Эмма Скотт - Дотянуться до звёзд

Я усмехнулась.

– Ловлю тебя на слове.

– Так ты придешь?

– Когда и если он меня пригласит, – фыркнула я. – Я приму его приглашение.

Он улыбнулся уголком рта.

– Тогда увидимся там, Отем.

– Пока, Уэстон.

Он плотно сжал губы и опять сунул руки в карманы, потом повернулся и ушел.

Оказавшись в квартире, я швырнула свитер и сумочку на пол, села за свой рабочий стол и взяла стопку писем, которые прислал мне Коннор.

«Словно та бабочка, что упорно летит на огонь», – подумала я, чувствуя себя потерянной. Я словно потеряла себя в этих странных отношениях с Коннором. Мне следовало немедленно вернуться к учебе, которую я в последнее время запустила, но мне хотелось перечитать письма.

– И тебе привет, – провозгласила сидевшая на диване Руби. Она смотрела какую-то старую романтическую комедию со Стивом Мартином в главной роли. – Как работа?

– Привет, – ответила я, перебирая конверты. – Отлично.

Я просмотрела последнее письмо, то, что заставляло мое сердце ныть – настолько сдержанным и сильным оно было.

«Сдержанный и сильный – именно те слова, которыми я описала бы Уэстона Тёрнера».

Я захлопала глазами, пораженная этой неожиданной мыслью.

– Руби?

– Чего?

Я прикусила губу и отложила письма.

– Ничего. Не важно. Я прилягу, немного отдохну.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Просто устала.

Я ушла в свою комнату и закрыла дверь, потом достала мобильный и написала сообщение:

Ты там?

Я здесь, малышка.

На глаза снова навернулись слезы, как будто что-то в моей душе треснуло.

Мне нужно услышать твой голос.

С минуту никакого ответа, а потом экран моего телефона загорелся: входящий звонок от Кон-нора.

– Привет, – проговорила я, хлюпая носом.

– Ты плачешь?

– В последнее время это мое основное занятие.

Вздох.

– Мне так жаль.

– Тебе жаль. Уэстону жаль. О чем вы двое так сожалеете?

– Ты с ним говорила? – Его голос вдруг стал громче.

– Он зашел ко мне на работу повидаться. А что?

Молчание.

– Не знаю, за что я прошу прощения. За то, что мы – парочка болванов, записавшихся в армию?

Я подавила смешок.

– Не надо. Я на тебя не сержусь.

– Знаю. Черт, меньше всего я хотел причинить тебе боль.

– Я говорю не о вступлении в армию. Я боюсь за тебя, но боль мне причиняет твое молчание, Коннор. – Я сморгнула набежавшие слезы. – Почему ты писал мне такие проникновенные письма из тренировочного лагеря, если не ожидал, что я… – Я замолчала, не произнеся слова «влюблюсь в тебя». – Что мои чувства к тебе станут сильнее?

– Я не подумал, – сказал он почти сердито. – Если честно, я думал только о себе. С моей стороны было эгоистично писать тебе. Очень, очень эгоистично, черт побери. И глупо.

– Глупо? – Я прижала телефон к другому уху. – Ты жалеешь о том, что написал все это?

– Нет. Я не это имел в виду…

Молчание, потом вздох.

– Ну? – требовательно спросила я. – Ты собирался сказать мне про вечеринку? Ты вообще собирался со мной разговаривать? Потому что, честно говоря, Коннор, мне кажется, что ты собираешься снова меня забросить, списав все на подготовку к отъезду.

– Я не собирался тебя бросать, – с горечью проговорил он. – Я просто… Очевидно, на бумаге у меня лучше получается выражать свои чувства.

– В личном качестве у тебя тоже получается, если ты даешь себе труд говорить со мной.

Он издал какой-то нечленораздельный звук.

– Уэс рассказал тебе про вечеринку, которая будет во вторник?

– Да.

– Ты придешь? Мне хочется, чтобы ты пришла.

– Правда?

– А почему ты сомневаешься?

– Я уже не знаю, что и думать, Коннор. Я в замешательстве.

– Знаю. – Теперь он снова говорил хрипло. – Но мне страшно, Отем. Не буду врать. Тренировочный лагерь – это детские игры в песочнице, а теперь все будет по-настоящему.

– Конечно, ты напуган. – Я вздохнула и взяла себя в руки. – Я приду.

– Спасибо, малышка. Ты так добра ко мне. Ты слишком добра к… ко всем.

– Мне не нужны «все», – сказала я. – Только ты.

– Только я, – повторил Коннор. В его голосе звучало едва ли не страдание.

– Коннор?

– Ничего, малышка. Увидимся во вторник.

Отем

Два дня пробежали как одна минута, и наступил вторник, день накануне отъезда Коннора и Уэстона. Мы с Руби приехали в Бостон на прощальную вечеринку – полуформальное барбекю на огромном заднем дворе особняка Дрейков.

– Надеюсь, мы не ошиблись с дресс-кодом, – заметила Руби.

– Ты выглядишь потрясающе, как всегда.

Руби надела джинсы и элегантную белую блузу с завязками крест-накрест на спине; волосы распустила, так что они красиво ниспадали на плечи, а глаза подкрасила тушью – и все. Большего ей не требовалось.

– Итак, кто еще будет, помимо семьи Коннора? – спросила Руби.

– Мать и сестры Уэстона. Несколько друзей Коннора по старой бейсбольной команде.

– Бейсболисты? – Руби улыбнулась, глядя в зеркало заднего вида. – Звучит многообещающе.

– Когда я вырасту, то хочу быть тобой.

Подруга глянула на меня снисходительно и похлопала по руке.

– Попробуй повеселиться, а? Знаю, это тяжело, но постарайся отвлечься, оказавшись лицом к лицу с нашими доблестными воинами, хорошо?

– Да-да. Просто это тяжело.

– Ты выглядишь сногсшибательно, если тебе это поможет.

Я надела фиолетовое платье на пуговицах, приталенное, с пышной юбкой, волосы собрала в небрежный пучок и завила несколько прядей, падавших на лоб.

Я заставила себя улыбнуться.

Руби подъехала к дому Дрейков и окинула его оценивающим взглядом.

– Какой уютный семейный коттедж. Так, подружка, подведем итоги. Я мало общалась с Дрейками на церемонии завершения подготовки в тренировочном лагере. Есть что-то, к чему мне следует быть готовой?

– Мистер Дрейк ни с того ни с сего меняет тему разговора, если тема ему не нравится. Просто относись к этому спокойно. А миссис Дрейк попросит тебя называть ее Викторией, и тебе не захочется этого делать.

– Ясно. Вперед.

Дверь открыла экономка и провела нас через весь дом, к двери, ведущей на задний двор. Руби едва ли обратила внимание на пышное убранство особняка: она и сама родилась в богатой семье, так что ее трудно было удивить. Все ее вульгарные замашки и словечки вдруг куда-то делись, она демонстрировала безупречные манеры. Ее спокойное, уверенное, уважительное поведение мгновенно завоевало сердца мистера и миссис Дрейк за те несколько минут, что мы беседовали с ними в кухне.

– Извините, мне нужно посмотреть, всего ли хватает, – сказала миссис Дрейк. – Так приятно снова увидеть тебя, Руби.

– И мне тоже, Виктория.

Специально нанятый бородатый шеф-повар колдовал над тремя мангалами, каждый размером с маленький автомобиль. На двух шкварчали хот-доги, гамбургеры, стейки и цыплята. На третьем мангале поджаривались вегетарианские шашлыки. На отдельном столике стояли прохладительные напитки и вода, оставшиеся почти нетронутыми: большая часть гостей собралась перед баром.

Уэстона нигде не было видно, но я заметила его мать и сестер: они сидели и о чем-то болтали за одним из шести столиков, установленных под солнцезащитным тентом. Коннор стоял в компании приятелей-бейсболистов со стаканом в руке, что-то оживленно говорил и смеялся. Сначала он рассеянно скользнул по мне взглядом, потом снова посмотрел на меня, узнал и как-то странно, нервно улыбнулся.

– Привет, малышка, – сказал он, подходя. Когда он наклонился и поцеловал меня в щеку, меня обдало запахом виски. – Как я рад, что ты здесь.

– Похоже, вечеринка удалась, – заметила я.

– Извините, – сказала Руби и упорхнула.

Мы с Коннором остались стоять рядом в неловком молчании, словно бывшие супруги, которым едва ли есть о чем говорить.

– Отем?

Я сердито посмотрела на него снизу вверх.

– Да?

«Поговори со мной. Прошу. Скажи мне что-нибудь».

– Слушай, я… у меня для тебя кое-что есть. Идем.

Он взял меня за руку и повел обратно в дом. Я последовала за ним по коридорам, и наконец мы зашли в какой-то кабинет. Очень красивый интерьер, вдоль стен от пола до потолка возвышаются книжные шкафы из красного дерева, все битком набитые книгами.

– Погоди, ничего не говори, – пробормотала я. – Ты даришь мне эту библиотеку? Как в «Красавице и чудовище»? Я ее принимаю.

Коннор рассмеялся и подошел к стоявшему в центре комнаты огромному письменному столу.

– Не совсем. Надеюсь, это кое-что получше.

Он достал из ящика стола конверт, протянул мне и, видя, что я не двигаюсь с места, вложил мне в руки.

– Что это?

– Открой.

Конверт не был запечатан. Я заглянула внутрь и обнаружила внутри чек. Сердце екнуло у меня в груди, я подняла глаза на Коннора.

– Тридцать пять тысяч долларов? Что?..

А потом я поняла. Конверт задрожал в моих трясущихся руках.

– Это Уэстон тебе сказал, да? Про ферму?

Коннор кивнул.

– Так что в каком-то смысле это от нас обоих. Потому что мы оба… переживаем за тебя, Отем.

Я покачала головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Я не говорила ему, как сильно мы нуждаемся.

– Этого достаточно?

– Примерно столько мы и должны. – Я прижала конверт к груди. – Я не могу это принять.

Коннор поймал мою руку и удержал, чтобы конверт не упал на пол.

– Нет, можешь. Твоей семье это нужно.

– Это слишком много. У тебя была такая большая сумма?

Коннор пожевал губами.

– Отец помог.

Я поникла.

– Боже, Коннор. Ты ему рассказал? Ты обо всем рассказал родителям?

Я отвернулась, к щекам прилил жар. Конверт упал на толстый ковер.

Коннор подошел ко мне сзади и обнял, потом заставил повернуться к нему лицом.