Марко в другой части комнаты смотрел на меня, и я знала, что наши мысли были одинаковыми: вот и все. Я буду кружиться на орбите Яна Батлера целых пятьдесят дней. Я знала, что мы оба пытались понять, как хорошо я с этим справлюсь. У меня были действующие отношения – с мамой, лучшими друзьями, даже с бабушкой – но пять минут с моим отцом, и я превращалась в неуклюжую и несобранную девочку.

Смотреть на лицо папы все еще было странно. Кроме формы ушей, которые у меня были от мамы, я вся пошла в него: каштановые волосы, медово-карие глаза, полные губы. У нас даже была родинка, но у него над правой скулой, а у меня – ниже. Его лицо должно было казаться таким знакомым – я видела его в зеркале каждое утро – но все еще было странно долго на него смотреть. Даже спустя четырнадцать лет после нашего хаотичного воссоединения я была уверена, что видела его чаще на обложках журналов, чем лично.

Мы сели за стол, большой экран висел за нашими спинами. Перед нами стояло по ноутбуку, мы выжидающе посмотрели на Лу. За ним Марко смотрел на меня и папу со слабой улыбкой. Марко-работник хотел мне напомнить улыбаться на камеру естественней. Марко-друг хотел обнять меня и сказать: «Не нужно так нервничать. Ты не должна ничего им доказывать».

Папа толкнул локтем мой локоть, а потом легонько сжал его и тихо сказал:

— Прости, кроха.

И снова засверкали вспышки.

— Вопросы, на которые вам нужно отвечать, от главного аккаунта Твиттера, — объяснил Лу. – Они будут «от Твиттера». Эти вопросы мы присылали на прошлой неделе.

Марко позади мужчины указал мне достать ответы из папки.

— Возможно, будут вопросы и от других пользователей, — сказал Лу, — по хэштегу «СпросиБатлеров». И хоть этого не требуется, вы можете отвечать на любой вопрос. Попрошу не забывать добавлять в ответ хэштег, — он подмигнул мне. – Хорошо?

Мы кивнули, больше не переживая, потому что задание было простым. Это не слезное интервью с папой в честь воссоединения, которое прошло у Барбары Уолтерс через неделю после моего возвращения из Лондона. Это не было фотосессией для «Vanity Fair», которую мы сделали шесть лет назад, где больше семи часов приходилось касаться друг друга. И это нельзя было сравнить с усталостью единственного раза, когда я прошла по красной ковровой дорожке с мамой с одной стороны и папой с другой. Мама согласилась пойти со мной, потому что это была моя первая номинация на Эмми, и споры о том, были ли мои родители заклятыми врагами, стали невыносимыми. Даже туристы в Герневилле останавливали ее в кафе и об этом спрашивали. Мама сказала тем вечером, пока мы готовились:

— Чтобы быть врагами, мне нужно из-за этого переживать.

Марко и мама: мои две спокойные константы.

Бабушка этого всего не просила. Когда я приезжала домой в Герневилль, я словно прибывала с космической станции или из угольной шахты.

Я устроилась перед компьютером, ждала появления первых твитов. Папа подвинулся ближе.

— Как прошел полет из ЛА, кроха?

Вспышки. «Сюда, Тейт!» Вспышка.

— Неплохо, — ответила я. Папа, настоящий актер, кивнул и стал спокойно пролистывать Твиттер, но тишина повисла гнетущая. Марко потянул за ухо – знак, что мне нужно расслабиться. Я посмотрела на папу, глупо ему улыбнулась. – Мы всего час летели, но я уснула и точно всю дорогу пускала слюни.

Папа рассмеялся, и пресса встрепенулась. Мое сердце билось в груди испуганной птицей.

«Ты не должна ничего им доказывать».

— Началось, — сказал Лу, и на странице появился твит.

@Twitter: Это ваш первый совместный проект. Чего вы больше всего от него ждете? #СпросиБатлеров

Папа тут же начал печатать. Он был в этом хорош, так долго участвовал во всех собраниях с прессой, что даже не сомневался, будет ли выглядеть естественно. Всеми его словами восхищались. Он не сверялся с записями, а с энтузиазмом стучал по клавиатуре. Надеясь, что пресса не поймет, что я пишу не от сердца, я подсмотрела в ответы Марко, напечатала слова и дважды проверила, чтобы не было опечаток, нажала отправить. Мой твит появился через миг после папиного.

@TateButler: «Молочай» — проект, которым мы всегда хотели заняться вместе. Может прозвучать глупо, но я не могу дождаться совместных съемок с папой.

@IanButler: Работать с дочерью – самый главный пункт в списке того, что хотел бы сделать. Будет весело! Тейт – лучшая актриса ее поколения, и это просто подарок для меня, как для отца. # СпросиБатлеров

Мое сердце впилось когтями в комплимент и проглотило его.

— Тейт, – тихо позвал Лу, — пожалуйста, используй хэштег…

Ох, блин.

— Простите.

Папа улыбнулся.

— Я думал, что это у меня должны быть проблемы с техникой.

Я откинула голову и рассмеялась. Ха-ха-ха. Внутри я была в ужасе.

Когда была только я – Тейт Батлер, актриса – меня не пугали вспышки камер, интервью и фанаты-журналисты. Я не была большеглазой девочкой с дрожащим подбородком, сидящей на диване между папой и мамой, дающей отрепетированные ответы перед камерой. Но когда я находилась рядом с отцом, меня затмевала его сущность. И я чувствовала себя, как глючащий компьютер.

Появился второй вопрос, и я затаила дыхание, хотя знала, что он не будет личным. Просили рассказать краткое содержание фильма. А еще один хотел знать, какие последние фильмы или сериалы нам понравились. Еще два мягких вопроса, и мы закончим.

Я напечатала ответы Марко, добавила хэштег, стараясь успокоить биение сердца. Меня беспокоили не вопросы Твиттера – они были стандартными – а другие, которые я замечала, которые видели меня насквозь.

Зачем тебе фильм с этим бабником? #СпросиБатлеров

Я хочу детей от Яна, и плевать, что он мне в дедушки годится. #СпросиБатлеров

Стойте, разве они не ненавидят друг друга? #СпросиБатлеров

Если Тейт так его ненавидит, пусть уходит с дороги. #СпросиБатлеров

Это все игра. Они выглядят, как незнакомцы. #СпросиБатлеров

ЯН БАТЛЕР, Я ХОЧУ ОТ ТЕБЯ ДЕТЕЙ! #СпросиБатлеров

Лента тянулась на большом экране над нашими головами, и я видела, что пресса реагировала на все твиты – указывала на одни, смеялась и кивала другим. Папа делал вид, что не замечал, видел лишь то, что хотел, счастливо печатал идеальные ответы. Он привык жить под солнцем и давлением общественного мнения. Четырнадцать лет спустя я все еще пыталась понять, как радоваться хорошему и не зацикливаться на плохом.

Когда чат закончился, Марко подошел, тут же извинился, объяснив, что нам пора. Но папа нас задержал, взглянул на меня, безмолвно передавая: «Это твоя работа, дай им то, чего они хотят». А пресса хотела, чтобы мы обнялись, и он прижался губами к моей щеке. И перед тем, как Марко вывел меня оттуда, папа подхватил меня за талию и закружил, а я радостно засмеялась.

Наконец, мы прошли через двери и окунулись в удушающую жару сентября. Было так жарко, что пар волнами поднимался от асфальта.

— Поспешим, — пробормотал Марко, махнул, и наша машина выехала из-за здания. Мы поедем отсюда на ферму в Северной Калифорнии, где через два дня начнутся съемки. Я понимала, что Марко не хотел, чтобы пресса догадалась, что в одной машине с папой мы не поедем.

Но папа нас остановил, когда я потянулась к дверце машины.

— Кексик, — позвал он, и его улыбку поймал фотограф в паре метров от нас. А потом его голос стал тихим, и слышала его только я. – Все хорошо, кроха?

— Да, — сказала я и махнула Марко садиться вперед меня. – Просто волнуюсь.

— Хорошо. Я просто хотел убедиться, — он тепло мне улыбнулся, но я уловила напряжение. – Ты не была там дерзкой, как обычно.

Желудок сжался.

— Да?

— Немного растерянной? – он прижал ладонь к моему лицу, рассматривая полными тревоги глазами, что я даже могла поверить в его искренность. – Отдохни в следующий раз перед пресс-конференцией. Лучше всегда выглядеть сильной.

Больно кольнуло от его укора, но я лишь коротко кивнула:

— Конечно.

— Просто помни, — сказал папа, его ладонь скользнула по моей щеке, и он потянул меня за мочку уха, — люди хотят видеть, как мы веселимся вместе.

Он подмигнул и пошел к другой машине, где у открытой дверцы ждала Алтея.

Несколько фотографов неподалеку снимали отбытие папы. Я пыталась выглядеть беспечно и улыбнулась, а потом забралась в машину.

Как только я села, Марко даже не моргнул.

— Ты была собой.

— Я не знаю. Может, и не была.

— Нет, — он повернулся ко мне, машина поехала вперед. – Если бы ты была не такой, как обычно, я бы сказал тебе взять себя в руки. Я не говорю тебе этого, потому что не нужно, — он поднял палец. – Внимание, Тейт. Я расскажу тебе то, что нужно будет повторять себе тысячу раз следующие полтора месяца. Ты слушаешь?

Я улыбнулась от его боевого тона.

— Да.

— Твой папа в опасном положении, — сказал Марко. – Он уже не та звезда, какой был раньше.

Это больно кольнуло.

— Знаю.

— Ты на пути к становлению большой звездой, — продолжил Марко. – Ты – звезда этого фильма. Он на второстепенной роли.

— Знаю.

— Но он все еще Ян Батлер и собирается показать тебе твое место.

Я сглотнула, мне не нравилось, что Марко был прав. Это было еще одной разницей между моими родителями. Мама меня просто поддерживала. Папа — ради собственной выгоды.