Мона Кастен - Доверься мне

– Что это такое? – спросила я Сойер, которая села за стол, где стоял ее ноутбук.

– Посмотри внутрь.

Элли подошла со мной к кровати и устроилась рядом на лоскутном одеяле. Взяв в руки тубус, я открыла пластиковую крышку. Потом перевернула футляр, чтобы вытряхнуть снимок, который лежал внутри. Он выпал, и Элли забрала у меня картонный футляр, чтобы я могла развернуть лист. Я взялась за два края и потянула их в стороны.

Это оказалась одна из моих фотографий, которые Сойер делала для своего фотопроекта. Я сидела на скамейке, где мы провели почти все утро. На заднем фоне находились слегка размытые газоны и деревья кампуса. Моя розовая блузка отлично контрастировала по цвету с остальной частью снимка. А лицо… Вау. Я даже не заметила, что Сойер нажимала на кнопку во время пауз. На этом кадре я от души хохотала. Поводом, скорее всего, послужило какое-нибудь особенно странное указание. Это был просто прекрасный снимок.

– Какая красивая фотография, – в восхищении выдохнула Элли.

Я подняла взгляд на Сойер.

– Изначально стояла задача сделать крупноплановые снимки различных эмоций. Этот не вписывался в общий фоторяд, но я подумала, что он слишком красивый, чтобы просто его удалить, – пояснила Сойер, не сводя глаз со своего экрана.

– Спасибо, – прошептала я. Это так тронуло меня, что голос не слушался.

– Можешь использовать его и для других целей. Например, как портрет автора или типа того. Если наконец решишься показать свое лицо в интернете, – продолжала соседка по комнате.

Кивнув, я вновь посмотрела на фото:

– Так и сделаю.

– Правда? – воскликнули Элли и Сойер одновременно.

Я обвела кончиками пальцев очертания своего лица:

– Кажется, я достаточно долго пряталась.

– Я тоже так считаю, – заявила Сойер и захлопнула ноутбук. – А, и прежде чем тебе придет в голову, что я распечатала тебе его совершенно бескорыстно, знай, что моя преподавательница пришла чуть ли не в восторг от этой серии фотографий.

– Так это же здорово, – откликнулась я, все еще растроганная этим кадром.

– В такой восторг, что мы их выставили.

Я вскинула голову.

– Что?

Она лукаво улыбнулась:

– Выпала уникальная возможность, только лучших выставляют. А так как ты была недоступна, то я согласилась.

– Поэтому ты звонила Кейдену? – догадалась Элли.

Сойер пожала плечами.

– Где вывесили фото? – настороженно спросила я.

– А, только в западном крыле, в коридоре, где проходят мои семинары. По нему не много народу ходит, не волнуйся.

– Тогда почему ты похожа на кошку, которая без разрешения выпила целый пакет молока? – поинтересовалась Элли.

Такое сравнение, конечно, не смог бы изобрести никто, кроме нее.

– Вы не спросили про размер фотографий.

Это все, что она сказала. Я вскочила, схватила Элли и поволокла ее за собой.

Мое лицо было огромным.

Снимки крупным планом украшали стену во всю длину. Половину коридора занимало мое лицо. Кадр, который распечатала для меня Сойер, был настоящим портретом, на котором, по крайней мере, немного виднелась верхняя часть тела. С этими фотографиями дела обстояли иначе. Совсем иначе.

Мое круглое лицо распечатали на плакатах размером с киноафишу. В ярости, с гримасами, спокойная с закрытыми глазами, с прищуренным взглядом, сюда попал даже момент, когда я подпрыгнула с вытянутой рукой.

Недоверчиво рассматривая каждое фото, я механическим шагом направилась к первому, на котором была изображена с настоящим наслаждением на лице и выглядела так, будто ела самый вкусный шоколад в мире. Доун на картинке оказалась раз в пять больше, чем я. Сбоку крепилась маленькая карточка.

«Эротические фантазии», фото: Сойер Диксон

– Я ее убью, – пробормотала я, чувствуя, как постепенно учащается сердцебиение. В животе неприятно заурчало, а руки затряслись.

– А я помогу тебе спрятать труп, – согласилась со мной Элли, хотя от меня не укрылось, как дрогнули уголки ее губ.

– Доун!

Я развернулась.

Нет, нет, нет, проклятье.

По коридору ко мне шагал Нолан. Сегодня он надел футболку, которая гласила: Who run the world? Girls![14], а шел Гейтс так быстро, что его расклешенное пальто развевалось за спиной, как плащ супергероя. Когда он остановился передо мной, обе ручки, удерживавшие его волосы, упали на пол, и мы оба одновременно наклонились, чтобы их поднять.

– Спасибо, – сказал он и сразу принялся снова скручивать волосы в пучок. – Красивые фотографии, – произнес преподаватель, кивнув на стену.

Я смущенно переминалась с ноги на ногу:

– Эмм… Спасибо.

– Отличный фоторяд, – добавил он.

Я подавила порыв скорчить гримасу.

– Неважно, зачем я сюда пришел: твоя домашняя работа получилась потрясающей.

– Правда? – озадаченно выпалила я.

Он коротко кивнул:

– Я плакал. Нечасто такое случается, но на этот раз не сдержался. Я хотел еще раз предложить тебе прислать мне следующие главы своего романа. Если тебе нужно чужое мнение, я с удовольствием их прочту. Естественно, только если ты захочешь.

В горле пересохло, и я сглотнула. О том, что случайно отправила ему первые главы «О нас», я постаралась забыть.

– Никакого давления! Просто я в таком восторге от Тристана и Маккензи, и мне интересно узнать, что будет с ними дальше. Думаю, с этим проектом ты вполне могла бы выйти на издательство или как минимум на какое-нибудь агентство. Так что, если тебе понадобится обратная связь, спокойно приходи ко мне. – Он еще раз кивнул нам с Элли, после чего направился дальше по коридору.

– Спасибо, Нолан! – крикнула я ему вслед.

Он лишь поднял руку и махнул ею в воздухе.

– Это твой преподаватель? – спросила Элли.

Я повернулась к ней:

– Классный, правда?

Элли помахала ладонью у себя перед лицом, как веером.

– Он похож на Криса Хемсворта. Только в образе чудика. Как ты могла от меня такое скрывать?

Я ненадолго задумалась.

– До сих пор мне это в голову не приходило.

Элли покачала головой, и я взяла ее под руку. Теперь мой взгляд вновь вернулся к фотографиям. Я вздохнула.

– Что будешь делать?

Я пожала плечами:

– Наверное, ничего. Не хочу отнимать у Сойер такую возможность.

– Тебе она в самом деле нравится, да? – удивилась Элли.

Я кивнула, даже не задумавшись:

– Она клевая. Сойер даже стала первой, кто узнал о моих новеллах. На нее можно положиться, хоть иногда она и ведет себя как настоящая стерва.

– О’кей. Тогда с этого момента мы начнем хорошо относиться друг к другу.

Я улыбнулась:

– По-моему, было бы здорово.

Воскресенье я провела в постели и пялилась на разноцветную карту мира на потолке. Голова раскалывалась, а все тело казалось тяжелым и неподъемным. Душевная боль не отпускала. И как бы Элли ни старалась меня отвлечь, это просто не работало. Со временем она поняла, насколько серьезной была ссора со Спенсером. И осознала, что мне нужны время и дистанция. Все еще слишком свежо. В ушах до сих пор звучали фразы, которыми мы со Спенсером бросались друг в друга. А кроме этого, всякий раз, закрывая глаза, я видела его перекошенное от гнева лицо и слышала, как разбилась о стену скульптура. Все было плохо.

В понедельник я вновь пошла на лекции, потому что устала от жалкого ощущения, что я либо ничего не чувствую, либо чувствую слишком много. Этот дисбаланс между полным онемением и нестерпимой болью меня добивал. Так что я погрузилась в работу и училась. Вторую половину дня обычно проводила в библиотеке, а по вечерам садилась с Ватсоном за свой письменный стол и писала. Спала я плохо. Каждый раз, когда закрывала глаза, видела перед собой Спенсера или слышала его слова. И как только это происходило, руки опять начинали дрожать, а боль в теле становилась невыносимой.

Сойер я изложила краткое содержание своей печальной личной жизни, не исключая тех фактов, что была замужем, а измена Нейта послужила причиной того, что я несколько месяцев сопротивлялась сближению со Спенсером. С тех пор она не выпускала меня из поля зрения. Ночевала Сойер теперь не у кого-то, а все время оставалась со мной. Она даже досмотрела финал «Холостячки» и заключила со мной пари, кто победит. Я выиграла – самое яркое событие моей недели. Соседка проспорила мне стейк в стейк-хаусе. А если бы выиграла она, мне бы пришлось участвовать в ее следующем фотопроекте. Так что я радовалась вдвойне.

Элли и Скотт с пониманием отнеслись к тому, что я держалась на расстоянии. Мы виделись на совместных лекциях и по средам ходили вместе пить кофе. Им хватало такта не заговаривать со мной на тему Спенсера, и за это я была им безмерно благодарна.

Обеденные перерывы мы с Сойер проводили в студии в западном крыле, где студенты, изучающие фотографию, могли обрабатывать свои снимки. Здесь меня не подстерегала опасность столкнуться со своими друзьями и со Спенсером.

Мое монструозное лицо украшало коридор до вечера пятницы, пока не выставили следующий фоторяд. На этот раз – кадры с мужскими задницами. Мы вдвоем остановились перед первым изображением и потягивали лимонад, который купили в лотке на кампусе.

– Видишь? По сравнению с этим мои фотографии совершенно безобидны, – заявила Сойер и указала на следующий вывешенный снимок.

– Я сейчас должна быть благодарна за то, что ты фотографировала меня не голой? – весело откликнулась я, покусывая трубочку.

Она кивнула:

– Думаю, да. Хотя у тебя красивое тело. И идеальная грудь, Доун. Поэтому, если тебе когда-нибудь захочется сняться обнаженной, дай мне знать.

Я покачала головой:

– Может, в другой раз.

– Рано или поздно мне еще придется устраивать фотосессию в стиле ню. – Она наклонила голову набок и поворачивала все сильнее, так что в итоге рассматривала черно-белый зад почти вверх ногами.