Рич видит, как голова Кэт заваливается вперед, а потом дергается. Он искоса посматривает на нее – она спит. Хорошо, ему хочется, чтобы Кэт хорошенько отдохнула. Рич испытывает к жене прилив любви. Кэт так много на себя берет, хотя психически она куда более уязвима, чем он. Ей потребуется столько эмоциональных сил в путешествии, в которое они собираются отправиться. Это ее будут испытывать на прочность, и, если зачатие произойдет, ей придется заботиться о себе во время беременности. Роль Рича относительно проста: сдать сперму – дело нескольких минут. Затем его жизнь возобновится и будет идти, как и шла, пока – постучим по дереву! – не родится малыш. Он может пить пиво, есть все подряд, забить на спорт – без разницы. Рич снова смотрит на Кэт. Она кажется такой хрупкой на пассажирском кресле: пряди волос прилипли к стеклу, щека лежит на импровизированной подушке, свернутой из кофты. Она всецело доверилась мужу, чтобы он сосредоточился на дороге и доставил ее в целости и сохранности в пункт назначения.

* * *

Уже почти семь. Лу слишком возбуждена, чтобы уснуть. Она уже приняла душ, оделась и теперь смотрит в окно. Она глядит поверх крыш, пытаясь запечатлеть в памяти морской пейзаж. Может, если с ЭКО все получится, в будущем она расскажет своему ребенку про это утро. Легкая дымка, но в последние дни довольно тепло, туман скоро должен рассеяться. Небо словно нарисовано акварелью: бледно-голубое наверху, сиреневое ближе к горизонту. Граница между облаками и морем почти не видна, отчего возникает ощущение неопределенности, зыбкости нового дня.

Взгляд Лу падает на подоконник, где она держит некоторые из самых дорогих ее сердцу вещиц: там рядом с матрешками, которые она получила, будучи подростком, как трофей за победу в теннисе, стоит фотография родителей в день свадьбы, та самая, которую комментировал Адам. Лу помнит, как отец говорил «1971 год. В том же году Бьянка вышла за Мика». Трудно себе представить, чтобы эти даты совпали. Она видела фотографии четы Джаггеров: Одиозный Мик в светлом льняном костюме и кроссовках, с длинными волосами и сигаретой в зубах, Бьянка с ног до головы в нарядах от Ива Сен-Лорана, с дерзким декольте. Сен-Тропе и Сент-Олбанс разделяют несколько световых лет. Сложно представить себе парочку, которая стоит дальше от ее родителей, чем эта. На снимке, сделанном на ступенях приходской церкви неподалеку от нынешнего места жительства ее матери, Ирен стоит, аккуратно поставив ноги в туфлях-лодочках, словно девочка-скаут в ожидании, пока проинспектируют ее форму. Подол платья весь в рюшах и оборках, но даже при желании Ирэн не могла бы выглядеть более пуритански. Волосы собраны наверх в пучок, вряд ли по тогдашней моде, декольте отсутствует, пуговицы на воротнике застегнуты до подбородка, а сам воротник украшен кружевом. Рядом с ней отец Лу чувствует себя так же неловко. Он по традиции одет в костюм с жилетом, ботинки начищены до блеска, в петлице красуется белая гвоздика. Он держит Ирэн за руку, но молодые отстранились друг от друга и стоят, как каменные истуканы, даже головы друг к другу не наклоняют, а за улыбками читается сомнение.

Лу думает о тех десятилетиях, что родители провели вместе, их брак символизировала все та же напряженность. Она снова рассматривает фото: мать и отец напоминают ей цветы подсолнуха в отдельных горшках, у каждого своя корневая система, они вполне самодостаточны. Но, как и подсолнухи, они кажутся хрупкими поодиночке, словно их стебли недостаточно сильны, чтобы выстоять без посторонней помощи.

* * *

Адам видит, что Лу ждет у окна, и сигналит, чтобы привлечь ее внимание. Через пару минут он уже тянется, чтобы открыть пассажирскую дверь, а Лу неуклюже забирается на пассажирское сиденье.

– Ты в порядке?

– Я сейчас тресну по швам, – ворчит она, ставя рюкзак между ног. – Яйцеклетки, должно быть, размером с теннисные мячи. Клянусь, я слышу, как они там толкают друг друга. Я сегодня утром не смогла застегнуть джинсы, пришлось надеть спортивные брюки.

– Наверное, разумное решение – надеть что-то комфортное, – говорит Адам. – Я приготовил термос чая, если в тебя войдет хоть чашка. – Он показывает жестом на термос, который стоит в держателе для стаканов около рычага переключения передач. – Угощайся.

– Мне нельзя ничего ни есть, ни пить перед процедурой, – напоминает Лу.

– Ой, точно. Вот я дурак. – Сосредоточься, велит себе Адам. Меньше всего нам нужно попасть в ДТП по дороге в Лондон, а выезд на Марин-драйв довольно мудреный. Как только они оказываются на главной дороге, Адам произносит: – А в остальном как ты себя чувствуешь?

– Нервничаю. – Лу поворачивается к нему. – И взволнована, наверное… – Она прикусывает губу. – Скрещиваю пальцы, чтобы сегодня все прошло успешно. А ты?

– Я тоже, – кивает Адам.

Они останавливаются на светофоре у Павильона. Башенки и купола поблескивают розоватым цветом в лучах восходящего солнца. Это зрелище навевает воспоминания об их первых разговорах о ребенке. Он тогда ехал этой же дорогой домой. Тогдашние его страхи по большей мере развеялись. Он не кричал об этом на каждом углу, но в последнее время перспектива стать отцом все сильнее приводит его в восторг.

Лу обращается к нему:

– Ты уверен, что мы поступаем правильно?

Адам чувствует, что Лу изучает его выражение лица. Она и впрямь выглядит взволнованной, думает он. Наверное, беспокоится, как он справится со своими обязанностями, однако, пока он помогал ей с уколами и проводил с ней время, уверенность лишь окрепла.

– Не волнуйся! Конечно, мы поступаем правильно! – улыбается Адам.

– Просто… – Лу смущенно откашливается. – Мы все еще не слишком хорошо знаем друг друга, не так ли?

– Ну да… – Они уже затрагивали эту тему последние несколько недель, но, понятное дело, Лу хочется еще раз удостовериться в искренности намерений Адама. Или же, возможно, она так накачана гормонами, что забыла об их предыдущих разговорах. – Сотни людей, которые знают партнера еще хуже, чем мы, когда женщина беременеет, как-то справляются. И часто они становятся на удивление хорошими родителями.

– Я не уверена, что хочу ориентироваться на каких-то безответственных подростков, – возмущается Лу с такой силой, что Адам поражен.

Может, она имеет в виду детей, с которыми работает, или же их родителей. Ясно, что случайные беременности вызывают у Лу живой отклик, раз она наблюдает их последствия.

– Вряд ли тебе стоит волноваться, что я безответственный подросток.

Она пожимает плечами.

– Надеюсь. – Адам отмечает странный тон Лу. Атмосфера в салоне автомобиля накаляется.

Несколько минут Лу молчит и хмурится. Затем Адам понимает, что Лу, возможно, пытается сказать. Догадка ударяет его в солнечное сплетение, и он с трудом удерживает управление автомобилем. А что, если она хочет исключить его из процесса воспитания ребенка? Он паникует, с большим трудом фокусируется на дороге. Мои страхи станут явью, думает он. Это невыносимо. Только не сейчас, не на этой стадии.

Не глупи, Адам, спорит он сам с собой, Лу не такая. Это не похоже на женщину, которую ты успел узнать. Да и Хоуи заверил, что она одна замечательный человек.

Но она только что сказала, что они друг другу чужие… Мысли путаются, пока он пытается понять настроение Лу. Если она решит, что не хочет пройти через все это вместе с Адамом, то у нее все еще могут быть другие варианты. Несмотря на все, что Лу говорила про то, что нужно – и хочется – сделать все быстро, она вполне может найти другого донора. Даже может сразу попросить в клинике предоставить ей анонимного донора, если захочет. Они даже сами, вероятно, станут ее к этому подталкивать – заработают больше денег, зачастую это куда проще с медицинской точки зрения, и уж точно меньше всяких юридических препон.

Ну и ну. Я лишь расходный материал, думает Адам. Я не учел, что все может измениться, пусть даже в последний момент. Но ведь Хоуи говорил, что она довольно жесткая. Может быть, теперь я это вижу.

Он съезжает с круговой развязки на А23, паника нарастает. А у меня нет готовых альтернатив, думает он. Кого я еще найду для совместного родительства? Такие предложения, как мне сделала Лу, поступают раз в жизни, если вообще поступают. Я вернусь к начальной точке. Мне снова будут предлагать быть приходящим дядей ребенку, которого я подарю лесбийской паре, или вообще придется согласиться на суррогат, если я решу заниматься этим делом один…

Он уже потратил столько времени и сил, речь идет не только о помощи Лу, но и о том, чтобы настроить мысли на нужный лад. Несколько недель он жил надеждой, и вероятность того, что он не станет отцом, опустошает.

Адам судорожно сглатывает, обдумывает, что сказать, как лучше вести себя в сложившейся ситуации. Ему не хочется давить на Лу, но не замаскировать в голосе отчаяние.

– А у тебя какие-то сомнения?.. – осторожно интересуется Адам. Он боится услышать ответ.

Лу кивает:

– Есть немного.

Адам старается не выдать того ужаса, который испытывает.

– Мне кажется, я понимаю… мы не были бы людьми без этих волнений, да?

– А разве нет?

Он прямо-таки чувствует, что Лу снова заглядывает в его душу. Лицо Адама вспыхивает от тревоги.

– Если хочешь поискать другого донора, то это нормально…

– Ох. – Она, кажется, ошеломлена. – Правда?

Наверное, она рада, что я облегчил ей жизнь, думает Адам. К чему сложности? Не в его характере заставлять людей делать то, что они не хотят, особенно если речь идет о таком важном решении.

– Ммм, – мычит он и кивает, расстроившись так, что и не выразить словами.

И снова они молчат. Перед ними тянется автострада. Адам снова искоса смотрит на Лу. Лу все так же хмурится.

– Разве ты не хочешь этого? – спрашивает она.

Разговор становится все более и более странным. Если только он не ошибся… вдруг он неверно истолковал слова Лу, трудно судить, когда видишь лицо собеседницы не более чем долю секунды. Она вроде бы забеспокоилась из-за того, что Адам расхотел.