Мона Кастен - Доверься мне

– Что ты имеешь в виду? – аккуратно уточнила я.

Его взгляд помрачнел.

– Он не умеет общаться с ней должным образом и обращается соответственно. Если у нее приступ ярости, он орет в ответ. У него просто не хватает на нее терпения. Отец ведет себя с ней так, как будто она обуза. А если разговаривает с ней, то как с младенцем или с ребенком детсадовского возраста. При этом она понимает каждое слово и по одной только интонации может определить, когда с ней общаются свысока. Иногда она не выдерживает, и тогда случаются припадки. С тех пор как я там больше не живу, все стало еще хуже. Потому что меня больше нет рядом, чтобы служить буфером для папы.

На слове «буфер» я вздрогнула. В голове невольно возник вопрос, часто ли после несчастного случая Спенсер подставлялся в качестве буфера. Мысль об этом привела меня в дикую ярость.

– Но сейчас ведь ей лучше, да? – спросила я.

Он медленно кивнул:

– Да, уже да. Она ходит в школу и хочет после старших классов поступить в университет. Но это будет сложно. Людей с афазией часто считают отсталыми или обращаются с ними, как с маленькими детьми. Это не изменится на протяжении всей ее жизни. Она не может даже еду в ресторане заказать, потому что боится произносить названия, которые написаны в меню. Но она проходит лечение и прилагает огромные усилия. Я не сомневаюсь, у Ливви получится все, что она задумала. А я ей в этом помогу.

Он излучал такую уверенность, что на миг у меня пропал дар речи.

– Как ты вообще с этим справляешься?

– М-м? – вопросительно взглянул на меня он.

Я сглотнула пересохшим горлом и кончиками пальцев провела линии вдоль его висков.

– Ты всегда такой веселый и уверенный в себе, и я спрашиваю себя, как тебе это удается.

– Я же уже рассказывал тебе о своей жизненной философии. – У него изогнулись уголки рта, но не в радостной улыбке, а в такой, которая выглядела не менее тяжелой, чем постоянно давящий на него груз. – Каждый день дает мне шанс начать заново и стать хорошим человеком. Каждый день – новое начало. И пусть я не забываю, что наделал, но пытаюсь жить с этим и стать тем, кто всего достоин. Любви моей семьи. Времени моих друзей. – Он взял меня за руку и поднес ее к своим губам. – Прикосновения девушки, которая слишком хороша для меня.

Меня пронзила тянущая боль.

Как он только мог такое говорить? Как мог думать, что недостаточно хорош для своей семьи – для меня, – учитывая все, что он для них делал?

– Я не хочу, чтобы ты произносил такие вещи. – Голос прозвучал сдавленно, и я лишь сейчас заметила, что на глазах выступили слезы.

Спенсер сел и испуганно посмотрел на меня:

– Доун…

– Когда я сюда переезжала, то даже представить себе не могла, что за такое короткое время снова смогу стать счастливой. Не ожидала, что буду смеяться до слез. Или танцевать, ни о чем не думая. Или почувствую себя живой. – Я его стукнула. Не особенно сильно, но достаточно, чтобы этот глупый осел понял, что я сказала. – Ты один из самых сильных людей, которых я знаю. Поэтому прекрати, черт тебя побери, так говорить.

Испуганное выражение пропало с его лица и стало теплее.

– Крошка…

– Если ты сейчас опять начнешь как-нибудь себя ругать, я закрою уши. – Я тут же исполнила свою угрозу и начала напевать какую-то мелодию.

Он открыл рот, но я его не слышала. Он взял меня за руки мягко, но решительно и убрал их от моих ушей.

– Это одна из любимых песен Ливви, – произнес он.

– Я понятия не имею, что пела, – смутившись, ответила я.

– Если не ошибаюсь, это саундтрек из первой части «Классного мюзикла».

– О.

Он улыбнулся. По-настоящему улыбнулся. Улыбка коснулась и губ, и глаз, и всего лица.

– Ты сумасшедшая девчонка, – пробормотал он и прижал меня к своей груди.

Мы вместе опустились на подушки, обняв друг друга руками, подбородок Спенсера лег мне на макушку.

Я закрыла глаза и вдохнула его знакомый запах.

– Расскажи мне побольше про Ливви.

– На самом деле она такая же, как все четырнадцатилетки. Любит дурацкие фильмы, ее нынешний фаворит «Идеальный голос». Она обожает бойз-бенды даже больше, чем ты, и именно поэтому почти все песни из твоего iPod я знаю наизусть. Во время реабилитации я часто пел ей вслух, чтобы заглушить шумы, и она заставила меня выучить наизусть все альбомы One Direction. Ее очень расстроило, когда Зейн покинул группу, чтобы делать сольную карьеру, но его альбом показался ей классным, и она собирается и дальше его поддерживать. А, и еще ей нравится такой странный лак для ногтей, который надо наносить вторым слоем, и тогда верхний трескается.

Я рассмеялась у него на груди.

Он положил руку мне на поясницу и ненадолго прижал к себе.

– На этой неделе я уже начал продумывать идеи для ее дня рождения.

Я подняла на него глаза:

– А когда он?

– Через две недели. Я ничего не знаю о пятнадцатилетних девчонках. Пятнадцать – это звучит уже как-то по-взрослому. С цифрой «четырнадцать» я еще смирился, она еще явно причисляла ее к категории девочек, но пятнадцать… – Он покачал головой. – Не знаю. Скоро Ливви станет взрослой. Когда-нибудь она просто увидит во мне тупого старшего брата, который ее бесит.

– Не могу себе такого представить, Спенс. А что насчет вариантов подарка?

В его глазах появился веселый блеск.

– Я бы купил ей билеты на концерт, но мама не в восторге от этой идеи. Мне она тоже разрешила их только с шестнадцати.

– Хотела бы я иметь брата, который ходил бы со мной на концерты.

– Можешь ходить на них со мной, – сказал он, и я усмехнулась ему в рубашку.

– Главное, чтобы Оливия не заревновала.

– Можем просто подождать, пока ей исполнится шестнадцать, и пойдем втроем.

– Отлично, договорились.

Весь следующий час он рассказывал мне про свою сестру, и в каждой подробности, которую он мне о ней сообщал, я видела его безграничную любовь к ней. С каждой минутой ему становилось все легче и легче говорить. И это было прекрасно – находиться рядом с ним. Узнавать его секреты. Понимать его.

В какой-то момент, когда его дыхание стало более размеренным, Спенсер потер рукой глаза.

– Я устал.

Я погладила его по животу:

– Тогда спи.

Он покачал головой:

– Ты не должна ехать домой одна.

Повисла долгая пауза, в которую я слушала его сердцебиение и прислушивалась к себе. И не обнаружила ничего, кроме тепла. Никакого страха. Никакой паники.

– Мне хочется остаться с тобой, – прошептала я.

Некоторое время он не шевелился. Грудь перестала подниматься и опускаться. А затем, словно понял, что я сейчас сказала, он еще крепче сжал меня в объятиях и зарылся лицом мне в волосы.

Мы превратились в клубок из рук и ног. Я не смогла бы сказать точно, какая из ног, переплетенных внизу постели, была моей, а какая – его. Ночью мы разделись, потому что стало слишком жарко, и теперь я чувствовала кожу Спенсера на своей. Он закинул на меня одну руку, кисть лежала на полоске кожи, где задралась футболка. Другую руку он просунул мне под голову. Я провела ладонью вдоль его предплечья, пока не добралась до длинных тонких пальцев. Погладив сильное запястье, обвела линии на внутренней стороне ладони. От этого он проснулся. Я почувствовала, как изменилось напряжение его тела.

– Я хорошо спала, – пробормотала я и продолжила играть с пальцами Спенсера.

– У меня потрясающая кровать, правда? – Его голос звучал хриплым и сонным.

Перевернувшись на спину, я подняла лицо к нему. Он выглядел усталым и помятым, но боль в глазах исчезла. Его пальцы легко коснулись узкой полоски кожи на моем животе. У меня перехватило дыхание.

Он наклонился вперед и на секунду замер, чтобы прошептать «Спасибо», затем его губы накрыли мои.

Этот поцелуй был иным. В нем чувствовалось больше, чем обычная благодарность. Он нес связь, которую создала между нами последняя ночь, последние месяцы. Я приоткрыла губы для него, и, когда его язык встретился с моим, он дотронулся до чего-то у меня в душе, что я считала давно потерянным.

Очень медленно он сдвинул мою футболку выше, до самой груди. Большим пальцем погладил, и я ахнула. Потом провел ладонью сбоку по моей талии до трусиков. Его рука спускалась все южнее, теперь уже к бедру. Когда он собирался погладить его с внутренней стороны, я рефлекторно поймала его за запястье.

– Нет.

Спенсер перекатился на меня. Убрал мне волосы со лба и пристально посмотрел в глаза. Я почувствовала себя голой. Как будто он мог видеть меня насквозь.

– Ты идеальна, Доун. – Спенсер нежно меня поцеловал. – Не надо прятать их от меня. – Его губы коснулись моей щеки. – Я тебе доверился. – Он целовал мою шею. Ухо. Местечко под ним. Линию роста волос. – Теперь твоя очередь.

Мое сердце сорвалось с цепи. Я словно стояла на краю обрыва. Бум. Бум. Бум.

– Пожалуйста, не сломай меня, – прошептала я.

Он дотронулся своим лбом до моего. На какое-то время мы застыли в таком положении, с его приятно тяжелым весом на мне и его теплом, которое окутывало меня и наполняло изнутри.

– Даже не собираюсь.

Обвив руками за шею, я притянула его к себе. Спенсер издал низкий хриплый звук, который потерялся в нашем поцелуе. Я прильнула к нему еще теснее, чтобы ощущать больше его теплоты. Мне хотелось впитать ее, удержать в себе, а ему дать взамен то же самое. Он заслуживал гораздо большего, и я старалась показать ему это своим телом. Каждым жестом, каждым прикосновением.

Он втянул мою нижнюю губу между зубов. Укус был сильным, но тут же там оказался его язык, чтобы смягчить резкую боль. О небо. Только такой парень, как Спенсер, умел целоваться так дерзко и одновременно так сладко.

Мои руки пролезли ему под футболку, погладили вдоль позвоночника. Затем я медленно сняла ее с него через голову. Моя собственная футболка чуть позже последовала за ней, и теперь его кожа пылала на моей.