– Классная лекция, Нолан, – проворчал Блейк.

– Я намеренно не писал вам на полях дельные комментарии. Вы не всегда сможете убедить читателей своими работами. Некоторые даже возненавидят ваши произведения вне зависимости от того, сколько труда вы в них вложите. Я хочу, чтобы вы научились отличать конструктивную критику от индивидуальных пристрастий. Получать критику нелегко. Прежде всего когда вкладываешь в текст всю душу. Суть в том, чтобы отфильтровать лучшее среди резких слов и не принимать близко к сердцу остальные. Взгляните как-нибудь на отзывы к своим любимым книгам.

– Уже смотрел, – сказал Джейми. – Полный отстой. Все, что мне понравилось, автор рецензии разнес в пух и прах.

– Какой вывод мы из этого делаем? – спросил у всех нас Нолан.

– Блин, не знаю. Что даже наших любимых авторов критикуют и не получится удовлетворить каждого? – Блейк задумчиво взглянул на Гейтса.

– Совершенно верно.

Мне вспомнилась ядовитая рецензия, которая пришла на прошлой неделе. Неожиданно я увидела ее абсолютно другими глазами. Каждое слово прошло сквозь меня, и сейчас я рассмотрела их под новым углом.

Нельзя угодить каждому. С человеческой точки зрения это вообще невозможно. Пусть больно читать такие высказывания, но они ничем мне не помогут. Я ничего не могла с ними сделать, потому что они и не направлены на то, чтобы мне помочь.

– Спасибо, Нолан, – внезапно произнесла я.

Он схватил меня за руку и вскинул ее вверх:

– Она запомнила! Тост за Доун и первый раз, когда она обратилась ко мне по имени!

Мои одногруппники расплылись в улыбках и подняли за меня стаканчики с кофе.

Этот курс… Он потрясающий.


К этому времени на кухне у Элли у меня размещался более богатый арсенал специй и ингредиентов, чем на кухне в общежитии, где все вечно таинственным образом пропадало.

Сегодня я готовила фахитас с гуакамоле[7], а на десерт – шоколадное суфле с жидким центром. Не лучшее сочетание, но Элли непременно хотела научиться делать суфле, потому что просто его обожала. Я пыталась аккуратно намекнуть ей, что мне потребовались годы практики, чтобы приготовить приличное суфле, однако отговорить ее не удалось.

Я рано научилась готовить, потому что папа часто был слишком занят. Мастерская требовала его присутствия с утра до вечера. И хотя одни из самых счастливых моих воспоминаний связаны с тем, как я сидела, свесив ноги, на верстаках в мастерской и поедала пиццу, рано или поздно я попросила папу научить меня пользоваться плитой. Тогда мне исполнилось лет десять или одиннадцать. Так как отец сам ничего не смыслил в готовке, учились мы вместе. Мы накупили себе кулинарных книг с простейшими рецептами и перепробовали их все. В этом деле практика действительно стала залогом успеха. Это превратилось в наше любимое хобби – готовить вместе. Когда потом на какой-то промежуток времени у папы опять прибавилось работы, поскольку ему пришлось уволить двух сотрудников, за еду начала отвечать я. Денег у нас было не особенно много, так что я быстро научилась обходиться малым, но при этом правильно питаться. Это дало мне преимущество перед многими друзьями. Несмотря на то что никогда по-настоящему не жила одна, я умела правильно распределять свой бюджет, чтобы потом от этого не страдать.

– Как тебе удается все это помнить? Я уже половину забыла, – вздыхала Элли, пока мы накрывали на стол.

– В какой-то момент это врезается в память. По крайней мере, со мной было так, – ответила я и пошла обратно на кухню, чтобы выключить духовку.

Тортильи уже подогрелись, овощи для начинки стояли на столе. На полу валялся упавший салатный листик, который Спайди подозрительно обнюхивал розовым носиком. Я наклонилась к нему, чтобы почесать маленькую головку. Тут же послышалось довольное мурчание, и я улыбнулась.

Чуть позже я вернулась в гостиную и принесла на стол тарелки с тортильями. Элли тем временем возилась с док-станцией Кейдена, делая музыку погромче. Сегодняшний саундтрек: последний альбом Джастина Бибера. На такое мы отважились только потому, что Кейден ушел на гору со Спенсером.

Я села за стол, а Элли присоединилась ко мне и заулыбалась, когда обвела взглядом приготовленную еду.

То, что еда приводила ее в такой восторг, было, с одной стороны, мило, а с другой – довольно грустно. Я знала, что в детстве мать вечно запрещала ей любую нездоровую пищу и строго следила, чтобы она не превышала определенное количество калорий. Каждый раз, когда я задумывалась об этом, срабатывал мой материнский инстинкт, и я ощущала острую потребность так раскормить Элли, чтобы она не ходила, а перекатывалась. Поэтому на наших кулинарных свиданиях я всегда готовила гигантские порции.

– Мама уже с тобой связывалась? – поинтересовалась я. Затем подвинула миску с гуакамоле к Элли, и та взяла ее с благодарным кивком.

– Да. Я рассказала им с папой про праздник-сюрприз. Она сказала, что мне не четыре года и что прием с шампанским был бы уместнее. Причем еще до того, как меня поздравила. – Подруга закатила глаза.

– Всегда, когда мы разговариваем о твоей маме, у меня возникает желание обругать ее последними словами. Однако потом мне приходит в голову, что она все еще твоя мать и так нельзя, – ответила я, щедро намазывая свою тортилью.

Элли лишь пожала плечами:

– Ни в чем себе не отказывай.

– Ладно, твоя мама – тупая коза, и я просто ненавижу, как она с тобой обращается. Пусть засунет себе кактус в одно место.

Элли с ухмылкой покачала головой:

– Что угодно бы отдала, чтобы посмотреть, как ты высказываешь ей это в лицо. Она бы, наверное, лопнула от злости.

– Можем легко это устроить. Я даже добровольно помою потом полы. – Потирая руки, я изобразила самое дьявольское выражение лица, какое только смогла.

– Лучше не надо. На самом деле наши отношения за последние месяцы значительно улучшились. У нас, конечно, так и не установились нормальные отношения матери и дочери, но, думаю, этот поезд уже давно ушел. – На миг взгляд Элли потемнел. После этого она резко тряхнула головой, словно пытаясь отогнать мрачные мысли, и снова подняла глаза. – Как бы то ни было. Спасибо еще раз за крутую вечеринку. Это лучший день рождения в моей жизни.

Я улыбнулась. С прошлой субботы Элли уже поблагодарила меня раз сто. Других, уверена, тоже. Всю неделю я была очень занята, окопалась в своей комнате и писала. Во-первых, потому, что меня не отпускала новая история, а во-вторых… потому что пряталась от Спенсера.

Спенсер.

С которым я переспала. Не сомневаюсь, что, как только его увижу, тут же вспыхну или упаду замертво. Одно из двух, уверена.

– Я поверить не могу, что мы выезжаем уже завтра. Без понятия, что вообще брать с собой, – продолжала Элли.

– Не делай из этого такую проблему. Вещи по погоде, прочную обувь, непромокаемую куртку и красивое нижнее белье, на случай если вы с Кейденом будете полночи заниматься сексом, – ответила я.

– Тебя послушать, так мы днем и ночью ничего больше не делаем, только набрасываемся друг на друга. – Элли скрутила свою тортилью.

– Вот я упаковала с собой беруши. Я вас, конечно, люблю, но перспектива провести все выходные в окружении трех парочек повергает меня в священный ужас.

– Что за бред! Мы с тобой будем спать в одной комнате, а Кейден со Спенсером. Эти штуки тебе даже не понадобятся, – заявила Элли, скорчив злобную рожицу, и откусила свою тортилью. На лице моментально отразилось удовольствие.

Джастин Бибер как раз пел о запоздалых извинениях, как вдруг открылась дверь в квартиру. До комнаты долетел тихий смех, и я сразу же услышала, кто был с Кейденом.

Черт. Черт, черт, черт.

Кейден, а за ним и Спенсер вошли в гостиную. Оба вымокли до нитки.

– Привет, – сказал Кейден. – Начался дождь, и мы решили перенести подъем.

– Как жаль. Только что была еще прекрасная погода, – произнесла Элли. – Но тогда как раз на выходных.

– Тебе разрешается идти, только если не будешь ползти. Мы со Спенсом зададим хорошую скорость, и если отстанешь, то жалеть тебя никто не будет. Бонусов для подружек у нас не существует. Спроси у Моники. – Тут он замолчал и застыл. – Кто из вас включил это нытье?

– Ай, успокойся. Ты любишь Джей Би.

– Пузырик, если ты сейчас же не выключишь это дерьмо, у меня кровь из ушей пойдет.

Я почти не вслушивалась в их перебранку. Мой взгляд прожигал дыры в Спенсере, который обеими руками отбрасывал влажные волосы с лица. Он выглядел как воплощение грязных фантазий. По лицу стекали капли воды, рубашка приклеилась к телу, как и джинсы, и у меня тут же возникло острое желание слизать воду с его кожи.

О боже мой.

Это просто нечестно. Я не хотела, чтобы тянущее чувство внизу живота настолько усиливалось, но ничего не могла с этим поделать. Тут же увидела его перед собой, буквально ощутила, как его лихорадочные поцелуи опаляли мои губы. Рот наполнился слюной, и, к сожалению, это не имело никакого отношения к тортилье.

– Умираю с голоду, – заявил он. Потом принюхался и издал довольный вздох. – Вы опять готовили?

– Доун постаралась. На десерт будет суфле, – гордо сказала Элли.

– А Доун знает, как осчастливить мужчину, – ответил Спенсер и ухмыльнулся мне.

Я подавилась.

– У вас еще осталось? Тогда мы быстро переоденемся и вернемся к вам. – Кейден чмокнул Элли в макушку и с надеждой посмотрел на меня.

– Старик, она всегда готовит килограммовые порции, потому что знает, какой ты прожорливый. – Спенсер наклонился вперед и зачерпнул пальцем гуакамоле.

Фантазии в ту же секунду были забыты.

– Эй! Никто не сует свои пальцы в мою еду. – Я возмущенно убрала миску из зоны его досягаемости.

Он лишь усмехнулся:

– Я умею делать пальцами еще множество других вещей, если ты захочешь. – А затем он облизал палец. Медленно и с таким грязным выражением на лице, что у меня упала челюсть.

Я почувствовала, как под топом у меня напряглись соски. Щеки так пылали, что тортилью теперь можно не класть в духовку – пары секунд на моем лице наверняка хватит, чтобы они подогрелись.