«Что угодно ради твоей улыбки».

Мне не нравилось это признавать, но бабушка оказалась права: вид был потрясающим. Мне хотелось выскользнуть тенью и все исследовать. Там, за окном, были Темза и Биг Бен, а внизу – ухоженный сад, где было темно, лишь мелькали огоньки и тени. Сад напоминал лабиринт из газонов и деревьев.

— Думаю, я посижу снаружи и почитаю немного, — я схватила книжку и постаралась скрыть, как кипела во мне энергия. – В саду.

Бабушка посмотрела на меня поверх очков, руками ритмично втирая крем.

— Одна? – я кивнула, и она добавила после паузы. – Не покидай отель. И ни с кем не разговаривай.

Я ответила максимально безразлично:

— Не буду.

В бабушкиных глазах читалось настоящее требование: «Не рассказывай о родителях».

Я ответила так же: «Разве я хоть раз так поступала?».


* * *


По закону в Англии я могла спокойно пить алкоголь, и мне отчасти хотелось пробраться в бар отеля, заказать пиво и представить, будто я осталась одна, без присмотра мамы или бабушки, и вдали от веса их прошлого и бремени их ожиданий. Выглядела бы я уверенно и на своем месте… или была бы похожа на подростка, играющего во взрослого? Судя по моим узким джинсам, мешковатой кофте и потрепанных кроссовках, ответ был очевиден.

Я с книгой в руках обошла бар и направилась к широким дверям на первом этаже. Сад манил чистотой и ухоженностью, каждое растение, казалось, нужно было прятать на ночь, защищая от стихии. Желтые огоньки на некотором расстоянии друг от друга, озаряли кругами зеленую траву. Сам город располагался за растениями и кованой оградой, но в воздухе пахло сырой землей и мхом.

Я всю жизнь мечтала отправиться в такое путешествие, быть вдали от дома и тайн, и пока что этот зловещий пустой сад был лучшим событием за день.

— Внизу вид лучше.

Я вздрогнула, пригнулась, как при обстреле, и посмотрела в сторону голоса. Сэм растянулся на подстриженном газоне, руки лежали за головой, ноги – скрещены в лодыжках.

Он снова был в зеленых кедах. Я впервые заметила мелкую дыру на колене джинсов, и там виднелась кожа. Полоску живота было видно у задранного края футболки.

Я прижала ладонь к груди, откуда пыталось вырваться сердце.

— Что ты делаешь на земле?

Его голос был тихим и медленным и напоминал теплый сироп.

— Отдыхаю.

— Разве обычно этим не в кровати занимаются?

Уголки его рта приподнялись.

— В моем номере нет звезд, — объяснил он и кивнул на небо. Он посмотрел на меня, улыбка стала шире. – И сейчас всего девять, а Лютер уже храпит.

От этого я рассмеялась.

— Как и моя бабушка.

Сэм похлопал по траве рядом с ногой и указал наверх.

— Присоединяйся. Ты хоть раз видела звезды?

— Вообще-то в Калифорнии тоже есть звезды.

Он весело рассмеялся, и я насторожилась.

— Но ты видела их из этой точки планеты?

Тут он меня поймал.

— Нет.

— Тогда иди сюда, — тихо и требовательно позвал он.

Я знала, что каждый подросток влюбляется с первого взгляда хотя бы раз десять до восемнадцати лет, за исключением видимо меня. Я не верила в такую химию. Но рядом с Сэмом я ощущала что-то типа влечения с первого взгляда. Не будем перегибать. Я видела его всего три раза, но каждая незначительная реакция – столкновение атомов, происходящее незримо меж двух тел – становилась все сильнее. Я задерживала дыхание, и воздух кружил мне голову, сдавливая горло.

Но указания бабушки – высказанные и нет – звенели в ушах: «Не покидай отель. Будь осторожна. Ни с кем не разговаривай».

Я оглядела вокруг нас высокие ухоженные деревья.

— Этот сад подходит для наблюдения за звездами, лежа на траве? Он кажется немного… — я указала на идеальные скульптуры из самшита и четкие края между газоном и камнем — чопорным.

Сэм посмотрел на меня.

— Что плохого может произойти? Кто-нибудь попросит нас подняться с травы?

Меня потряхивало изнутри, пока я опускалась рядом с ним. Земля была влажной и прохладной под спиной, и холод проникал в мелкие дырки свитера. Я натянула рукава на дрожащие ладони и прижала их к животу.

— Вот так. А теперь посмотри наверх, — он указал на небо, и от этого его плечо задело мое. – Лондон – один из самых загрязненных городов в мире, но посмотри на это. Орион. А там? Юпитер.

— Не вижу.

— Знаю, — прошептал он. – Потому что твои глаза все еще внутри, смотрят из окна. Вытаскивай их сюда, где темно. Тут кусты закрывают свет отеля, фонарей… даже «Лондонского глаза».

От Сэма исходило тепло и надежность, и невозможно было думать о чем-то, помимо него. Такая близость мне напомнила детские ощущения, когда круизный лайнер входил в бухту в Сан-Диего. Тогда мне казалось ненормальным то, как большой корабль мог вообще так легко передвигаться.

— Что ты читаешь? – спросил он, указав на позабытую мной книгу, оставленную на траве.

— О, это… просто биография, — я накрыла книгу рукой, притворившись, что стряхиваю пыль, но на самом деле я прятала обложку.

— Да? Чья?

— Риты Хейворс? – я не знала, почему ответила вопросительно. Сэм не казался мне тем, кто осудил бы мой выбор книги или одержимость всем, что было связано с Голливудом, но биография была такой яркой, что я невольно ощущала свое излишнее любопытство.

И даже немного лицемерие, если честно.

Рита Хейворс была не так интересна для Сэма, поэтому он сменил тему.

— Твоя бабушка – нечто.

Я удивленно повернула голову и посмотрела на него, но, встретившись с Сэмом взглядами, я поняла, как близко мы были, и отвернулась.

— Ага. Она немного, кхм, напряжена, когда мы далеко от дома.

Он не ответил, и мне захотелось заступиться за бабушку.

— Я о том, что обычно она не такая.

— Правда? – спросил он разочарованно, и я ощущала на себе его взгляд. Так близко. Я никогда не была так близко к мужчине, который определенно был заинтересован мной, как женщиной. Мой бывший парень Джесс казался нескладным подростком, даже когда обнимал меня, даже когда его губы прижимались к моей шее и опускались ниже. – Она мне нравится такой, — проговорил он, и я, покраснев, вернула внимание к разговору.

— Сварливой?

— Нет. Честной. Она знает, что хочет, да?

Я рассмеялась.

— Это точно. И она не боится об этом сказать.

— Напоминает Роберту, — он притих, улыбаясь небу.

— Роберту?

— Мою бабушку.

Я глянула на отель.

— Жену Лютера?

— Ага.

— Она с вами?

Он хмыкнул, что звучало, как «нет».

— На ферме. Она не путешествует.

— Никогда?

— Ну, да, — он пожал плечами.

— Моя мама такая же, — слова вырвались раньше, чем я осознала это, и вспышка паники ожила под ребрами.

— Да?

Я хмыкнула, и он снова посмотрел в небо.

— Да, думаю, у Роберты в Вермонте есть все необходимое, — сказал он.

Я попыталась повернуть разговор на безопасную тему.

— Тогда почему вы с Лютером приехали в Лондон?

— Лютер всегда хотел путешествовать.

— Понятно теперь, почему он в таком восторге.

Теперь хмыкнул Сэм, и стало тихо. Сэм был прав. Чем дольше я смотрела, тем больше звезд видела. Немного ностальгируя, я вспомнила, как лежала в кровати, папа читал мне «Питера Пена», и мы выбирали любимую иллюстрацию. Моей была — Питер Пен, заглядывающий в окно, за которым обнималась семья Дарлингов. У папы — Венди и Питер, пролетающие по ночному небу мимо Биг Бена.

Голос Сэма раздался громом в тишине, вызвав во мне дрожь.

— Хочешь услышать кое-что безумное?

Я заинтересованно повернула к нему голову.

— Конечно.

— То есть, — он медленно выдохнул, — действительно безумное.

Я замерла. Последние десять лет я будто в пузыре жила: одни и те же пять человек, окружающие меня небольшой компанией. Девять месяцев в году – все, кроме лета – мы проводили в Хиксвилле, штате Калифорния. Никаких безумных историй мы не слышали – за исключением рассказов о моем отце – но я редко видела и слышала подобное, бабушка внимательно за этим следила.

— Да.

— Думаю, Лютер умирает.

Шок пронесся по мне холодной волной.

— Что?

— Он ничего не говорил, просто… у меня такое ощущение, понимаешь?

Я едва знала Сэма, едва знала Лютера, так почему ощущала боль? И каким было это ощущение? Чувство, когда кто-то близкий тебе умирает?

Из умерших я знала только Билла Супермаркета. Я даже не знала его фамилию, только то, что он все время приходил в кафе, и если не сидел за столиком в углу с бесплатным пирогом, то торчал пьяным возле супермаркета и попрошайничал. Думаю, Билл жил в Герневилле еще до бабушки, казалось, ему было лет сто – все его лицо покрывали морщины и спутанная борода. Туристы обходили его стороной, стараясь быть подальше, когда направлялись к пляжу Джонсона с надувными матрасами и белыми намазанными кремом носами. Билл был самым безвредным в городе, куда безопаснее туристов, которые ходили по округе, напивались и лезли к людям, которые приходили по своим делам в бар «Rainbow Cattle Company» по вечерам пятницы. Ничто не злило меня сильнее, чем то, как они смотрели на Билла, будто он мог напасть на них.

Бабушка услышала от Алана Кросса, работающего на почте, что как-то утром Билла нашли мертвым у автобусной остановки. Бабушка проявляла свои эмоции редкими мелкими вспышками. Тогда, после слов Алана, она повернулась к окну и спросила: