Юлия Ляпина - Другая любовь

– Сакен, где ты?

В последнюю субботу ноября дети вдруг дружно расчихались. Я согрела им молока с медом, достала большую книжку с картинками, печенье и мы развалились на диване в гостиной, лопая печенье и читая сказки. Малыш обычно довольно активный затих, старшие придремали, и я незаметно для себя уснула, придерживая сына, чтобы не скатился.

А проснулась от того, что мое лицо обнимали ледяные ладони. Подняла взгляд и заплакала. Сакен. Здесь. Худой-худой, замученный, небритый. Он улыбался, глядя на меня:

– Ты здесь, вы здесь! – шептал он, жадно целуя мои волосы, лицо, руки.

От него сильно пахло усталостью и машиной.

– Ты вернулся! – улыбнулась я сквозь слезы, – родители знают?

– Я сразу к тебе.

– Иди, мойся, я тебе чаю принесу и суп погрею! – сразу всполошилась я, – Иди-иди, а то Наталью Ивановну напугаешь!

Он нехотя встал и пошел в душ, а я аккуратно выбралась с нашего лежбища, обложила детей подушками и потопала на кухню. Четыре месяца, пятый, живот едва выступал под свободной домашней туникой, но все, же двигалась я уже иначе.

Мылся Сакен долго. Скрипел бритвой, фыркал, смывая мыло с лица, в конце даже запел что-то неразборчивое. Я тем временем накрыла стол, подогрела еду, открыла банку остренького лечо. Он вышел в одном полотенце и снова жадно уткнулся в мои волосы. Мы молчали. Я не торопила его – захочет, сам расскажет, но тихо радовалась, что не успела перебраться в общежитие. Сакен явно был очень рад тому, что мы живем в его доме.

Потом он ел, не отводя от меня жадного взгляда, после ужина вышел на крыльцо и закурил. Я удивилась. Прежде ни разу не видела его с сигаретой.

– Прости, малыш, я брошу, – пообещал он, обнимая меня.

Но сын решил, что запах табака для него слишком экстремальный «аромат» и я отстранившись склонилась над белым снегом выплескивая пустой чай, который успела попить. Сакен сразу спал с лица:

– Оля, что случилось? Ты заболела? Отравилась?

– Нет, – я слабо улыбнулась в ответ, утирая губы, – просто твой сын не любит запах табака.

– Сын? Мой сын?

– Наш, – я поймала его мозолистую руку испещренную шрамами и положила на свой живот.

Малыш еще не успокоился и хорошенько отпинал папу за отравление воздуха. Сакен все понял – скомкал пачку и бросил в ведро для растопки печи.

– Я рад. Знаешь, пока я был там, – он махнул куда-то на запад, – все время сожалел, что ты была на таблетках.

– Таблетки не сработали, – успокаивающе сказала я. – Твои родители в курсе, что скоро станут бабушкой и дедушкой. И дети очень ждут братика.

– Сын, точно сын? – Сакен все еще не мог поверить.

– Точно. Прости, я не стала тратиться на снимок, но мне даже в карте написали «мальчик».

Мы еще постояли, обнявшись, пока меня не затрясло от холода, потом вернулись в дом. Дети уже встали и деловито потрошили вазу с печеньем. Увидев Сакена, девчонки все бросили и побежали к нему – обниматься. Только Даня смотрел настороженно, отвык, забыл. Но потом бочком-бочком подошел ближе, и первый забрался к Сакену на колени.

Дети восторженно пищали, рассказывали наши новости, показывали игрушки и фотографии, поэтому мы не услышали, как открылась дверь и, вошел Рашид. Увидел Сакена, сглотнул, постоял, не зная, куда девать пеструю сумку – наверняка Наталья Ивановна прислала что-нибудь вкусненькое под девизом «это не тебе, это моему внуку»! Я улыбаясь подхватила ненужную ему ношу и отошла в сторону.

Ох как отец и сын обнимались! Мне казалось, отощавший Сакен просто хрустнет, как кузнечик в объятиях отца, но обошлось. Немного успокоившись мужчины снова сели за стол, а детей я отправила в детскую – одеваться и идти гулять по густо выпавшему свежему снегу. Только вывела их во двор, как через заднюю калитку появилась Наталья Ивановна:

– Олюшка, ты моего не видела? Пошел к вам манты отнести, и пропал!

– Добрый день, Наталья Ивановна! – я улыбалась так, что затмевала блеск снега, – заходите, Рашид Маратович в доме, Сакен приехал.

– Что? – будущая свекровь ахнула, схватилась за щеки и бойко потрусила к дому.

Конечно, новой порции обниманий и слез Сакен не избежал, но держался он стойко. Пришлось варить манты, выставлять на стол еще закуску, но пить никто не стал. Все были хмельными от радости. Постепенно, с оговорками, чтобы не пугать мать мой мужчина рассказал, что с ним случилось.

Он поехал предлагать программное обеспечение холдингу. Все было хорошо, общался на уровне старшего менеджера. Заключил договор и собрался ехать обратно, но вдруг у холдинга в одночасье поменялся главный акционер. Договор завис без финальной подписи, и Сакен нервничая, вынужден был задержаться.

Новый владелец оказался бывшим бандитом – придирчивый и строгий он хотел разобраться во всем сам и «кота в мешке» покупать не собирался. Когда дошло дело до оплаты, этот начальник потребовал «проверки на месте» и Сакена усадив в огромную машину, отвезли в глубинку, где собственно и должны были работать его программы, позволяющие автоматизировать контроль операций – на заводе по производству стеклянной тары. Средняя температура в цехах тридцать девять градусов. Грязь, безалаберность и новенькие немецкие линии, для производства пивных бутылок и кофейных банок.

Почти три месяца Сакен доказывал большому боссу и толпе его подчиненных разной степени хамоватости, что его программы действительно стыкуются с импортным оборудованием и дают реальную картину потерь.

После того, как ему пригрозили переломать пальцы, он вспылил и установил на компьютеры бухгалтеров хитрую программку-контроллер. Благодаря ей удалось выяснить не только то, что почтенные тетки восемьдесят процентов времени проводят в соцсетях и интернет-магазинах, но и то, что они просто не пользовались новыми программами, потому что не знали их и даже не пытались прочитать инструкцию. А еще для обеспечения работы предприятия хватало двух бухгалтеров, а не дюжины.

После этого большой босс помягчал, разогнал прихлебателей, позволил Сакену установить программы и обучить людей ими пользоваться, а потом оплатил и работу, и софт и длительное пребывание программиста в глухомани без телефона и доступа в интернет. Вырвавшись из лап рачительного хозяина Сакен сел в машину и гнал без остановки до самого дома.

Выговорившись, он прилег на диван, и стал выслушивать наши новости. Тогда и произошло то, чего я опасалась – Наталья Ивановна сдала меня «с потрохами». Рассказала, что я опять сижу ночами, делая контрольные, потому что его зам меня уволил. Обозвала Димочку нехорошими словами, а Рашид Маратович добавил, что в фирме совсем неладно, он мол заезжал пару раз, и видел, что в офисе и техники и мебели поубавилось.

– Разберусь, – свел брови Сакен, – я оттуда вообще мог не вернуться, мне на это много раз намекали, и как бы Оля с четырьмя детьми крутилась?

Но это были заботы будущего дня, а пока успокоенные родители пошли домой – хозяйство, пусть и небольшое требовало присмотра. Дети нагулявшиеся, румяные, облепили Сакена. Старшая важно села читать ему книжку, я устроилась в кресле, чтобы не получить случайно пинок от резвого Дани и взялась за вязание носков. Сакен вернулся, значит надо позаботиться о комфорте моего мужчины.

Тихий вечер закончился тем, что дети уснули вповалку прямо на диване и, Сакену пришлось раскладывать их по местам. Потом он нерешительно остановился в дверях спальни, и я пошла к нему, прижалась, шепнула:

– Идем?

Эта ночь была полна нежности, повторного узнавания, и удивления – чувствительность и тяжесть груди, выступающая округлость живота, изменившийся абрис лица, все поражало мужчину. Он боялся коснуться губами потемневших сосков, трепетно гладил живот, и казалось не помышлял о близости, но вскоре накопленное желание дало о себе знать – мы все же нашли комфортное положение, не пугающее его и не смущающее меня, а потом долго обменивались затухающими ласками, деля между собой пережитое одиночество.

Утром Сакен наблюдал за нашей обычной суетой – собрать всех в школу, в сад, усадить в машину к Рашиду Маратовичу, проверить сумки-варежки-сменную обувь и помахать рукой с крыльца.

– Во сколько они вернутся? – Спросил он, неслышно подойдя сзади.

– Часов в семь. Твой папа заберет младших из садика и Иринку из продленки, заедет в магазин со списком от Натальи Ивановны, побалует их мороженым, а потом сдаст мне.

– Тогда собирайся, едем в город.

– Зачем? – спросила я послушно шагая к гардеробу.

– Подадим заявление в ЗАГС, купим мне теплую куртку и на работу заедем.

Куртка Сакену точно не помешает. Уезжал-то он еще летом. Конечно, в деревне он прикупил себе что-то осеннее, но для зимы куртка была явно жидковата. Мы действительно поехали в ЗАГС и подали заявление на неторжественную церемонию. Выпирающий живот стал весомым аргументом, нас пообещали расписать уже в этом году.

Потом заехали в магазин и, Сакен полностью переоделся, собрал одежду в пакет и опустил его в мусорку у входа. Я поняла и не промолвила ни слова. От того что он пережил хотелось избавиться на всех уровнях. Следующий визит был в фирму. Мы вошли. За моей стойкой сидела кудрявая блондинка старше-школьного возраста.

– Вы к кому? – чирикнула она.

– Димка у себя? – вежливо спросил Сакен.

– Дмитрий Александрович просили не беспокоить… – договаривала она нам в спину.

Офис действительно опустел. Причем пропали самые дорогие машины и, народу было маловато для самого пикового времени продаж. Незнакомые лица, удивленные взгляды, Сакен дошел до кабинета, рванул дверь и, нам предстало потрясающее зрелище – еще одна кудрявая блондинка сидела на столе, а зам Сакена увлеченно облизывал ее грудь. Увидев нас, поперхнулся, потом закричал: