она, и я поддакиваю, хотя совершенно не в курсе, о чем она.

По щекам девушки бегут слёзы. Наконец-то, прорвало плотину! Еще десять минут и самое время успокаивать, тащить в шалашик. Незаметно оголяю грудь, отодвигаю ткань в сторону.

И вдруг с ее щеки срывается крупная соленая капля, падает на белый атласный холмик груди, скатывается по ней, оставляя мокрый след, и повисает на самом кончике соска, переливаясь всеми цветами радуги. Я застываю, завороженный сиянием маленького чистейшего шарика влаги, уже отчаянно жалея, что он сейчас соскользнет вниз и исчезнет в воде озера, не такой кристально чистой, как эта бриллиантовая слезинка. И мне жаль ее падения, жаль, что она растворится в пресной воде, пропахшей илом и водорослями.

Не вполне осознавая, что делаю, припадаю губами к манящему соску и с каким-то маниакальным восторгом впитываю эту слезинку. Слышу прерывистый вздох девушки, но остановиться уже не могу, почувствовав нежность ее груди. Бля, ща прямо тут завалю, на бережку. Долгое воздержание превращает меня в монстра, едва сдерживаюсь, боюсь напугать.

Даже не помню, как мы оказались снова в шатре из веток ивы, помню только, что целовались. Причем еще поспорить можно, кто из нас двоих жадней на поцелуи. Юлька еще и кусалась в порыве страсти! И со штанами моими расправилась на счёт раз, вот уж кто не сдерживался вовсе.

Какая она сладкая… Не могу утолить свой голод, одними касаниями и поцелуями. Смотрю на девушку, пытаясь отдышаться. Сравнить с тем, что было полчаса назад, небо и земля. Тогда лежала, сжав губы и зажмурившись, прикрываясь от меня. И сейчас, глаза огромные почти чёрные, губы искусаны, елозит и стонет, тянет меня к себе, выгибаясь навстречу. Вот что значит, когда душа чиста и никаких тайн.

- Тёма… - стонет моё имя, хватается за плечи. Я же оттягиваю процесс, потому что не помню, куда дел презики. Наверное в тачке остались. Бля! Попадос!