– Что? – спросила я, – У меня что-то на зубах? Почему ты так смотришь?

– Нет, ничего, – покачал головой Кинг, – Мне просто нравится, как ты размышляешь. Очень интересно и даже необычно. Если ты хотя бы вполовину также хороша в своих книгах, как и в рассуждениях – я уже хочу что-нибудь прочитать.

– Ну так сходи в библиотеку…

– Что-нибудь, написанное тобой, глупышка, – усмехнулся парень, – Ты…уникальная. Иногда напоминаешь ребенка, но порой ведешь себя очень по-взрослому. Например, когда заставляешь Криса надеть шарф.

– Ну а что он ходит с голой шеей! Зима на носу!

– Вот, об этом я и говорю. Не зря Роберт Грин сказал, что Творчество – это сочетание дисциплины и детской непосредственности.

– Так, насчет непосредственности я не буду спорить – что есть, то есть. А вот дисциплина у меня хромает, – вздохнула я, – Например, сейчас я должна дописывать главу, но вместо этого болтаю с тобой.

– Ну, а я должен спешить на тренировку, – пожал плечами Майк, – Но вместо этого сижу здесь, с тобой.

– Как ты вообще здесь оказался? – задала я вполне логичный вопрос.

– Если я скажу, что увидел тебя в окно и просто захотел поздороваться – поверишь?

Чуть подумав, я покачала головой:

– Нет.

– А зря. Потому что это – чистая правда. Однако, – добавил парень, пока я пыталась собрать свои мысли в кучку, – Мне уже действительно пора, или тренер сделает мне обрезание без анестезии. Увидимся, Кристина.

Сказав это, Майк поднялся на ноги, оставляя на столе лишь пустой стаканчик из-под кофе. Подхватив со стула свое пальто, Кинг наклонился и, чуть коснувшись моей щеки своими губами, подмигнул мне, после чего покинул кафе, выйдя на шумную улицу. Я же только сидела и глазками хлопала, пока мой мозг искал ответ на один-единственный вопрос – что это вообще было?!

Глава девятая

Декабрь принес с собой не только ежедневные снегопады, сопливые носы и покрасневшие на морозе щеки. Нет, впереди замаячило одно страшное, прямо-таки жуткое событие, которое можно было обозначить одним коротким, но очень ёмким словом – сессия.

Я безумно боялась и волновалась одновременно. Время, когда я была просто обычной новенькой и учителя смотрели на мои ошибки сквозь пальцы, остались далеко позади. С меня собирались спрашивать также строго, как и с остальных, если не строже, ведь я подала заявку на повышенную стипендию, а значит, в моем табеле должно стоять только «отлично».

Поэтому, пришлось отодвинуть в сторону все развлечения, вечеринки, и даже простые посиделки по вечерам перед телевизором. На работе я тоже взяла несколько дополнительных отгулов. Кристиан и Киша, с недовольными минами, были вынуждены сделать тоже самое – Кинг весной собирался отправить заявление в «Вог-точка-ком», и ему также нужно было блеснуть на экзаменах. Ну а Адамс просто не хотела вылететь из университета.

Теперь каждый день во время обеда мы молчали, лихорадочно листая учебники и справочники, заедая всё это сэндвичами или салатом – Крис подсел на здоровое питание и пытался нас с Кишей тоже обратить в эту веру, правда, пока безуспешно. Самый оживленный столик превратился в оплот знаний и бесконечных попыток запихнуть в свою голову как можно больше знаний.

Потихоньку, от учебы я начала реально съезжать с катушек. Зубрежка мне даже снилась – вот только во сне справочник то колотил меня по голове, то вообще пытался сожрать. Правда, такие кошмары мне снились только если я съедала что-то перед сном, так что от полуночных набегов на холодильник я тоже решила отказаться.

Так, за неделю декабря я умудрилась похудеть на три кило, вещи начали болтаться на мне, как мешки, а под глазами залегли глубокие тени, которые я каждое утро замазывала тональным кремом. Да – мне пришлось начать пользоваться косметикой, чтобы хотя бы немного отличаться от чуть переутомленного трупа. Если такие вообще бывают.

Но беда ведь никогда не приходит одна, верно? Наша вторая часть свалилась на нас троих в один не самый светлый понедельник, во время обеденного перерыва. И выглядела она точь-в-точь, как Майкл Кинг, только чуть запыхавшийся и потому тяжело дышащий. Он, и его неизменная свита в лице Дуга и Кевина, которые тоже не выглядели, как довольные жизнью студенты.

– Вы должны мне помочь! – выпалил Майк, стоило нам поднять на него глаза.

Крис на это только усмехнулся и, отбросив в сторону ручку, скрестил руки на груди:

– Господь услышал мои молитвы и этот день настал! – воскликнул парень, сверкнув глазами, – Для начала выкинь все свои клетчатые рубашки. Братишка, они просто ужасны!

И действительно – на Майке снова красовалась одна из его любимиц, на этот раз черно-зеленая. Хотя, относительно того, насколько они ужасны, я бы еще поспорила. По крайней мере, парню они очень шли. Не то, чтобы я собиралась когда-то ему в этом признаться, но всё же…

Старший Кинг закатил глаза:

– Крис! Я серьезно!

– Ты думаешь, я шучу? Даже если ты и отдаешь за каждую по триста баксов, это не делает их менее уродливыми!

Что простите?

– Триста баксов?! – сорвалось с моих губ против воли, – Вы сейчас шутите что ли?!

– Видишь – даже Кристина в шоке от твоего вкуса, – махнул друг рукой в мою сторону, в то время, как приятели Майка негромко посмеивались за его спиной, – А она, заметь, из России. Там, я думаю, такая безвкусица весьма популярна, как и шапки-ушанки.

Нужно будет как-нибудь напомнить себе, рассказать Крису чуть больше про свою родину. Поскольку он, как и большинство американцев, уверен, что в России живут чуть ли не варвары, которые ходят под ручку с медведями и пьют водку на завтрак, обед и ужин.

– Майк, – позвала я парня, понимая, что пора бы вернуть разговор в разумное русло, – Что случилось и почему ты обращаешься именно к нам?

– Скоро зимний концерт, – сообщил мне Кинг, – Ты ведь в курсе, что это?

– Эм… в первый раз об этом слышу, – честно призналась я.

– Братишка, ты что, не рассказал Кристине о главном событии зимы? – Майкл бросил в сторону Криса укоризненный взгляд.

– Если бы я действительно считал ваш отчетный концерт чем-то важным – то, разумеется, я бы поведал об этом своей подруге, – повел плечами, обтянутыми очередным модным кардиганом, мой друг, – А поскольку я так не думаю, то и говорить ничего не стал.

– А теперь, может, вы перестанете говорить так, будто меня здесь нет, и объясните, в чем дело? – бросила я на братьев грозный взгляд.

Молчавшая всё это время Киша хмыкнула и сообщила мне снисходительным тоном:

– Зимний концерт – это часть сессии у факультета искусств. Его подготовкой занимаются только ученики, без помощи педагогов. Обычно выбираются несколько человек с каждого курса, и они уже планируют всё. Выступления, подготовка зала, распределение обязанностей, прослушивания, свет, звук – всё ложится на их плечи. И, в зависимости от того, насколько успешно пройдет концерт, все курсы получают либо зачет, либо неуд, и дружной толпой идут на экзамен. Быть избранным в оргкомитет – это одновременно поощрение и наказание. Потому что, если вдруг что пойдет не так – однокурсники первыми четвертуют провинившегося.

– Всё это, конечно, интересно, – медленно протянула я, – Но какое отношение к этому имеем мы?

– В общем, – вздохнул Майкл, – От четвертого курса в этом году выбрали нас троих, – кивнул он на друзей, и Кевин не упустил возможности помахать нам, улыбаясь во все свои тридцать два, – Для меня это вроде как хорошо – половина сессии в кармане, и я смогу нормально подготовиться к экзаменам на юридическом. Но есть загвоздка – сегодня утром одна из участниц, которая должна была петь, сообщила, что сломала ногу и уходит на длительный больничный.

– Так вычеркните ее из сценария, – пожал плечами Крис, – Делов-то, на три секунды.

– Не выйдет, – подал голос Кевин, – У нас четко регламентированное время концерта, нельзя выдавать ни больше, ни меньше. Если что-то пойдет не так –нас срежут и отправят на экзамены. Как сказал наш руководитель – «это должно научить вас грамотно организовывать работу коллектива», – тонким голосом проговорил парень, явно передразнивая своего преподавателя.

– Я всё еще не понимаю, чего вы хотите от нас, – призналась я, однако, Крис, кажется, оказался куда более сообразительным – он смотрела на брата внимательно, ожидая, что тот скажет.

– Все уже представили свои номера и их утвердили. У нас не осталось людей. Но вы трое – музыканты, – медленно, почти по слогам сказал Майкл, – Так что мы подумали…вдруг вы захотите нас выручить?

– Вот уж точно нет, – хмыкнув, покачала головой Киша.

– Может, вы хотя бы подумаете? – с надеждой спросил Кевин, глядя при этом на меня, словно я здесь что-то решала.

– А не о чем тут думать, – решительно отрезала Адамс, привлекая к себе внимание, – Я ему, – ткнула она пальцем в Майка, – Помогать не буду, даже если на кону будет стоять вопрос самого существования человечества!

– Киша, – поморщился тот, пока все переводили растерянные взгляды с одного на другую, – Тебе не кажется, что всё заходит слишком далеко?

– Нет! Не кажется! – хмыкнув, девушка встала из-за стола, собирая вещи, – Пожалуй, я пообедаю где-нибудь в другом месте. Там, где всё не провоняло напыщенностью и высокомерием. Если такое еще осталось в этом здании.

И действительно – поправив ремень сумки на худом плече, Киша махнула мне рукой – и ушла в сторону выхода, одним взглядом расчищая себе путь. Нам с Крисом осталось лишь растерянно смотреть ей вслед.

– Эээээ… – протянул друг, переведя неуверенный взгляд на меня, – Наверное, мне стоит догнать её и поговорить.

Я кивнула – Кинг знал Кишу дольше и лучше, чем я. Так что, если кто и мог успокоить разбушевавшуюся фурию – так это он. Наверняка он в курсе, почему даже при малейшем упоминании даже имени его брата Адамс словно с цепи срывается.