Мартина Коул - Две женщины

Дорин ничего не ответила, но цветы, расставленные по всей палате, говорили лучше всяких слов.

– Он знает, гад, что я ненавижу хризантемы. Сколько времени я здесь?

Дорин мягко улыбнулась.

– Четыре дня, Сью. Не волнуйся, малышка все это время была у меня. Я сказала твоей матери, что ты просила меня забрать Венди.

– Четыре дня! Я все это время была здесь?

– Барри сказал им, что ты упала с лестницы. Я думаю, они поверили, хотя наверняка сказать не могу. Во всяком случае, вопросов никто не задавал.

Сьюзен кивнула. Предупрежден – значит вооружен.

– Потом решу, что сказать. Я не все хорошо помню. – В голосе ее звучала печаль. – Думаю, он скоро придет, такой заботливый и любящий.

Дорин покачала головой:

– Да нет, не придет. Вчера его арестовали за убийство и поджог. Арестовали и твоего отца.

Глаза Сьюзен широко открылись, от сказанного своя боль отошла на второй план.

– Кого они убили?

– Младшую дочку парня по имени Дерби. Она задохнулась в дыму.

– Сколько ей было лет?

Дорин не смогла скрыть дрожь в голосе:

– Всего два годика. Совсем еще малышка.

Сьюзен горестно кивнула. Никто из них больше не проронил ни слова. Говорить было не о чем. Женщин переполняла бесконечная жалость к семье, потерявшей ребенка. В конце концов заплакала Венди, и Сьюзен посмотрела на нее так, будто увидела впервые. Приподнявшись на кровати и взяв девочку на руки, она крепко прижала ее к себе, и та заплакала еще сильнее.

Сьюзен чувствовала, что в этой схватке у нее нет ни единого шанса выиграть, но она должна сражаться ради своего ребенка. Барри был готов на все, абсолютно на все ради достижения своих целей. Готов пожертвовать даже невинным ребенком.

Через несколько дней Барри выпустили, не предъявив никаких обвинений, а еще через несколько дней Джорджи Дерби нашли на пустыре с перерезанным горлом. Похоже, что Джоуи и Барри снова вышли сухими из воды, хотя никто не сомневался, что они совершили убийство.

Раскаивающийся муж старался добиться ее прощения. Через месяц Сьюзен поняла, что снова беременна. Отчаяние охватило ее. Барри же чувствовал себя на седьмом небе от счастья, поскольку эта новость означала, что жена останется с ним. Сьюзен воспринимала это известие как очередной гвоздь в крышку гроба, в который она когда-то добровольно легла. Она знала, что подонок, который назывался ее мужем, был способен на все.

Сьюзен было больно, очень больно. Болело все тело. Казалось, каждая клеточка, каждый нерв кричали и молили о помощи. Она гладила головку маленького Барри и в тысячный раз желала смерти Барри-старшему.

Когда она смотрела на мужа, гордо вышагивающего по их дому с лицом красным от гнева, с телом напряженным как струна от сдерживаемой ярости, со ртом не закрывающимся от постоянно изрыгаемых проклятий и оскорблений, она представляла его лежащим в гробу. Эта картинка стала для нее спасательным кругом. Иногда во время уборки, приготовления пищи или занятий с маленькими детьми она позволяла себе немного помечтать о приятном.

Однако чаще всего ее мечты прерывались, и она понимала, что с ней говорит Барри. Хамит ей, если сказать точнее.

– Послушай, Барри, не наша вина, что у тебя неприятности. Дети не виноваты в этом. Давай лучше я сделаю тебе чай и бутерброд с беконом? Успокойся и подумай. Если дело дойдет до того, что ты останешься без работы, нам и заложить-то будет уже нечего.

Он с презрением посмотрел на нее:

– Сью, заткнись, твою мать. Не заводи меня, я тебя предупреждаю!

Она горестно закрыла глаза. Хоть сегодня обойтись без этого. Завтра у Венди день рождения, и она собиралась устроить детям вечеринку. Если Барри побьет ее, то завтра придется выносить сочувствующие взгляды других матерей.

Она знала, что с ним происходит. Он снова был на мели и в долгах. Со дня смерти Дэви Дэвидсона Барри и ее отец находились в подвешенном состоянии. Баннерман уехал жить за границу. Он выплатил приличную сумму своим главным громилам – Джоуи и Барри, которую те быстро промотали, надеясь, что у них не будет отбоя от желающих предложить им работу. Однако этого не произошло. За последнее время они испортили отношения со всеми, кто мог быть заинтересован в их услугах. А дурная репутация также сыграла свою роль, и поэтому их не приглашали даже на должность вышибал. Кому нужны проблемы? Недавно Барри получил приглашение в публичный дом. По его мнению, дальше падать было уже некуда.

После той истории, случившейся восемь лет назад, когда погибла дочь Дерби и Сьюзен сама попала в больницу, соседи старались обходить их дом стороной. Никто не хотел с ними общаться. Такое положение дел очень задевало Барри, и в том, что люди чуждаются их, он обвинял Сьюзен.

Однако люди возненавидели Барри за то, что он избил Сьюзен, еще до того, как узнали о гибели ребенка. Однажды ночью его и Джоуи подстерегла группа мужчин, вооруженных бейсбольными битами. Тогда их здорово избили. Сьюзен думала, что это дело рук Баннермана, который и за себя отплатил, и угодил братьям Винтер.

Сьюзен знала намного больше, чем предполагал ее муж. Джун держала ее в курсе последних событий. Сьюзен хотела знать, чего ожидать и когда ожидать. Она готовилась защищать себя и своих детей.

Сейчас она надеялась, что Барри успокоится. Он уже успел нагрубить детям и выдворить Дорин, сказав, что не хочет видеть ее в своем доме. Дорин ушла, не сказав ни слова, но сам факт ее присутствия разозлил его. Он ненавидел ее, поскольку она видела его насквозь.

Дорин знала мужчин. Еще бы, их у нее было довольно много. Эта мысль заставила Сьюзен улыбнуться. В настоящее время Дорин встречалась с греком, работавшим официантом где-то в Вест-Энде. Она рассказывала подруге о своей половой жизни с ним в таких деталях и подробностях, что Сьюзен просто умирала со смеху. Дорин могла что угодно превратить в шутку, особенно свои отношения с мужчинами. Она вернулась на панель, потому что дети становились взрослее, и денег катастрофически не хватало.

Иногда Сьюзен тоже хотелось жить такой жизнью, как у Дорин: получать социальное пособие, а по ночам подрабатывать в «Смоук» и делать что хочется и когда хочется. Это казалось ей таким заманчивым.

– Ты что, собираешься возиться с этой фигней весь вечер?

У Сьюзен за спиной стоял Барри. Дети смотрели телевизор, и она надеялась, что они будут сидеть тихо. Почувствовав запах еды, Венди ворвалась в кухню.

– Мам, я хочу есть.

Заметив выражение отцовского лица, она остановилась как вкопанная. Сьюзен попыталась разрядить обстановку:

– Хорошо, малыш, я сейчас что-нибудь приготовлю. Иди пока посмотри телевизор.

Барри загородил ей дорогу:

– А ты что, в школе не ела?

У Венди были шикарные каштановые волосы и огромные голубые глаза. Она покачала головой.

– Не ела. Было жутко невкусно. – И она состроила рожицу, показывая, как ей было противно.

– Ну и что вам давали? – Голос Барри звучал дружелюбно и мягко, но ребенка его лицемерная мягкость не могла провести.

– Рыбу с чипсами, как обычно по пятницам. Все очень жирное и масленое. Я не могла это есть. Бабушка Кейт говорит, что мы приходим обедать слишком поздно и к этому времени еду разогревают второй раз.

Она упомянула свою бабушку, единственного человека, которого Барри слушал или, по крайней мере, должен был слушать. В этот момент семилетняя Алана вошла в кухню. Она была черноволосой, очень хорошенькой и особенно походила на отца.

– Это было настоящее дерьмо, пап. Я тоже ничего не ела. – Она подняла голову, посмотрела в лицо Барри и улыбнулась, он улыбнулся в ответ.

– Так ужасно, принцесса? Ну что ж, скоро мамочка приготовит вам что-нибудь, хорошо?

Алана кивнула и, схватив Венди за руку, потащила ее из кухни. Алана пользовалась тем, что отец относится к ней лучше, чем к остальным, и старалась облегчить жизнь бедной Венди, которой доставалось по поводу и без повода. Сьюзен подозревала, что причина такого отношения к Венди заключалась в том, что девочка очень походила на мать.

– Завтра праздник, Барри. Я на самом деле очень его жду.

Сьюзен ненавидела себя за напускную веселость в голосе, за попытки вести себя так, словно все в порядке.

– Подумаешь, тоже мне! Скоро тебе придется оторвать свою задницу от стула и найти работу, если я не разберусь со своими делами. Пора жир сгонять.

Сьюзен уставилась на человека, к которому была намертво привязана. Он никогда не отпустит ее, она знала это. Ей приходилось обеспечивать его быт, уют, дом. У нее родились от Барри дети, и на ее пальце – подаренное тем же Барри кольцо, о чем любящий муж никогда не забывал напоминать. Мой дом, моя машина, моя жена. Сьюзен никогда не стояла первой в этом списке. Барри владел ею так же, как своим свитером или часами, она была одной из его вещей.

Когда она поставила еду на стол, он потянул ее за платье к раковине.

– Что это?

Она посмотрела и вздохнула. В раковине виднелись следы вылитой заварки из чайника, она просто забыла смыть чайные листья.

– Это чайные листья, Барри.

Он резко приблизил свое лицо. Она чувствовала его дыхание, видела злость в его глазах. Он искал повод для драки. Голос ее стал громче.

– Я только что собиралась убрать их. Все равно я еще не чистила раковину.

Она слышала себя со стороны и ненавидела за умоляющий тон. Иногда она жалела, что у нее не хватает смелости уйти и забыть о нем раз и навсегда. Он ткнул ее кулаком в подбородок и давил до тех пор, пока голова Сьюзен не запрокинулась под неестественным углом и все мышцы и сухожилия напряженной шеи не заныли, готовые разорваться.

В этот момент через дверь черного входа тихо вошла Кейт. Барри обернулся, увидел мать, лицо его посерело и приняло виноватое выражение.

– Значит, мужчина уже дома, не так ли, Сьюзен? И как обычно, любезно с тобой обращается?