— Ага, да, через пятнадцать минут будем. Все… жди.

Выключив телефон, Федор заводит машину, и плавно выезжает со стоянки.

— Сейчас поедем к моему однокашнику, он хирург в городской больнице, посмотрит твою руку, — поясняет мужчина, смотря на дорогу.

— Это конечно здорово, — тяну я, пристально рассматривая чересчур серьезный профиль друга, — однако, мне хотелось бы узнать, о какой невесте идет речь?

— О тебе, конечно, — весело усмехается парень. А затем, добавляет: — давно хотел сделать тебе предложение.

— Ну и шуточки у тебя, — закатываю глаза в потолок, а затем перевожу взгляд на друга, который подозрительно тихо себя ведет. И когда я уже начинаю немного паниковать, он вдруг начинает весело смеяться.

Тут же выдыхаю от облегчения.

Дальше едем молча. Федя включает музыку, и следит за дорогой. А я думаю о странной шутке друга и ловлю себя на мысли, что рассматриваю его, не как потенциального жениха, конечно, а парня хотя бы для секса. Кажется, уже второй раз за эти два дня. Мдя… видимо с гормонами совсем непорядок, раз я о лучшем друге уже стала думать совсем в ином ракурсе.

Чур меня чур! Мы с Федором слишком давно знаем друг друга, он мне почти, как старший брат. И думать о нем, как о мужчине очень глупо, да и он, наверное, никогда не видел во мне женщину, и вряд ли когда увидит.

Поэтому выкидываем глупости из головы!

Подъезжаем к больнице, и останавливаемся на парковке.

— Сиди, я помогу тебе вылезти, — предупреждает меня друг, и открыв дверь выходит из машины.

Мысленно радуюсь, что друг не бросил в беде, и еще и ухаживает. Черт, а приятно, оказывается.

Прямо на входе нас встречает тот самых «Антоха». Который тянет скорее на уважаемого Антона Павловича Чехова, как минимум, учитываю очки и такую же «козлиную» бороду. Кстати, что примечательно отчество у Антона действительно Павлович, фамилия, конечно же другая. Но он просил называть его просто Антоном, все же я «невеста» его друга.

На что мне пришлось лишь улыбнуться мужчине, и сказать, что мы с Федором просто друзья. В ответ тезка знаменитого писателя лишь иронично хмыкнул, выразительно добавив: «Ну-ну», и вопрос больше, слава Всевышнему, не поднимал.

Через час, после рентгена я с облегчением выдыхаю. Оказалось, что у меня сильное растяжение. Антон, (так просил себя называть друг Федора) намазал мне почти всю кисть какой-то мазью от ушибов, собственного приготовления, забинтовал и туго стянул руку эластичным бинтом, строго-настрого запретив тревожить. Завтра мне надо будет прийти на перевязку. А еще он выписал мне… та дам! Больничный! Пока на три дня, но уже хоть что-то. Может за эти три дня, господа Фрезы все же решат работать с Леной и отцепятся от меня.


— А теперь поехали обедать, — говорит мне Федя, открывая дверь машины, и подхватывает ошалевшую меня на руки.

— Ты что творишь! — выдыхаю, приземлившись на пассажирское сиденье.

— Помогаю тебе, — невозмутимо отвечает парень, и перекидывает через меня ремень безопасности.

— Ну это уж я и левой рукой могла бы сделать, — бурчу, не зная куда деться от смущения.

На руках меня друг последний раз таскал, когда из воды вытаскивал в детском лагере, и то я была без сознания, и ничего не помню, мне девчонки рассказывали, с придыханием и восторженным закатыванием глаз.

Да, мой друг тогда пользовался небывалой популярностью у десятилеток. Правда сам он конечно об этом даже не подозревал. Ему-то женщины по старше нравились. Мы с девочками подсматривали за ним и директрисой лагеря. У меня эта картина тогда вызвала шок и полное отторжение. Потому что женщине было сорок лет, по моим тогдашним понятиям — полная старуха. Моей маме и то было всего тридцать два. И я в упор не понимала, как Федя может с ней целоваться.

Щелчок ремня безопасности возвращает меня в настоящее.

Поднимаю ресницы и вижу на расстоянии десяти сантиметров напротив меня очень серьезный взгляд — Федора.

— Назови мне имя того ублюдка, который посмел тебя обидеть, — говорит мне мужчина с металлическими нотками в голосе, и жестко добавляет: — и я сломаю ему челюсть.

— С чего ты взял… — нервно улыбаюсь, но Федя внезапно кладет мне палец прямо на губы, заставляя замолчать.

— Света, мне Антон объяснил характер твоего растяжения, поэтому не юли, и просто назови мне его имя, — качает он головой и смотрит так проникновенно, что я понимаю, если назову, то челюсть он Алексу действительно сломает, и возможно не только челюсть. Похоже, что Федор сейчас не просто зол, он в бешенстве.

Вот только Алекс Фрез — это не мои одноклассники, которые устроили мне травлю в одиннадцатом классе, и которым когда-то давно Федя популярно объяснял, что они не правы разбив парочку носов, и заставив их передо мной извиняться. Фрезы — это птицы совсем другого полета.

И если он действительно нападет на Алекса, то за это, как минимум может попасть в тюрьму. Или того хуже, его в ответ могут и тоже искалечить, а то и убить. Сомневаюсь я, что Фрезы белые и пушистые котятки. Такое они точно не простят, ни мне, ни Федору. Поэтому, отвожу руку палец друга от моего рта, взяв его левой рукой за запястье, и серьезным тоном отвечаю:

— Я же сказала, что упала, Федя. И на этом вопрос закрыт.

Мой друг недовольно кривится, и на его лице мелькает упрямое выражение. А я знаю, что это означает, он сам попытается что-нибудь выяснить. И это очень плохо.

Сама не понимаю зачем я это делаю, наверное, чтобы отвлечь мужчину от его грандиозных планов, да, скорее всего так и есть. Но… я кладу ладонь на его щеку и приблизившись, осторожно целую его прямо в губы, а затем не отводя взгляда шепчу:

— Спасибо, что помог, а теперь отвези меня домой, пожалуйста, очень кушать хочется.

Кажется, я добилась того чего хотела. Федор действительно отвлекся и смотрит на меня таким ошалевшим и одновременно растерянным взглядом, что если бы я не знала, что передо мной взрослый накаченный спортсмен — «косая сажень в плечах», рост которого метр девяносто, то подумала бы, что он сейчас, как кисейная барышня, просто хлопнется в обморок, от переизбытка чувств.

Не выдержав столь напряженного момента, начинаю улыбаться, а затем и вовсе хохотать.

— Ну Светка, ну оторва, — по-доброму усмехается друг, и чмокнув меня в губы в ответ, резко уклоняется от моего подзатыльника, и захлопывает наконец-то дверь.

Домой мы едем уже в более непринужденной обстановке. Федя рассказывает о своем новом рабочем месте с энтузиазмом. Ему там очень нравится. Я в ответ стараюсь задавать, как можно больше наводящих вопросов, лишь бы не возвращаться к теме моей руки.

Сама же уже мысленно тысячу раз пожалела, что попросила друга помочь.

Очень надеюсь, что он не будет докапываться до истины.

От обеда в кафе я отказываюсь, и приглашаю к себе Федю, чтобы его накормить, но он почему-то отнекивается и уезжает по своим делам.

Дома разогреваю себе обед, что оставила мне мама еще со вчерашнего вечера и дождавшись двух часов (окончания обеда на работе) звоню в кадровый отдел и сообщаю, что у меня минимум на три дня больничный.

К сожалению, или к счастью, дозвониться до Фрезов у меня не получается. Их номера сотовых я не знаю, а в кабинете Андрея Николаевича их нет. Поэтому перезваниваю кадровичке и объясняю ей где найти файлы, которые я подготовила для близнецов, чтобы она передала им эту информацию, а сама с удовольствием кладу трубку.

Три дня! Целых три дня я буду отдыхать. Счастье-то какое!

12 глава

Весь день провожу, как на иголках. Кажется, что близнецы вот-вот заявятся ко мне домой с очередными разборками. Ощущаю странное смятение. Вроде бы и хочется, чтобы они пришли, чтобы тыкнуть в нос поврежденной конечностью и посмотреть на их лица, и в то же время, как-то боязно. Понятия не имею какой будет реакция Алекса. И это страшит сильнее всего. Не хочется разочаровываться в этом мужчине еще сильнее. Но специально рассказывать я им точно ничего не буду. Не вижу смысла устраивать скандалы и требовать сатисфакции. Фрезы мне все равно не по зубам. Было бы идеальным, если бы они вообще забыли о моем существовании и реально заинтересовались Ленкой.

Представляю, как Алекс целуется с нашей королевной, и внутри все переворачивается от злости и негодования.

Мысленно надавав себе подзатыльников, иду встречать с работы уставшую маму.

Конечно же при виде моей руки, она сразу же хватается за сердце. Успокаиваю ее весь вечер, отпаиваю валерьянкой. Перевожу разговор на ее работу, а потом на семью Варко и их дочь.

Слава Богу, мама отвлекается и рассказывает о том, что ей по телефону поведала Лилия Марковна. Оказывается, дочь они уже переправили в Москву на вертолете (говорят сам Фрез помог — отец близнецов) и завтра утром ей должны сделать операцию. Я мысленно уважительно присвистываю. Сам глава нашей компании снизошел до почти рядового сотрудника. Это очень круто. Оказывается, отец у близнецов мировой мужик.

Вечером кое-как приняв душ, ложусь спать, вспомнив о том, что близнецы так и не явились по мою душу. И чувствую, как где-то на дне души появляется обида на обоих мужчин. Особенно на Алекса. Но я жестко отметаю подобные мысли, понимая, что это даже к лучшему, и погружаюсь в тревожный сон. В котором я вижу себя со стороны, и то как я ругаюсь с каким-то мужчиной. Мне страшно, и я чувствую, что этот мужчина очень опасен. Он сейчас навредит ей… или мне?

Просыпаюсь от ее или от своего (?) крика.

Иду на кухню, пью воду, пытаюсь успокоиться.

Этот сон всю жизнь преследует меня. Только последний раз я видела его лет десять назад, и тогда мне казалось, что я вижу взрослую женщину совершенно мне не знакомую и вообще с размытым образом, а вот сейчас я впервые разглядела ее очень четко, и мне показалось, что это я. Я смотрела на себя, и это именно я с кем-то ругалась. С кем-то очень опасным и злым. А потом я или та женщина почему-то очень громко кричала.