Он примчался через десять минут. Все это время я пряталась в кустах сирени, пытаясь привести себя в порядок, благо сумочка чудом уцелела, потому что я по привычке мам, любила носить ее надевая через голову.

Он посмотрел на меня, усадил в машину, спросил «кто»? И повез домой. Я тихо радовалась, что он не стал махать кулаками и грозить, а просто отвез меня домой, довел до комнаты, и простился, не требуя к себе внимания. Мылась я остервенело. Летний костюмчик пришлось выбросить – надеть его вновь я бы не решилась, да и студент разорвал ткань на самых видных местах.

Глава 7

Когда я вымытая и сытая уселась на диван, потихонечку допивая второй стакан чая с валерьянкой, в дверь тихонько постучали. Я кралась к двери как мышка не только потому, что боялась разбудить детей, но и потому, что меня затрясло от ужаса.

– Оля, это Сакен, – едва слышно донеслось с той стороны и, я с облегчением распахнула дверь.

– Что случилось? – выдохнула я в ужасе, увидев сбитые костяшки его рук.

– Не пугайся, – он спрятал руки в карманы, – пустяки. Я заехал узнать, как ты себя чувствуешь, – тут он потянул носом: – валерьянка? Хорошо, но это лучше! – и поднял бутылку сладкого ликера.

Я совершенно не удивляясь впустила его, тихо достала стаканчики, рюмок у меня не было, порезала яблоко, высыпала в блюдце несколько конфет. В голове неотступно билась мысль – как? Как Сакен сумел отделать того студента? Этот пьяный шкаф был выше меня на полголовы, а Сакен сухощав, ниже меня, да и широкоплечим его не назовешь. Между тем поздний гость разлил ликер, подождал, пока я возьму бокал и сказал:

– Оля, прошу тебя, пообещай мне здесь и сейчас никуда не ездить одна.

– Сакен, – я закусила губу и нахмурилась, – это случайность.

– У этого типа три попытки изнасилования. Недоказанные конечно, – мужчина смотрел в пол, – его мама с папой отмазывали, девочкам деньги совали, чтобы заявление забрали, а тем, кто не сразу понимал, ломали руку или ногу. А у тебя дети…

Вот тут меня и проняло – слезы потекли неудержимо, руки затряслись так, что стаканчик едва не вылетел. Сакен перехватил мою руку и заставил выпить тягучую сладкую жидкость с привкусом алкоголя.

– Ккаакк ты узнал? – заикаясь и всхлипывая, спросила я.

– Друзья остались в местном отделении, – отмахнулся он.

– Ты в милиции работал что ли? – продолжала я недоумевать.

– Нет, в спецназе, – невозмутимо ответил он и выпил свою порцию одним глотком.

Потом разлил еще по чуть – чуть:

– Пей, надо стресс снять.

Я послушно выпила. На этот раз жидкость показалась горькой, откусила половинку конфетки и продолжила задавать вопросы. Оказывается, я совершенно не знала своего начальника! Алкоголь придал мне смелости. Узнав о том, где он родился, рос, служил, как придумал с друзьями организовать фирму занимающуюся мелким софтом, я вдруг проникновенно посмотрела ему в глаза и спросила:

– Сакен, вот зачем я тебе нужна? Потрепанная жизнью, с тремя детьми и тремя десятками лет за плечами?

Он странно усмехнулся в ответ:

– Ста тебе еще нет, а все остальное счастью не помеха. А зачем нужна…

Он наклонился вперед, и впился поцелуем в губы, не касаясь больше ничего. Это была не искра, это был вспыхнувший высокотемпературный электрод. С рождения сына прошло почти два года, но я оказывается не забыла того хмельного ощущения, в которое меня погружали поцелуи.

Я первая положила руки на его плечи, притягивая парня ближе. Плевать что моложе, плевать, что ниже ростом, наплевать даже на то, что завтра меня уволят, это горение при соприкосновении с мужской кожей сейчас для меня важнее. Его губы пахли спиртным и кровью, щетина царапала мои щеки, губы, грудь, просторная туника треснула и улетела в угол, штанишки постигла та же участь, но они продержались дольше.

Вздрагивая и кусая губы, я вдруг обнаружила, что мы лежим на полу, тени от ночника пляшут на потолке, бесстыдно подражая нам, соединившимся на жестком старом паласе. Когда настал момент, Сакен вдруг потянулся к джинсам и смутился:

– Я без защиты…

Заминка раздражала, до обретения полного забвения оставалось несколько мгновений, но я вынырнула из туманной пелены:

– Я на таблетках, и после развода ни с кем не была, – смутившись проговорила, спрятав лицо рукой.

Он просто молча вошел, хотя путь был нелегким. Отчего-то мышцы сжались намертво, не пуская мужчину внутрь. Я закрыла глаза. Казалось еще капля, один вздох, касание и я сорвусь в пропасть наслаждения, не дождавшись его финала. Вот только он прижался лбом к моему лбу и прошептал:

– Сейчас, для меня…

Я унеслась в свой личный восторг, не замечая его неподвижности. Меня так выгибало и било судорогами удовольствия, что я почти сбросила мужчину на пол, потом затихла, испытывая необычайный миг тишины, который порой приятнее самого бурного финала. Только ощутив твердость пола и легкий сквознячок, летящий от двери, я поняла, что все это время Сакен был здесь, не просто рядом. Он оставался во мне и удерживал свой вес на руках, дожидаясь, пока я вернусь из тех далей, в которые меня увело наше соитие.

– Жива? – спросил он, вглядываясь в мое лицо.

– Кажется, – прошептала я, переводя дыхание.

Шевелиться не хотелось. Я готова была уснуть прямо на полу, но тут он начал двигаться, целуя влажную кожу на груди, на плечах, иногда от жадности прикусывая губы, и сон отлетел испуганный его приглушенным рыком и моим жалобным стоном.

Когда разгоряченное страстью тело начало остывать, Сакен сдернул с дивана покрывало и шепотом спросил:

– Может на диван?

– Скрипит, – ответила я, прячась под плотной тканью.

Он позволил закутаться, как приказывала внезапно вылезшая стыдливость, а потом легко проник под мою «шкурку» и ласково погладил талию:

– Устала? Спать? Или еще?

Вот это вопрос! Бывший муж едва раскачивался на один раз, забыв приласкать и погладить. Пока я раздумывала, рука опустилась ниже, огладила все, что попалось, а губы вновь приникли к губам, заставляя меня терять голову.

На рассвете нас спугнула старшая, сонно поднявшаяся попить. Мы тихо лежали, пока она дошла до кувшина с водой, отхлебнула прямо через край и вернулась в постель. Потом неслышно встали и в сером утреннем свете собрали вещи. По ногам текло, натянув тунику, я кинулась в душ, и едва не завизжала, когда Сакен зашел следом.

– Тише, я просто помыться, – спокойно сказал он.

Я повернулась к нему спиной, протянув лейку душа. Щелкнула крышечка геля, пахнуло малиной, а через минуту мое плечо ожег поцелуй, а лейка вернулась в руки:

– Приходи быстрее, – шепнул он.

Порыв холодного воздуха из коридора и я одна. Теперь я мылась иначе. Медленно, чувствуя, как немного ноют забытые мышцы. Потертости от щетины и припухшие губы обмывала бережно, и тут же вздыхала, желая повторения случившегося безумства.

В комнате было тихо. Сакен лежал на спине, сложив руки на груди, и ровно дышал. Покрепче стянув на груди полотенце, я полезла к стенке и была перехвачена по дороге:

– Я соскучился, – он легко коснулся поцелуем моих губ, потом слизнул прохладную каплю с плеча, я неловко переметила вес и диван издал протяжный скрип, способный разбудить мертвого. – Скрипит? – насмешливым шепотом поинтересовался Сакен, – кажется, он жалобно стонет. Может на пол?

Я с сомнением покосилась на жесткий палас. Ковровый ожог штука неприятная.

– Значит, спать, – сделал вывод Сакен, и помог мне перебраться через него и лечь рядом.

Глава 8

Возбуждение ушло, передо мной в полный рост встала проблема – я переспала со своим начальником, с парнем на четыре года моложе меня, на десяток сантиметров ниже и на пару сотен тысяч долларов богаче. Думала, буду крутиться до подъема, но неожиданно глаза закрылись, а когда открылись – комнату заливало полуденное солнце. Дети умытые и одетые сидели за столом, пили сок и жевали пряники, а меня разбудил грохот игрушки.

Сакен укоризненно посмотрел на сына:

– Данил, аккуратнее! – и промокнул ему подбородок залитый напитком.

Я хлопнула ресницами, не веря своим глазам, потом дернулась:

– Работа!

– Суббота, – улыбаясь, ответил мне начальник и вдруг со вкусом потянулся, заставляя меня повторить его движение, ощущая, как ноет каждая мышца, требуя продолжения банкета.

Покраснев я забилась под покрывало, отыскала сбившееся полотенце, завернулась в него и неловко выбралась, соображая, что же надеть. Босой, в джинсах и футболке Сакен выглядел таким родным, что я сглотнула. Дети стрекотали, рассказывая, что «дядя Сакен» нагрел им воды для умывания, помог отыскать платья вместо пижам и снял с братика ночной памперс пахнущий совсем не розами.

Я слушала и готова была заплакать. Но крепилась, кусая губы, пока на талию не легли теплые мужские ладони:

– Доброе утро, Оля, – целовать шею ему было неудобно, поэтому он просто развернул меня и поцеловал в губы, вызвав волну недоумения у детей.

Еще бы, они уже и не помнили, что мама с кем-то целовалась. А мне опять сорвало крышу – ну разве можно так потрясающе целоваться? Бывший муж мог после поцелуя поморщиться и вытереть рот рукой, а сейчас меня целовали, заставляя терять голову и отвечать с такой страстью, словно этой ночью мы тихо спали, не касаясь друг друга.

– Хочешь есть? – спросил он, оторвавшись от моих губ.

В ответ жалобно булькнул желудок.

– Яичницу?

Я только кивнула.

– Иди умойся, сейчас сделаю.

Пока я в обалдении плескала ледяную воду в лицо, и драила зубы щеткой, из комнаты пополз аппетитный запах жареного, кофе и чего-то такого, чего у меня никогда не было. Сакен действительно пожарил яичницу со всем, что нашел в холодильнике – кусочек колбасы, зелень, помидорка, даже сыр. Сварил кофе, и посыпал его тертой конфеткой, придавая удивительный вкус. Я упала на табурет и едва не закапала слюной тарелку.