А надо как-то. Ничего не поделаешь, началась новая жизнь. В которой они теперь вдвоем. Две Розы, большая и маленькая…

* * *

С работы Розе Федоровне все же пришлось уволиться. Но этого обстоятельства она не испугалась – казалось, в голове заработал четкий калькулятор, как она может устроить свою нынешнюю жизнь.

Во-первых, надо дом продать, который завещала ей тетка. Деньги небольшие, но на полгода скромной жизни хватит. Вопрос – как продать… Туда же ехать надо, заниматься вопросом. Но этот вопрос вдруг решился сам собой – однажды она достала из почтового ящика письмо… В нем подруга тетки предлагала купить дом и хлопоты по продаже брала на себя. Просила только прислать нотариально оформленную доверенность на сделку. Роза Федоровна помнила эту теткину подругу и тут же набрала номер ее телефона, который был указан в письме. Поговорили они весьма душевно, и о це-не сговорились вполне приемлемой, и через месяц Роза Федоровна получила свои деньги за дом. А тут еще и халтурка хорошая подвернулась – вечерами в школе полы мыть. Благо что школа рядом, в соседнем дворе. А за маленькой Розой в это время Лидочка посулилась присматривать, за что ей Роза Федоровна была страшно благодарна. Тем более вовсе это и не трудно было, потому как Розочка была на редкость спокойным ребенком, не плакала, даже когда подгузник был мокрым насквозь. Это обстоятельство даже несколько тревожило Розу Федоровну – отчего ребенок не плачет? Не требует, чтобы его на руки взяли? Неужели такая кроха чувствует, как бабушке трудно нести бремя полной и безоговорочной материнской ответственности, и боится потревожить бабушку своими младенческими потребностями? Она даже поделилась с подругами своими переживаниями на этот счет, но Лидочка только отмахнулась сердито:

– Да не сочиняй, что ты! Тоже мне, психоаналитик нашлась… Просто спокойный ребенок, вот и все! Радоваться надо, а ты на пустом месте проблемы придумываешь!

Лизочка же подумала и произнесла тихо:

– А мне кажется, Роза в чем-то права, Лид… Я где-то читала, что дети еще в материнской утробе все понимают и все чувствуют. Они же в этом посыле энергии растут, который от матери идет… Говорят, когда матери ребенок не нужен, то он даже не плачет, когда рождается. А если плачет, то будто извиняется – простите, мол, что я все же на свет появился…

Роза после этих слов тихо заплакала, а Лида сердито махнула в сторону Лизы рукой. И перевела разговор в другую сторону:

– А я, Лиза, твою Маринку вчера видела, едва узнала! Такая деловая стала, холеная, как с обложки журнала! Ее какой-то мужик из машины около дома высадил… Что, замуж, поди, собралась? А ты от нас этот факт скрываешь?

– Да какой замуж, ей еще учиться два го-да… – отмахнулась Лиза и почему-то грустно вздохнула.

И добавила так же грустно:

– Боюсь я, она вообще никогда замуж не соберется…

– Это почему же? – хором спросили Роза и Лида, переглянувшись.

– Да потому… Она сама так говорит. Хочу, говорит, для себя жить, хочу карьеру построить… Не надо мне, говорит, никакого мужа, и детей не надо… А еще говорит, что нынче это модно…

– Что модно? В одиночестве куковать? – удивленно уточнила Лида.

– Да нет… При чем здесь одиночество? Модно жить не по стереотипу, а отталкиваясь исключительно от своих потребностей. А потребность жить семейной жизнью есть не у всех. И способность тоже. Это она так рассуждает, Маринка… А мне, девочки, страшно становится, когда она так рассуждает…

– Так скажи ей, чтобы с ума не сходила! Что глупости это все! – рубанула ладонью воздух Лида. – Разве можно бабе одной всю жизнь прожить? Да у всякой бабы в крови должна быть заложена природная сверхзадача – гнездо свить да детей родить! Пусть без мужа, но гнездо с птенцами обязательно должно быть, как без этого! Ишь, умная нашлась – для себя жить! Будто гнездо с птенцами – это не для себя!

– Ага… Вон, одна уже птенца своего бабке подкинула и улетела… – мотнув головой в сторону Розы, тихо проговорила Лиза. – И в твое гнездо, Лидочка, того и гляди чужая птица прилетит да свое гнездо в гнезде вить начнет… Вот тогда и запоешь, для себя надо жить или не для себя…

– Нет, мой Вадик тогда женится, когда себе на квартиру заработает. Я ему так и сказала, и он со мной вполне согласился, – уверенно парировала Лида.

– Ну да, ну да… Вот так пойдет и прям заработает, ага… Квартиры, они ж нынче на дороге валяются… – насмешливо ответила Лиза.

И неизвестно, чем бы закончился этот спор, если бы в него не вмешалась Роза, исполнив, как всегда, функцию миротворца:

– Девочки, не ссорьтесь! Обеих в угол поставлю! Давайте лучше чай пить, я же манник сегодня испекла! Сейчас я стол к чаю накрою…

Метнувшись на кухню, она тут же вернулась в комнату, тихо и удивленно спросила:

– Ой, а откуда у меня в холодильнике столько продуктов? Я и не заметила, как вы…

– Откуда, откуда… Зайчик принес! – весело откликнулась Лиза, и по ее веселости Роза Федоровна поняла, что это Лизиных рук дело.

– Ой, Лизочка… Ну что ты… Опять ты…

– Да ладно, устроила тут плач Ярославны, подумаешь! Все путем, Розочка, вместе мы сила! Лидка вон целыми вечерами с малышкой сидит, пока ты в школе полы драишь, а я что, рыжая, что ли? Я тоже тебе помогаю… И буду помогать…

Раз в неделю с меня полный набор продуктов в холодильник, и не надо вот мне этого… Такого вот лица виноватого да неловкого не надо мне… Поняла?

– Ой, девочки… – без сил опустилась на стул Роза Федоровна. – Ой, что бы я без вас делала…

– А мы бы что без тебя делали, а? – погладила ее по плечу Лида. – Ты ж нам, по сути, больше даешь, чем мы тебе… Ты нам даешь возможность почувствовать себя дающими… А это, знаешь, тоже дорогого стоит, свою какую-то значимость ощущать, хоть и такую мало-мальскую…

Когда маленькая Роза пошла в школу, Роза Федоровна вышла на пенсию. Другой работы, кроме мытья школьных полов, у нее так и не было – Роза росла болезненным, хилым ребенком, в детсад отдавать ее было жалко. И потому пенсионные деньги, хоть и небольшие, были очень кстати, и жить стало легче. Еще и от Соньки приходили редкие денежные переводы. Роза Федоровна радовалась этим весточкам – не столько деньгам, сколько факту присутствия Соньки в их жизни. Да и вообще… Если деньги шлет, значит, жива. Значит, работает где-то.

А однажды Сонька вдруг позвонила – в день рождения Розы маленькой. Хотя та уж не такая и маленькая была – аккурат десять лет исполнилось, первый юбилей, можно сказать. Роза Федоровна сунула ей к уху трубку, прошептав испуганно – это мама, Розочка… И стояла рядом, пока девочка напряженно вслушивалась в далекий материнский голос. И переживала страшно – может, не стоило этого делать, не травмировать лишний раз ребенка? А то что же получается… Не было мамы и не было, а тут раз – на тебе…

Но все обошлось, как ей тогда показалось. Роза вежливо сказала в трубку «спасибо» и протянула ее бабушке. Но в трубке уже слышались короткие гудки – Сонька отключилась… Потом, конечно, были еще от нее звонки, но уже по другому поводу…

К шестидесяти годам три подруги как-то незаметно управились со своим пенсионерским статусом. Из Лизы получилась пенсионерка счастливая, из Лиды наоборот. Оно и конечно, хорошо было Лизе! Маринка окончила институт, ринулась делать карьеру да хорошие деньги зарабатывать, и так вся ушла в это занятие, что напрочь отвергла замужество и детей. Нет, были у нее мужчины, конечно, но, как выражалась сама Маринка, были они исключительно для удовольствий, которые позволялись вне карьеры и денег. Не хотела Маринка брать на себя ни один вид зависимости, сама себе такую жизнь выбрала. Лиза сначала огорчалась, а потом приняла выбор дочери, тем более что и благодаря этому жила очень даже неплохо. Жила, ни в чем себе не отказывая, ездила на выделенные Маринкой субсидии на дорогие курорты, получала полное удовольствие от своей пенсионерской свободы. Утоленная пенсионерка, одним словом! Редчайший случай, ни дать ни взять!

Лидочкино же неутоленное пенсионерство было как раз таки случаем вполне обыденным. Да, Вадик рос мальчиком очень послушным и не доставлял Лиде хлопот, но… Из этого послушания вырос вполне себе объяснимый инфантилизм, который всегда и всем бывает понятен, кроме родной матери. Понятен он был и Маргарите, невестке Лидочки. Только зачем эта Маргарита замуж за Вадика пошла? И зачем поселилась в квартире мужа, и зачем двоих детей родила… Жила, будто все кругом ей были обязаны, с вечной претензией к мужу и свекрови. Сама же на работу не торопилась, досиживала со вторым ребенком положенные по закону три года. Спрашивается – зачем сидеть, если бабушка вполне может с внуками справиться? Зачем целый день сталкиваться лбами на крохотной кухне малогабаритной двушки?

Лидочка разрывалась, добывая средства на пропитание своей большой семьи. Подрабатывала консьержкой в соседнем «богатом» доме, ходила на рынок, покупала продукты. Вадик воспринимал такую мамину жизнь как должное, к материнской жертвенности ведь быстро привыкают. Сам он зарабатывал мало, никак не мог себе места найти, везде были начальники плохие, или контора плохая, или все вместе было никуда негодное. Так и переходил с места на место, нигде не сумев зацепиться. Маргарита фыркала, выражая мужу свое презрение, Лида страдала, подсознательно чувствуя свою вину… И все больше превращалась в жертву, которой помыкают, от которой требуют, которой вечно недовольны. По сравнению с жизнью Лизы ни о какой радости не могло быть и речи…

– Представляете, девочки, она даже посуду за собой не моет… – жаловалась Лида «девочкам», то бишь Розе и Лизе. – Говорит, будто бы я все равно буду недовольна, как она ее вымоет… Когда это я недовольна была, а?

– Конечно, ты будешь недовольна, это уж к бабке не ходи! – безжалостно резала правду-матку Лиза. – Ты ж сама всегда первой за все хватаешься, впереди паровоза бежишь! Вот твоя Маргарита и сделала такой вывод – исключительно в свою пользу, заметь!