– Я, вообще-то, не шутил насчет бисквитов, – заявляет Райан, подавая мне розовую коробку, когда мы все устраиваемся в буфете на перерыв.

Здесь вокруг стола выстроились пять разнородных стульев, и, когда мы все рассаживаемся, Фил поднимает свою кружку с чаем.

– Хорошо, что у нас больше нет пустых мест, – говорит он, и все кивают и поднимают свои кружки.

Мои глаза щиплет от горячих слез, и я спешу открыть свою коробку и передать бисквит Райану.

– Только моя мама не должна знать, что я отдала это тебе. – Я макаю соломку в «Райбину».

Ее вкус сразу возвращает меня в школьные годы, когда я проводила перерыв с Фредди и Джоной, но сегодня я предпочитаю улыбнуться, а не позволить слезам поползти по моим щекам. Если я назначена на главную роль, то шоу будет продолжаться.

Наяву

Суббота, 23 июня

– Уже три недели, как я вернулась на работу, – сообщаю я Фредди.

Сижу, скрестив ноги, на горячей от солнца кладбищенской траве. Лето на удивление хорошее. И наверное, вскоре последует запрет на полив из шлангов для экономии воды, если погода не изменится.

– Иногда кажется, что я и не отсутствовала. Райан отправился уже на четвертое свидание, а Джулия все так же размахивает хлыстом.

Между Фредди и Джулией существовали специфические отношения типа «любовь-ненависть». Шумная веселость Фредди до чертиков раздражала Джулию, а ее безжалостность его заводила – возможно, потому, что на самом деле он и сам был таким. Но под всем этим, в глубине, скрывалась взаимная привязанность: моя коллега испытывала к Фредди материнские чувства, а тот ее обожал. Он постоянно говорил, что Джулия из тех женщин, которые предпочли бы надеть на своего мужчину ошейник и так затащить его в спальню. Должна признать, я легко это представляла.

– Мама наконец-то перестала готовить мне коробку с ланчем. Отлично. А то я уже начала привыкать к «Райбине». – Я сегодня принесла сюда цветы душистого горошка из садика Элли, розовые и сиреневые. – Фил предложил мне стать наставником Райана. – Ставлю цветы в вазу. – Думаю, он хочет, чтобы я почувствовала себя необходимой.

Я из-за этого нервничаю, но продолжаю размышлять о Меган Маркл. Может, стоит купить подкладные плечики для пиджака?

– На прошлой неделе мне пришлось подрезать волосы. – Я снимаю ленту и встряхиваю головой; волосы тяжело падают мне на плечи. – Совсем немножко, правда. Никто и не заметил. – Да я этого и не ожидала; лишь подровняла концы, волосы выглядели как обычно. Но все равно ощущаю некий кризис идентичности. – Совсем не видела в последнее время Джону. – Считаю себя обязанной сообщать ему новости о его лучшем друге.

Мне пошли на пользу несколько недель, в течение которых я обдумывала признание Джоны на том семинаре. Так и этак вертела все в мыслях, разглядывая под разными углами, и наконец с неохотой поняла, почему он сделал то, что сделал. Никому это не принесло вреда, никаких злых козней. Осталось лишь несмываемое пятно на воспоминаниях о Фредди. Но только для меня. Джона, преданный до конца, не хотел, чтобы его друг был опозорен после смерти.

– Оставила ему на прошлой неделе голосовое сообщение, но он не ответил.

Если честно, я ничуть этому не удивилась. Мое послание, отправленное Джоне на мобильный телефон, было коротким до грубости. Я просто не могла найти нужных слов. Вроде бы извинилась за то, что не могу повидаться с ним в ближайшее время, и почти наверняка сказала что-то двусмысленное насчет понимания его поступка. Пожалуй, это прозвучало ханжески, будто я думала, что он нуждается в моем прощении или что-то в этом роде. На самом деле ничего такого я не подразумевала, но все равно не стерла это сообщение и не отправила другое.

– Меня просто ужасно бесит бессмысленность всего этого, – шепчу я.

Мне стоило огромных духовных усилий примириться с мыслью, что в смерти Фредди виновата его собственная небрежность. Он мертв, и не важно, по какой причине, но было нечто утешающее в том, чтобы винить во всем погоду.

– Я никому об этом так и не рассказала. Ни маме, ни Элли.

Да и что в том проку? Я не стала чувствовать себя лучше, узнав правду, так что зачем на них сваливать такой груз? Они лишь еще сильнее начнут тревожиться о моем состоянии, а мне отвратительна мысль, что они будут думать о Фредди хуже хоть на миллионную часть процента. Так что я запечатала эту новость и утопила ее в океане своей памяти – послание в бутылке, которое, хочу надеяться, никогда не выбросит на берег.

– Наверное, мне пора идти. – Я выплескиваю остатки воды из бутылки на пересохшую землю вокруг могильного камня Фредди. – Днем отправляюсь в город с Элли.

Молча сижу и гадаю, чем мы с ним сейчас занимаемся в моей другой жизни. Там происходит так много всякого, во что я не посвящена, и мои еженедельные визиты частично уходят на попытки уловить то, что я пропустила. Кладу ладонь на гранитное надгробие и закрываю глаза, представляя себе лицо Фредди, его запах, его улыбку. А еще его руки, обнимающие меня, и его теплый поцелуй на моей шее.

– Скоро увидимся, любимый.


Сейчас так жарко… Думаю, мы вполне можем утверждать, что живем теперь в какой-то южной стране. Скорее всего, в Испании, только пьем больше чая и раньше ужинаем. И не будет уже зимних пальто или постоянных жалоб на погоду, потому что мы существуем в мире по соседству с солнцем, в мире микроскопической одежды.

– Как тебе это?

Элли показывает мне огненно-розовый топик. Он сплошь усыпан блестящими вишенками, в которых отражается свет ламп магазина.

– Прекрасно. Если тебе восемнадцать и ты на Ибице.

– А вот и нет, а вот и нет, – смеется Элли, вешая топ обратно. – Ты считаешь, я выгляжу старой?

– Элли, тебе тридцать один, а не восемьдесят один, – качаю я головой. – И, кроме того, у тебя лицо из тех, что никогда не стареют.

Элли заглядывает в ближайшее зеркало:

– Ты так думаешь? Я себя чувствую столетней, когда мне нужно выходить в раннюю смену.

На новом месте в отеле ей приходится работать сверхурочно: все долгое жаркое лето они обслуживают свадьбы, одну за другой. Я в последнее время почти не вижу сестру и скучаю. Она не забегает то и дело, как прежде, набивая мой холодильник продуктами, которые я чаще всего забываю съесть. Но конечно, я все понимаю. Поначалу все присматривали за мной двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, но их попытки заполнить огромную дыру, оставшуюся в моей жизни, неизбежно привели к тому, что в ткани их собственных жизней тоже возникли дыры. Элли и Дэвид не так уж давно женаты. Подозреваю, что между визитами ко мне и требованиями ее новой работы Дэвид наверняка стал жаловаться, поскольку почти не видит жену. И мысль о том, что я превратилась для них в тяжелую ношу, давит на меня.

– Тебе просто необходимо купить новый топик. – Я снимаю его с вешалки.

Элли насмешливо смотрит на меня:

– Зачем?

– Вообще-то, я намерена сама купить его тебе.

– Ой, не сходи с ума! – со смехом отзывается сестра.

– И не собиралась. Элли, я серьезно. Наденешь его вечером с кожаными штанами и туфлями на высоком каблуке, и у Дэвида просто глаза выскочат.

– Думаешь? – с сомнением спрашивает Элли.

– Да. Так и будет.

Мы становимся в очередь к кассе.

– Пойдем с нами куда-нибудь вечером, – предлагает Элли, беря меня под руку.

Я смахиваю с глаз влажную челку – в магазине проблема с кондиционером.

– Ладно, – с невозмутимым видом отвечаю я. – Только сначала давай посмотрим, нет ли у них еще одного топика. На третьего лишнего.

– Не смей так говорить! – возмущается Элли и хмурится. – Ты никогда не была для нас третьим лишним!

Она действительно так считает, да и Дэвид, уверена, сказал бы то же самое. Но нельзя отрицать и тот факт, что иногда «два» – магическое число. И никто не знает этого лучше, чем я.

Во сне

Суббота, 8 сентября

– Ты меня сведешь с ума в этом платье.

Фредди кладет руку на мое бедро, когда я останавливаю машину на парковке у ресторана. Мы здесь бывали несколько раз за много лет, это некий гибрид ресторана и бара со сдержанным освещением и не очень удобными стульями.

– Ты это купила в честь моего дня рождения? – спрашивает Фредди, ловя мою руку, когда мы идем к входу.

Пару дней назад Фредди исполнилось двадцать девять. В моей жизни наяву я это отметила, отправившись после работы на его могилу. В параллельной реальности сна мы идем в его любимый ресторан, и я приобрела заранее новое синее платье.

– Конечно, – весело отвечаю я.

Мне требуется несколько минут, чтобы сориентироваться, разобраться в знаках и сценарии второй жизни. На Фредди рубашка, которую я купила ему во время отпуска в прошлом году, от него пахнет лосьоном после бритья, и этот запах смешивается с ароматом моих духов, когда мы входим в ресторан.

– Хантер, заказ столика на четверых, – говорит Фредди, улыбаясь девушке за приемной стойкой.

Она проверяет свою тетрадь и кивает. Ее взгляд задерживается на Фредди на несколько секунд дольше, чем это необходимо. Но я не беспокоюсь: так происходит постоянно. Я привыкла к косым взглядам, говорившим: «Ну тебе и повезло!»

До меня доходят слова Фредди, когда девушка ведет нас между столиками, занятыми людьми: «столик на четверых». Долго гадать не приходится, кто присоединится к нам. Когда мы приближаемся к столику в углу, из-за него поднимается Джона. Он смеется, дружески обнимает Фредди и хлопает его по спине. Мужчины закрывают мне обзор; и только когда Фредди и Джона отступают друг от друга, я вижу, кто четвертый за нашим столом.

Ди. Преподавательница йоги Ди.

Она ловит мой взгляд и улыбается, потом встает и тянет за руку, чтобы я села рядом с ней. Ди этим вечером выглядит совсем не так, как тогда, когда я видела ее в реальной жизни. Темные волосы падают ей на плечи, черный костюм без рукавов прекрасно подчеркивает загар на руках. Йога явно ей на пользу.