Диана Рымарь - Две по цене одной

Просто, чтобы убедиться, что номер неверный, Ева его и набрала. Ожидала услышать «абонент недоступен», однако пошли гудки.

Один, второй, третий, а потом в трубке раздался родной голос:

— Да, слушаю.

Это точно голос Арама. Ева узнала бы его и из тысячи, из сотен тысяч.

Его голос.

Голос, преследовавший ее во снах долгих восемь лет.

Арам услышал звонок, когда был в ванной.

Вышел, набросив на голое тело белый гостиничный халат, ведь до сих пор обитал в люксе «Ориона». Взял телефон и удивился, увидев незнакомый номер. Какой кретин будет звонить в пол-одиннадцатого вечера с незнакомого номера?

Но все-таки ответил:

— Да, слушаю.

В ответ раздалось лишь чье-то напряженное сопение.

— Вы говорить будете? — спросил раздраженно.

Уже собирался повесить трубку, как ему все же ответили:

— Арам, это я… То есть это Ева. Ева Брусничкина.

Для него простого «Арам, это я» было вполне достаточно.

«Как будто есть хоть один шанс, что я тебя не узнаю, милая! Как будто у меня триста знакомых Ев!» — задохнулся он от возмущения.

Почему-то простая попытка Евы подтвердить свою личность вывела из себя, ведь представлялась, как случайная знакомая. Разве она не знала, как много для него значила?

— Я понял, кто это, — проговорил тихо, старательно давя в себе злобу.

Как же долго он мечтал о таком вот звонке…

Бесконечно долго. Годы!

Особенно в первые месяцы после того, как Ева пропала. Вздрагивал от каждого звонка, а если на экране мобильного светился незнакомый или скрытый номер, каждый раз верил: она. Вот он возьмет трубку и услышит свою ненаглядную, и она объяснит ему, куда делась, что с ней случилось, скажет, что по-прежнему любит, попросит забрать. Арам сорвался бы! Забрал бы тут же, наплевав на гордость с высокой колокольни.

И каждый раз, когда отвечал на звонок с незнакомого номера, умирал понемногу, понимая — не она. Умирал и все равно ждал, даже номер ни разу за все эти годы не сменил именно по этой причине. Этот она знала, а другой знать не будет, значит, не останется ни единого шанса когда-нибудь услышать любимый голос.

В какой-то момент прекратил надеяться, заставил себя прекратить. Потом даже все равно стало. Это он так думал, пока не услышал ее.

Организм отозвался на Еву весьма однозначно: в груди заухало, вспотели ладони, а в голове все моментом перемешалось в кашу.

— Ты все еще помнишь мой номер… — проговорил он совсем тихо, почти прошептал и бухнулся спиной на кровать, крепко прижимая к уху трубку.

— Сложно забыть то, что вспоминала каждый день на протяжении долгого времени… — также тихо ответила она.

— Но как-то же это у тебя получилось — забыть меня! — выплюнул против воли.

— Ты о чем? — раздался ее удивленный голос.

— Неважно… Зачем ты звонишь, Ева? — заставил он себя прохрипеть.

— Я… — Она замерла ненадолго, а потом выдала то, чего никак не ожидал от нее услышать: — Я хочу спросить у тебя кое-что очень важное, обещай ответить честно.

— Я всегда был с тобой честен, — ответил Арам.

И услышал смешок! Нервный, да, больше похожий на судорожный выдох, но это определенно был смешок. Хорошего же она о нем мнения.

Арам моментально снова разозлился, но очень постарался не выдать это голосом, максимально спокойно сказал:

— Спрашивай.

— Зачем тебе Надя, Арам? Если отбросить все обиды и тот факт, что ты стремишься сделать мне назло… Вот правда, зачем она тебе?

Арам опешил. Как на такое ответишь? Причина очевидна, но в то же время как ее объяснишь?

— Как это зачем, Ев, ты правда не понимаешь, что ли?

— Нет, не понимаю.

Ева просила правду… Ну что же, правду он и скажет.

Арам резко сел на кровати и ответил со всей серьезностью:

— Зачем вообще нужны дети, Ев? Чтобы любить их! Растить, заботиться, обеспечивать, баловать, жизни учить, защищать. Ты знаешь, я всегда хотел детей…

Он остановился, поняв, что на том конце провода даже дышать прекратили. Она так внимательно его слушала или попросту пропала связь?

Арам моментально почувствовал, как начала потеть спина. Так всегда случалось, когда он сильно нервничал.

— Ева, ты все еще здесь? — спросил глухо.

— Ты сейчас серьезно по поводу Нади? — спросила она жалобно.

— Очень даже серьезно.

— Хорошо, — выдохнула она наконец. — Я позволю тебе войти в жизнь Нади. Но только на моих условиях и никак иначе! Ты согласен действовать на моих условиях?

Ее голос звенел от напряжения и готового вот-вот прорваться раздражения. Арам четко понял: она ждала словесной драки, больше того, была к ней готова. Стоило ему слово поперек сказать, тут же начала бы плеваться ядом. Он даже будто увидел сквозь пространство ее лицо со сведенными у переносицы бровями.

Раньше Ева в его присутствии никогда не хмурилась, теперь же только и делала, что одаривала его грозными взглядами. Будто этих грозных взглядов у нее безлимитный запас и все исключительно для Арама.

На какой-то миг он почувствовал себя сапером, которому предстояло разминировать очень опасную бомбу. Одно неверное движение, и взрывной волной сметет полгорода, заодно и его надежды на то, чтобы договориться с ней полюбовно.

— Какие у тебя условия? — спросил с максимальной осторожностью.

— Наши с тобой разборки, обиды, отель, кондитерская — это одно дело, а Надя — другое. Наши трения никак не должны отражаться на моем ребенке.

— Нашем, — поправил он машинально.

— Пока что моем! — тут же ощетинилась Ева. — Ты согласен?

Как будто она оставила ему выбор.

— Хорошо, — кивнул он в пустоту спальни гостиничного номера. — Есть еще условия?

— Есть! — тут же сообщила она и затараторила со скоростью пулеметной очереди: — Я разрешу тебе видеться с Надей в моем присутствии раз-два в неделю, посмотрим, как пойдет. Но… наша договоренность распространяется только на тебя, никаких других родственников! И… никакой официальной совместной опеки и удочерения, пока я не буду на сто процентов уверена в твоих мотивах.

— Не слишком ли ты много хочешь? — процедил он, не выдержав.

— Не слишком. Соглашайся, другого предложения не будет. Или хочешь поспорить? — с азартом спросила она, даже, казалось, воздуха побольше в легкие набрала для дальнейших баталий.

Арам очень хотел поспорить. Так хотел, что аж с силой губы сжал, чтобы не начать высказывать Еве все, что о ней думал, а думал много. Но еще больше он хотел пообщаться с Надей. И не так, чтобы минуту в школьном дворе, пока не выбежит ее учительница-фурия, а нормально, чтобы его ей представили, чтобы дали поговорить, наслушаться детским голоском.

Можно было подать в суд, конечно. Но это недели в самом благоприятном варианте! Лучше решить дело полюбовно, иначе это будет вечная война, а детям лучше расти в мире, уж он это понимал. К тому же если Ева останется спокойна, значит, будет спокойна и Надя. А нервировать своим присутствием малышку Арам совсем не хотел. Его задача — защищать дочь, а не быть причиной ее дискомфорта.

— Если я соглашусь на твои условия, когда ты устроишь встречу с ребенком?

— Ты серьезно? — раздался в трубке удивленный голосок Евы. — Да хоть завтра. Пока стоят теплые дни, можно пойти вечером в парк. Ты, я и Надя. Ничего особенного, просто прогулка, на каруселях можно ее покатать, поесть мороженого.

— Да! — прокричал Арам в трубку и тут же добавил на всякий случай: — Я согласен!

— Отлично, — ответила Ева.

И у Арама возникло такое чувство, будто она сказала это с улыбкой. Когда люди говорят по телефону, улыбаясь, в голосе появляется какой-то особый тембр. Ева раньше с ним только так по телефону и разговаривала. И вот на короткую секунду он будто снова услышал счастливый щебет.

Тут же расплылся лужей, как будто ему сделали тайский массаж:

— Я очень рад, что мы договорились, Ева. Спасибо тебе, что позвонила! Я еще спросить кое-что хотел.

— Спрашивай, — ответила она сразу.

— Я, м-м… Что Надя вообще обо мне знает?

— Правду, — ответила Ева не задумываясь. — Пару лет назад я ей рассказала, постаралась максимально осторожно. Не хотела врать, что ты какой-нибудь капитан дальнего плавания.

Арам замер, даже забыл, как дышать, еле выдавил из себя:

— Какую правду?

И Ева неожиданно ответила:

— Что мама с папой любили друг друга, но потом папа уехал в другой город и создал новую семью.

— Что-о-о? — мгновенно взорвался Арам. — Какая на хрен другая семья, Ева?

И получил ответ:

— Она знает, так бывает. Некоторые родители ее подруг развелись, так что она не удивилась.

— Зачем ты вообще ей это сказала? — прошипел он, крепко сжимая мобильный.

— А что мне надо было ей говорить? Что папа, нарезвившись с мамой, решил ее бросить и в Москве завел шашни с какой-то прошмандэ? Она не настолько взрослая, ей не нужна такая правда!

— Так, стоп, Ева! — прорычал Арам. — Какая прошмандэ? Ты о чем вообще? Я не изменял тебе!

— Врать бесполезно, — процедила она строго.

— Я не вру!

— Я ездила к тебе, Арам! — услышал он необычное во всех смыслах признание. — И я видела ту девушку, на которую ты меня променял.

— Какую девушку?!

— А у тебя их много было? — фыркнула она. — Ту, с серебряными волосами!

— Какими на хрен серебряными волосами? Что ты сочиняешь? Я не из тех, кто изменяет…

— Будучи женатым, ты предложил мне стать твоей любовницей и угрожал раздавить, если откажу. Не тянет на поведение человека, который никогда не изменяет. Грош цена твоим словам.