Дмитрий Алексеевич, устало вздыхает.

— По поводу завещания, могу я узнать, откуда информация?

— Не от твоего адвоката, не переживай, он будет верен тебе до скончания времен, — задумчиво поглядывая на меня, отвечает Лев. — Это его секретарь проболталась. Я с ней встречался пару раз.

— Понятно, — кивает отец близнецов, а затем переводит свой взгляд на меня. — Светлана, пройдемте в мой кабинет, и вы тоже, — он мрачно смотрит на близнецов. — Поговорим там.

— Ладно, — говорит Лев, и берет меня под руку, и не зря, потому что у меня уже голова идет кругом, толи от голода, толи от всего, того, что я услышала о своих настоящих родителях. А самое главное я тоже хочу увидеть ту фотографию, которую передал Алекс своему отцу, и именно это желание придает мне сил. Я вырываю свою руку из руки Льва и быстро догоняю идущего к большой лестнице Дмитрия Алексеевич.

— Пожалуйста, — тихо говорю, еле сдерживая слезы, — дайте посмотреть фото.

Мужчина останавливается и со словами:

— Это не вся фотография, а лишь ее часть, передает мне измятую бумагу.

Я расправляю ее и вижу свое улыбающееся лица, прижатое щекой к еще молодому лицу Фреза-старшего. Обычно так фотографируются, когда делают «селфи», держа на вытянутой руке фотоаппарат.

Растеряно перевожу взгляд на мужчину, а он забирает у меня фото, и взяв за руку, тоном не терпящим возражений говорит:

— Идем, я покажу всю фотографию и все объясню.

Мы поднимаемся на второй этаж, идем по коридору, и заходим явно в рабочий кабинет. Дмитрий Алексеевич устраивает меня в мягкое удобное кресло, а сам задится на против за стол, открывает ноутбук, и что-то там ищет.

Лев садиться на кресло рядом со мной, а Алекс садиться не желает, он застыл истуканом возле шкафа с книгами.

— Смотрите на экран за моей спиной, — коротко кивает нам Фрез-старший на отъезжающую панель за его спиной и открывающую нам вид на большущий почти во всю стену экран.

И там я действительно вижу ту же самую фотографию, только уже не малую ее часть с лицом моей мамы, прижатым щекой к щеке Дмитрия Алексеевича, но еще и рядом стоящих девушку с сияющей улыбкой на лице, которая держит под руку Фреза — старшего, и прижимается к нему с боку, а с другой стороны худощавого симпотичного, мужчину, который в этот момент наклонился, и что-то объясняет двум, как две капли воды похожим мальчишкам, потому что те в этот момент пытаются тянуть в разные стороны за руки маленькую плачущую трехлетнюю девочку. И конечно же, только слепой не поймет, что эта маленькая девочка — я, а двое мальчишек — это Лев и Алекс.

Автоматически перевожу взгляд на Льва, а затем на стоящего Алекса. Они смотрят на это фото с не меньшим изумлением, чем я. Похоже, они точно также, как и я ничего этого не помнят. Возвращаю свой взгляд обратно, и вижу, что фотография уже сменилась. И на ней я вижу, только двух мальчиков и одну девочку. Мальчики стоят с двух сторон со счастливыми выражениями на лицах и крепко обнимают зажатую между ними малышку. Та же стоит, недовольно насупившись. Кажется ей явно не по вкусу такое внимание.

Следующее фото — близнецов на руках держит Фрез — старший и их мать — миловидная ухоженная брюнетка, с синими глазами.

На следующем фото — моя точная копия, держит на руках маленькую девочку, а рядом стоит мужчина, нежно обнимающий своих любимых женщин.

Я пристально рассматриваю своего отца. Он худой, немного нескладный, с узкими плечами, но симпатичным лицом. В его взгляде столько любви и нежности, что в груди начинает щемить.

Фотографии сменяются одна за одной. Вот я вновь вижу двух мальчишек, и маленькую девочку — они хлюпаются в мини-бассейне, и смеются. А вот с ними уже взрослые — две мамы в купальниках, или наоборот, только отцы. И столько радости и незамутненного счастья светится в их глазах, что грудь сдавливает, а на глаза наворачиваются слезы.

Фотографии продолжают сменяться. Вот двое мужчин в представительных костюмах где-то в офисе. Это мой отец и Фрез-старший. А вот они вместе с женами, где-на приеме. А вот они совсем молоденькие, в обычных джинсах, и футболках с принтами, отдыхают на берегу реки в компании такой же молодежи.

— Я познакомился с твоим отцом Света в университете на первом курсе, — начинает свой рассказ Дмитрий Алексеевич, пока мы смотрим на сменяющиеся кадры за его спиной. — Его звали Анатолий, но ты и сама это знаешь. Он учился на бюджетном. Поступил сам без чьей-либо помощи, в отличии от меня, мой отец был уже в те времена заместителем министра сельского хозяйства страны, а уже позже и сам стал занимать пост министра, — перевожу взгляд на Дмитрия Алексеевича, и вижу, как он криво улыбается. — Я учился на платной основе в «Нархозе» на экономиста. — Мой взгляд опять возвращается к фотографиям, и я вижу молодых друзей — моего отца и Фреза, они стоят напротив клуба. Оба в черных длинных кожаных плащах, рядом белый мерседес. Прям не дать ни взять — братва из фильма «Бригада». — Мы сдружились, только на втором курсе и то случайно. Твой отец спас мне жизнь. Вообще-то я раньше никогда не дружил с парнями не из моего круга, — он задумчиво гладит ухоженными пальцами по краю стола. — А тут… после института, на меня напали и пытались убить конкуренты отца, а он шел мимо, и в отличии от моих друзей, которые тут же сбежали, неожиданно встал на мою сторону, и помог унести ноги. С тех самых пор, и зародилась наша крепкая дружба. Тогда-то я и узнал, что твой отец финансовый гений. Тихий и незаметный, сын обычных работяг из провинции, с невзрачной внешностью, в голове умел просчитывать и вынашивать столько идей, что я понял, упускать такого специалиста и друга нельзя. Так Анатолий — стал частым гостем в нашем доме.

— На третьем курсе мы посвящали в студенты первокурсников и познакомились с двумя девушками — Мариной и Кристиной.

— Не скрою, мне сразу же понравилась Марина — твоя будущая мать, Света, но она почему-то отдала предпочтение твоему отцу. Возможно это была любовь с первого взгляда, я не знаю. Никогда не анализировал их отношения. Да и особо не напрягался по поводу девушек, и просто переключился на другую. Это была ваша мать.

Фрез-старший мрачно смотрит на своих сыновей.

— Между нами возникла симпатия, и мы все чаще и чаще стали встречаться. Спустя где-то год, я узнал, что ваша мать беременна двойней. Отказываться от своих детей я не стал, да и сам уже подумывал жениться, так как понял, что влюблен в вашу мать. Она была очень доброй, веселой и верной девушкой. А самое главное, нам было, о чем поговорить. Ваша мать училась на одни пятерки у нее была светлая голова.

Во взгляде Дмитрия вижу тоску по ушедшим дням.

— Мой отец не был против, а только наоборот всеми руками за то, чтобы мы поженились. Отец Кристины в ту пору был крупным чиновником, а мой отец все никак не мог протащить один важный контракт. В общем, я был счастлив, Кристина счастлива, наши родители тоже. Мы сыграли свадьбу, а через девять месяцев появились на свет вы, — он уверенным взглядом по очереди смотрит на обоих сыновей. — Вы наши с Кристиной дети, мы вас не усыновляли.

— Тогда зачем мама нам это сказала? — спрашивает Алекс с изумлением.

Я и не заметила, он оказывается когда-то успел перебраться в кресло, стоящее по другую сторону от меня.

Фрез-старший опять тяжко вздыхает, и отводит взгляд в сторону.

— За две недели до родов, на нас снова было совершено нападение. Времена тогда были тяжелые. Начало девяностых… Мы с вашей мамой ехали в машине, я возил ее на очередной здоровый прием, и нас начали обстреливать. Машину занесло, и она перевернулась. Они хотели нас добить, но наш водитель начал стрелять первым, и убил двоих нападавших. Я был ранен в руку, водитель — в ногу, а Кристина пострадала сильнее всех. Когда машина перевернулась она сильно ударилась головой и впала в кому. В больнице нам сказали, что у нее перелом основания черепа. На мой вопрос — когда она проснется, врачи лишь развели руки в стороны. Ей сделали «Кесарево», пока она была в коме. Очнулась ваша мать, когда вам обоим исполнилось по три месяца. И вот тут начались проблемы.

Пальцами он зарывается в свои седые волосы, и немного взлохмачивает их, портя идеальную укладку, над которой наверняка колдовал стилист.

— Оказалось, что она вообще не помнила, что была беременной — это первое, — выдохнув продолжает он, — второе, у нее в голове начало все путаться, и третье — это сильнейшие мигрени, которые приводили к психозу и паранойе. Ваша мать придумывала какие-то невообразимые истории, и сама же в них начинала верить. Так она поверила в то, что ее дети погибли в результате той аварии, а вас я усыновил, чтобы успокоить ее. А потом она поверила в то, что я, якобы всегда был влюблен в мать Светы, а Света — это плод нашей любви.

— Тогда какого хрена ты все это сделал — завещание, недвижимость, акции? — рычит Алекс, приподнимаясь в кресле.

— Сядь! — громко хлопнув ладонью по столу, Фрез-старший осаживает своего сына не менее грозным тоном голоса. — И дослушай меня!

Алекс недовольно скрипит зубами, но все же возвращается в кресло, а Дмитрий Алексеевич выдохнув, продолжает:

— Она устраивала мне немыслимые истерики, и даже стала бросаться с ножом, а однажды она схватила вас обоих на руки, вылезла в окно, мы тогда жили еще не в этом доме, а в квартире в многоэтажке. Она хотела покончить собой, спрыгнуть вместе с вами с девятого этажа. Вам тогда обоим было чуть меньше одного года. Тогда я еле-еле сумел ее уговорить, чтобы она спустилась. После этого случая я принял решение положить Кристину в больницу на один месяц, ради ее и вашего блага.

— Когда она вышла из больницы, то мне показалось, что ваша мать изменилась и стала более спокойной. Но оказывается она просто начала скрывать от меня свои мысли. Кадры, что я вам показывал вначале и это фото, — он указывает пальцем на фотографию, лежащую на столе, — были сделаны на ее день рождения. Она сама тогда предложила мне пригласить только твоего отца, который в ту пору уже работал в моей фирме, и занимал пост финансового директора и моего главного помощника.