– Ага.

– Эй, – продолжал я. – Ты тоже молодец.

Коннор улыбнулся, но это была лишь тень его обычной веселой улыбки.

– Мы оба молодцы.

– Ты купил ей билет, чтобы она смогла увидеть отца, а я просто купил ей кофе.

«Друзья и соседи должны помогать друг другу, правда?»

Улыбка Коннора стала шире.

– Мы оба помогли ей отправиться домой. Который час? – Он посмотрел на свои часы. – Еще рано. Я так гнал всю дорогу до Бостона, что теперь глаз сомкнуть не смогу. Пожалуй, я еще успею на вечеринку в «Дельту». Попробую освежиться.

– Разве Отем не будет тебе писать, когда узнает, что с ее отцом?

Коннор кивнул.

– Она прилетает в час ночи по тамошнему времени. Скорее всего, от нее не будет вестей до утра.

Он посмотрел на меня с любопытством, как будто хотел что-то спросить, но я предвосхитил его вопрос:

– Круто. Тогда, если будешь с ней разговаривать, скажи: я надеюсь, что все хорошо.

Морщинка, залегшая было между бровей Коннора, разгладилась.

– Конечно. – Он указал на коридор. – А теперь тащи свою задницу в кровать, у тебя же завтра соревнования.

Он отправился на вечеринку, а я лег в постель. Сна у меня не было ни в одном глазу. С каждой минутой проклятые соревнования приближались, но я не мог перестать думать об Отем и ее отце. Очевидно, у них очень теплые отношения. Черт, он ведь все еще рядом, женат на маме Отем. Живой человек из плоти и крови, а не какой-то призрак. Только бы он выздоровел, ведь от этого зависит счастье Отем. Я представил, как Отем с отцом сидят у себя дома и завтракают. Семья.

Я задремал, и мне снился большой дом, стоящий посреди моря зеленых кукурузных стеблей, и цыплята, бегающие по двору.

В три часа ночи я проснулся оттого, что мой пьяный лучший друг пробирался на кухню попить воды. Я прислушался, ожидая услышать женский голос – Коннор редко возвращался с вечеринки один.

Сегодня он никого с собой не привел.

И, вне зависимости от того, будет у него назавтра похмелье или нет, он придет на мое выступление. Во всяком случае, я на это надеялся.

«В глубине души он хороший парень».

Я слушал, как он, шаркая, плетется в кровать, потом встал и на цыпочках вышел из своей комнаты. Как обычно, Коннор оставил свои ключи, телефон и бумажник на столике возле входной двери.

Я открыл его телефон и поискал сообщение от Отем. Ничего. Я посчитал в уме: если она прилетела в Омаху в час ночи, ей еще целый час добираться до Линкольна, значит, в больнице она будет около двух часов ночи. То есть она с минуты на минуту может написать Коннору.

Я вытянулся на кушетке, положив телефон Коннора на грудь. Тело хотело спать, но мой разум никак не успокаивался.

«Если пришло его время, пусть она хотя бы попрощается с ним. Позволь ей попрощаться с отцом, только бы она застала его живым».

Я снова задремал, и на этот раз мне снилось начало соревнований. Я встал перед стартовой чертой, пригнулся, но вдруг дорожка завибрировала под моими пальцами. Я дернулся и проснулся. Вибрировал телефон Коннора: пришло сообщение. С отчаянно бьющимся сердцем я прочитал его.

Привет. Уже поздно, надеюсь, я тебя не разбудила. Я в больнице. Папу прооперировали. Сейчас он в реанимации, стабилен, и мы ждем, когда нам разрешат его повидать.

На меня нахлынуло облегчение. На экране опять замигали три точки: Отем снова что-то печатала. Опередив ее, я быстро написал:

Фух. Как же я рад.

Три точки исчезли, возникла пауза. Потом:

Боже мой, ты не спишь.

Если ты не спишь, я тоже не сплю.

Я плачу (снова). Ты помог мне добраться сюда. Не знаю, как тебя благодарить.

В этом нет необходимости, напечатал я. Я просто рад, что смог тебе помочь.

Я тоже. Это такой дар – возможность быть здесь сейчас. Это не купишь ни за какие деньги.

Наверное, недосып уже сказывался, потому что у меня защипало глаза.

Пожелай Уэстону удачи на завтрашних соревнованиях, написала Отем. И передай ему мою благодарность, хорошо?

Передам. Спокойной ночи, Отем.

Спокойной ночи, Коннор.:)

Я уставился на эти слова, на имя и смайлик, потом встал и положил телефон Коннора обратно на столик.

«Ее отец выкарабкался», – подумал я, падая обратно в кровать и утыкаясь лицом в подушку.

Заснул я мгновенно.

Глава восемнадцатая

Уэстон

Мой будильник прозвенел в шесть утра, и чувствовал я себя как с похмелья, хотя, в отличие от Коннора, накануне не пил. Я принял душ, оделся, съел энергетический батончик и выпил воды. Я страшно устал, и на соревнования мне было совершенно наплевать.

– Соберись, Тёрнер, – пробормотал я. – Твои фанаты ждут тебя, точнее, твой единственный фанат.

Однако Коннор еще спал. Очевидно, если он и явится на соревнования, то за минуту до начала первого забега.

Я помедлил у двери, гадая, придет ли Коннор вообще или он до сих пор обижен из-за моего отказа помочь ему с Отем.

Я посмотрел на его телефон, по-прежнему лежавший на столике.

«Сегодня утром я определенно тебе помог».

Какая ирония. Счастье Отем для меня настолько важно, что ради него я готов пожертвовать собственным, даже если для этого придется вложить в уста Коннора мои слова. Мои мысли на листе бумаги, подписанные его именем. Ответы на сообщения Отем помогут ему хорошо выглядеть в ее глазах, но и сам я чувствовал себя лучше, зная, что поддержал ее.

Даже если она никогда не узнает правду.

Моя машина завелась с третьей попытки. Слушая хриплый кашель мотора, я стиснул зубы.

– Если ты сейчас сдохнешь, это будет весьма некстати, – сказал я автомобилю.

Несколько минут я ждал, пока мотор хорошенько прогреется, потом вздохнул с облегчением, но мой вздох быстро перешел в зевок. По дороге машина то и дело «кашляла», но до стадиона меня все-таки довезла.

Я зашел в раздевалку – там уже собрались мои товарищи по команде и тренер Браун. Остальные ребята болтали и смеялись, делали растяжку. Двое кивнули мне, когда я вошел, и я кивнул в ответ.

Выдав команде свои обычные наставления, тренер Браун отвел меня в сторонку.

– Сегодня приехали ребята из НССА, Уэс, – сказал он, кладя руку мне на плечо. – Еще рано, сезон только начался, но, раз уж ты на стипендии, для тебя это может быть весьма удачно.

Я вывернулся из-под его руки, а в голове у меня одно за другим всплывали всевозможные ругательства.

– Правда? – спросил я. – Сегодня.

– Я только что об этом пронюхал. Не хочу тебя пугать, но один из них контачит с районным Олимпийским комитетом.

– Вы вроде не хотели меня пугать.

– Верно.

Больше я ничего не сказал, и дружелюбная улыбка тренера померкла. Он ушел.

«Твою мать».

Моя стипендия уже закончилась, и я понятия не имел, как буду оплачивать последний год учебы в Амхерсте. И вот впервые в жизни я не выспался накануне соревнований, и в тот же день к нам пожаловали ребята из НССА.

Я рывком затянул узел на кроссовке.

– Будет весело.

Небо заволокло тучами, похолодало. Я попрыгал, пробежался на месте, чтобы разогреться. Сегодня нашими противниками были студенты из Массачусетского технологического института, Уэслиана и Бостонского колледжа. Хейз, студент из Уэслиана, встречавшийся с девицей, которая жила с Отем в одной квартире, все поглядывал на меня, а заметив, что я на него смотрю, кивнул. Я уставился на него в упор, и через несколько секунд Хейз возвел глаза к небу и отвел взгляд.

– Эй, малыш! Привет!

Я вскинул голову и посмотрел на трибуны. Они были заполнены в основном болельщиками, готовыми терпеть холод ради возможности посмотреть последние отборочные соревнования.

Очевидно, моя мать была из их числа.

– Это что, чертова шутка? – пробормотал я себе под нос.

На трибуне сидела Миранда Тёрнер, одетая в пурпурно-белую футболку – цвета Амхерста, – на которую была нашита надпись «У. Тёрнер». Крашеные светлые волосы Ма собрала в хвост на затылке, так что взорам всех присутствующих открывались вдетые в уши огромные золотые серьги-кольца.

Она замахала мне, потом обеими руками указала на мужчину, сидевшего рядом с ней. С поля я не мог толком его разглядеть, но мне показалось, что он похож на пятидесятилетнего учителя естествознания. Лысый, в огромных очках, с усами и в ветровке.

Ма сложила ладони рупором и поднесла к губам.

– Это Пол, о котором я тебе говорила! Помнишь?

На открытом пространстве ее акцент особенно резал слух.

«Эт’ Пол, о к’тором я те’ г’рила!»

Я махнул ей рукой и сделал вид, что полностью поглощен растяжкой. Коннора нигде не было видно. Возможно, у него слишком сильно болит голова с похмелья и он не придет. Он не обещал, что придет поболеть за меня на соревнованиях. Но это будет первый раз, когда он не пришел.

– Его отсутствие стало бы вишенкой на торте этого отвратного дня.

Мой первый забег был на двести метров. Хейз встал на соседнюю с моей дорожку.

– Привел свою мамочку посмотреть на тебя, Тёрнер? Это так мило, что меня того и гляди стошнит. Хотя нет, это же твоя прерогатива, верно?

Я открыл было рот, чтобы выдать какой-то ядовитый ответ, но ничего не придумал. Уставший мозг был затянут туманом.

– Нечего сказать? – Хейз поцокал языком. – Я разочарован. Неужели Амхерстская Задница теряет форму?

Демонстративно не глядя на него, я занял свое место и сосредоточился на глубоком дыхании, надеясь, что свежий воздух придаст мне энергии.

Прогремел выстрел.

Обычно я умел предчувствовать звук выстрела, мои мускулы приходили в движение, как пружина, и я срывался с места одновременно с выстрелом. Но не сегодня.

Уже через секунду я понял, что все кончено.

Впервые за долгое время меня обогнали четверо, в том числе Хейз. Я напряг все силы, задействовал все ресурсы организма, заставляя свои ноги двигаться быстрее, рванулся вперед и обогнал троих соперников, но Хейза было не достать.