Ди тяжело садится на стол позади нас, а я извиняюсь, сказав, что мне нужно в дамскую комнату.

Закрывшись в кабинке, я сажусь на крышку унитаза и достаю из сумки телефон скорее по привычке, чем из необходимости его проверить. Мне просто нужно передохнуть.

«Обои» на телефоне – Париж в снегу, а не обычная базовая картинка в моей реальной жизни. Я прислоняюсь затылком к стене кабинки и смотрю на снимок. Хорошо помню свои онемевшие руки, сжимающие стакан с кофе, сосульки на тентах кафе, поцелуи холодных губ… Все это кажется мне странным, больше похожим на эпизоды какого-то фильма, чем на мою собственную жизнь.

– Эй, вы как там?

Я подпрыгиваю на месте. Судя по всему, я слишком засиделась в кабинке.

– Одну минуту! – отвечаю я, прячу телефон в сумку и спускаю воду, хотя и не пользовалась туалетом.

Ожидающая снаружи женщина бросает на меня немного удивленный взгляд. Я смотрю в зеркало и понимаю ее: я превратилась в нечто ужасное. Вздыхая, холодной водой я смываю потеки косметики под глазами. Ночь девичника явно должна была закончиться не так – уж точно не слезами в каком-то чертовом туалете.

Выйдя из дамской комнаты, я стою в прохладном коридоре с кафельным полом, не зная, хочу ли вернуться в шумный бар или просто отправиться домой. Дверь в зал распахивается, впуская в коридор грохот музыки и Джону Джонса.

– Ты что, прячешься? – спрашивает он и улыбается, закрывая за собой дверь и отрезая шум.

– Нет, – отвечаю я, когда он подходит ко мне. – Ну… немножко.

– Тебя очень трудно упустить из вида в этой штуке. – Он кивает на мою вуаль и прислоняется к стене напротив.

Я киваю в ответ и отцепляю вуаль, жалея, что не сделала этого в туалете.

– Это не из моих запасов, – говорит Джона. – Ну, просто чтобы ты знала.

Не сразу понимаю, что он это о презервативе в красной фольге.

– Его Ди купила.

Хочется ли мне представлять, как Ди покупает клубничные презервативы? Вряд ли.

– Мило с ее стороны.

– Да, – соглашается Джона.

– Она мне очень нравится. – Может, мне следует уже сейчас как-то упомянуть о том факте, что Ди хочет выйти за него замуж?

– Она всем нравится, – отзывается Джона. – Это легко.

– Ее легко любить? – уточняю я небрежным тоном.

Джона издает горлом странный звук, нечто вроде смеси разочарования и раздражения.

– Вряд ли я вообще понимаю, что такое любовь. Это для тебя легко, вы с Фредди целую вечность вместе, с самого детства, понимаешь? Но что, если бы у вас не было такой истории, если бы вы не имели общих культурных слоев жизни, на которых построили надежный фундамент?

Это куда более сложный ответ, чем я могла ожидать от Джоны. Настолько сложный, что я молчу.

– А у нас с Ди ничего такого нет, – продолжает Джона. – Я не держал ее волосы, когда она напилась впервые в жизни и ее тошнило, не носил за ней из школы ее нелепо тяжелый рюкзак. Не тащил домой на буксире ее первую машину, когда она въехала в огромный сугроб, и не давал ей списывать домашнее задание по химии каждый понедельник перед уроками в школе.

Джона выдыхается, а я снова не представляю, что сказать, ведь он перечислил все то, что наполняло нашу дружбу в течение долгих лет. Это он придерживал мои волосы в этом самом пабе, не позволяя им упасть в унитаз, когда меня тошнило; нам, кстати, было по семнадцать. И это он вытаскивал мою машину из снега, когда я в панике позвонила ему.

– Джона, во всем этом нет необходимости, это вовсе не нужно для того, чтобы любить кого-то, – наконец говорю я, не слишком уверенная в том, что он подразумевал на самом деле. – То, что случилось вчера, или на прошлой неделе, или десять лет назад… все это не важно. Имеет значение только то, что есть сейчас, здесь, сегодня, и завтра, и в следующем году… Некоторые влюбляются друг в друга с первого взгляда и навсегда остаются вместе, другие женятся на юношеской любви, а потом дело кончается разводом. Ты не можешь все предугадать, зато можешь постараться извлечь лучшее из того, что жизнь тебе подсовывает.

Не знаю, откуда все это взялось, и сама не слишком верю в собственную лекцию. В моей реальной жизни драгоценное вчера – это все, что мне осталось от Фредди.

Джона смотрит в пол, потом снова на меня, я не понимаю выражения его темных глаз.

– А что, если кто-то влюбляется в друга?

Я думаю о Фредди.

– Значит, ему повезло.

– Пожалуй, да, – уныло кивает Джона. – Если только друг ответит тем же.

Я открываю рот, чтобы сказать хоть что-то, но ничего не выходит, и внезапно пугаюсь того, куда может завести нас разговор, и напряжения, повисшего между нами.

– Всю свою жизнь я оставался чем-то вроде тени рядом с Фредди Хантером, – заявляет Джона, и внутри меня что-то переворачивается, мир вокруг исчезает.

Именно эти слова Джона произнес на похоронах Фредди. Правда, тогда он говорил, что для него это было честью и привилегией. Не думаю, что и сейчас он имеет в виду то же самое.

К счастью, в этот момент дверь открывается, в коридор с улыбкой врывается Фредди.

– Ну надо же! Два моих самых любимых человека сразу!

– Привет! – Я приподнимаюсь на цыпочки, целую его в щеку и замечаю, что дрожу.

– Может, пойдем закажем карри? – предлагает Фредди, прислоняясь к стене рядом с Джоной.

Вспоминаю, что в школьные годы они часто стояли вот так рядом, прислонившись к стене и поджидая меня после уроков.

– Я просто умираю от голода!

– Ты вечно умираешь от голода, – ворчит Джона, встряхиваясь, словно избавляясь от следов нашего с ним разговора. – Но твоя ночь, твой выбор, парень.

– Лидс? – Фредди поворачивается ко мне. – Идем?

Я качаю головой:

– Не думаю, что это правильно, чтобы невеста впуталась в холостяцкую вечеринку. Пойду найду Ди и Элли.

– Когда я видел их в последний раз, они заказывали текилу, – усмехается Фредди. – Там уже довольно суматошно.

Он исчезает в мужском туалете, напевая что-то, отдаленно похожее на песню, которая доносится из бара, а мы с Джоной смотрим друг на друга, снова оставшись в коридоре вдвоем.

– Забудь, что я тут болтал, просто чушь нес. – Джона нервно сглатывает и потирает шею. – Слишком много пива.

Я киваю, благодарная ему за ложь.

– Лучше мне вернуться туда, – говорю я.

Джона натужно смеется, отталкиваясь от стены:

– Текила и все такое…

Две девушки, которых я смутно помню по школьным годам, врываются в коридор, и я принимаю это как сигнал к отступлению. Продираюсь через толпу в пабе в поисках Элли, стараясь при этом затолкать как можно глубже в память разговор с Джоной. Не вижу ни сестру, ни Ди, поэтому пристраиваюсь на свободный табурет рядом с игровым автоматом. Все вокруг кажется мне чрезмерным: Ди слишком легкомысленна, Элли чересчур пьяна, Джона не в меру серьезен, Фредди почему-то агрессивен. А в центре всего этого – я в черном, почти консервативном платье и нелепой вуали…

Закрываю глаза, я устала. Не хочу ни текилы, ни Ди, ни даже Элли. Вся эта ночь словно одна большая попытка прогуляться по канату. Вообще-то, подходящая аналогия для того, какова для меня жизнь в это мгновение: я постоянно стою на невидимой проволоке между двумя мирами и чертовски надеюсь, что не свалюсь и не расшибусь в лепешку. Для девушки с плохим чувством равновесия это тяжелая работа.

Наяву

Воскресенье, 7 июля

У меня трещит голова, а ведь я не выпила вчера ни капли спиртного перед тем, как приняла пилюлю. Могла ли я зависнуть между двумя вселенными? Мои путешествия в другой мир всегда утомительны, но сегодня и вовсе чувствую себя так, словно по мне проехал паровой каток – и морально, и физически.

Три таблетки парацетамола и две большие кружки кофе почти не помогают мне воспрянуть духом и вернуть энергию. В обед пытаюсь съесть немного супа и тост, но, похоже, способа избавиться от этого состояния просто нет. Чувствую себя… не знаю, избитой, что ли? Избитой изнутри, как будто там кто-то долго пинал ногами все мои внутренности.

Полуденные часы провожу на диване, но и это мало помогает. Я измотана, это похоже на тяжелую болезнь. Новостной канал телевизора сообщает мне, что сегодня воскресенье, седьмое июля. Мой усталый мозг не справляется с цифрами, и я считаю на пальцах, сколько еще осталось до двадцатого июля. Тринадцать дней. Через неделю и шесть дней мы с Фредди поженимся в месте, которого я никогда не видела, как, впрочем, не видела и своего свадебного платья.

Мысль о свадьбе возвращает меня к Джоне, лучшему другу Фредди и лучшему из людей. Тот разговор в коридоре паба прошлой ночью в моей «второй» жизни… Я до сих пор старалась о нем не думать. В конце концов, это не имеет отношения к реальности. Ну, не совсем… Или имеет? Джона не сказал ничего конкретного, не нарушил никаких границ, но он чертовски близко подошел к черте… достаточно близко, чтобы я услышала его невысказанные мысли.

Вздыхаю, закрываю глаза и кладу голову на диванные подушки. Ну почему все должно стать таким чертовски запутанным? А может, я неправильно поняла слова Джоны? Вполне допускаю. Но сердцем чувствую, что это не так, я не ошиблась. Между нами в воздухе висело напряжение, и было что-то в темных глазах Джоны… вопрос, на который мне нелегко найти ответ. Здесь, в реальном мире, Джона никогда не стал бы говорить так дерзко, зато в жизни во сне его поведение рано или поздно безусловно спровоцирует неловкость.

Возможно, ему внезапно понадобится быть где-то еще в наш великий день? После сказанного им прошлой ночью было бы куда легче, если бы он отсутствовал, по крайней мере для меня. Но не для Фредди – он вполне заслужил того, чтобы его лучший друг стоял рядом с ним в день его свадьбы. Не вижу иного способа уйти от проблемы, кроме предложенного Джоной: забыть его слова.


Я скорее дремлю, чем бодрствую, когда после пяти часов гудит мой телефон. Я недавно приняла душ и теперь вернулась на диван в пижаме, но хотя бы чистая. Делаю вид, будто смотрю какой-то фильм, настолько дрянной, что даже не запомнила имени главного героя. Шарю между подушками под моей головой, нахожу телефон и вижу, что пришло новое сообщение – от Криса. Мы время от времени переписываемся, но пока после нашего первого свидания не встречались. Мне этого хочется, но кажется неправильным.