Мы снова умолкаем, а потом я говорю ему нечто такое, чего говорить не собиралась:

– Я тут кое с кем встретилась…

Джона смотрит так, словно у меня внезапно выросла вторая голова:

– С кем-то встретилась?..

– Ну, мы даже пару раз встречались.

Он качает головой, такая мысль явно кажется ему из ряда вон:

– Я и представить не мог, что ты пойдешь на свидание.

Это меня задевает.

– Ну, ты не единственный, кто имеет право вернуться к жизни.

Джона обнимает меня за плечи и легко прижимает к себе:

– Я вовсе не осуждаю… просто ты… ты – и кто-то еще? Мне это кажется странным.

Ничего он не понял.

– А представь, насколько странным это кажется мне самой!

Мы опять сидим молча, его рука лежит на моих плечах, и это утешает, мы оба прислонились к спинке дивана.

– Эй, большая шишка из кино!

Джона негромко смеется, когда я толкаю его плечом. Это нечто дружеское, теплое, чего мне не хватало куда сильнее, чем я могла осознать.

– Закажем пиццу? – спрашивает он.

Я смотрю на кофейный столик. На нем за долгие годы стояло множество коробок с пиццей – это был стандартный ужин Фредди и Джоны, когда они смотрели футбол.

Думаю, столик вполне выдержит еще одну.


Я стою на ступенях и машу рукой вслед Джоне, когда тот уже после девяти часов садится в свой «сааб». Джона в Лос-Анджелесе. Кто знает? Его могут съесть там живьем. А могут и не съесть. А может быть, он сменит пиццу на белый омлет, а безумно крепкий кофе – на свежий капустный сок. Закрывая дверь, я утешаю себя двумя вещами. Первое: он все же не заявил, что любит меня, и второе – это хотя бы не проклятый Уэльс.

Наяву

Суббота, 20 июля

Льет дождь. Сейчас половина седьмого утра, суббота, и дождь колотит в окно моей спальни. Это остатки тропического шторма, промчавшегося через Атлантику с Карибских островов. Я лежу в постели. Сегодня должен был быть день моей свадьбы. Сегодня и по-прежнему день моей свадьбы, только где-то там, в другом мире. Интересно, там тоже льет как из ведра? И мы все собрались в кухне у мамы, в халатах, и смотрим в окно, держа в руках чашки с кофе, проклиная закрытые тучами небеса? Или там мы едим праздничный завтрак, сидя вокруг стола, не обращая внимания на погоду, потому что это день моей свадьбы, и если понадобится, я выйду за Фредди Хантера в джинсах и дождевике? Надеюсь, что второй вариант ближе к истине.


Мои родные изо всех сил старались до сегодняшнего дня не упоминать о событии. Элли на работе – у нее в отеле последняя свадьба перед тем, как она уйдет в декретный отпуск. Она уже на восьмом месяце и изо всех сил старается, чтобы ее живот не попал на свадебные фотографии. Стеф увез маму на уик-энд. Она просто все уши прожужжала нам с Элли о том, что собирается в Озерный край и что лишь по какому-то странному совпадению Стеф собрался в то же самое место в то же самое время, так что они поедут вместе, чтобы сэкономить бензин. Даже Дэвид, который всегда помалкивает, вынужден был поднять повыше газету, чтобы мама не увидела, как он хихикает.


Джона тоже уехал пару дней назад – в Лос-Анджелес. Значит, все основные участники моей неосуществившейся свадьбы заняты другими делами. Жизнь в этом отношении бывает весьма причудлива, не так ли? Сегодняшний день мог быть наполнен для всех предсвадебными хлопотами: мама укладывала бы волосы, Джона нервно проверял бы, не пропали ли из его кармана обручальные кольца, соседи выскакивали бы на улицу в тапочках, чтобы помахать нам, когда мы отправимся в церковь. Но поскольку ничего такого сегодня не происходит, день заполнился другими вещами – работой, и озерами, и Лос-Анджелесом, подобно тому как полки в магазине заполняют новыми товарами по мере смены сезонов. И единственный человек, который не нашел новых дел на этот день, – это я. Мне и незачем, потому что я все равно собираюсь на свою свадьбу.

Во сне

Суббота, 20 июля

Мое платье просто невероятно красиво. Я стою перед зеркалом в маминой спальне, готовая к выходу, одна. Молча смотрю на свое отражение, а оно смотрит на меня. Не знаю, который час, есть еще несколько минут или я опаздываю, как обычно. В любом случае мне нужно немножко времени, чтобы взять себя в руки. Кто-то уложил мои волосы: волны локонов вперемешку с затейливыми косичками падают через плечо. Я поднимаю руку и прикасаюсь к обручу из переплетенных серебряных звезд на голове; он выглядит так, словно упал прямиком с неба. Платье на мне не белое; оно нежного оттенка морской пены и такое легкое, что я боюсь пошевелиться. И на нем тоже вспыхивают звезды, когда я осторожно поворачиваюсь из стороны в сторону. Бог знает, где я отыскала его; вроде бы русалочье, но вполне могло бы принадлежать и богине луны, нереальное и завораживающее. Провожу пальцами по лифу и нащупываю у талии бабушкину брошь-павлина.


– Лидия, милая, машина уже пришла.

Позади меня в дверях появляется мама, пытаясь на ходу застегнуть одну из своих любимых жемчужных сережек. Она выглядит потрясающе в строгом костюме цвета морской пены, но более насыщенного оттенка и с отделкой в морском стиле.

– Кэрол Миддлтон рядом с тобой ничто! – Я улыбаюсь сквозь слезы, потому что теперь знаю, как мама выглядит в день моей свадьбы.

– А ты затмила бы Кейт и Меган.

Она идет ко мне и берет меня за руки. Я отмечаю ее безупречный маникюр и знакомые коричневые пятнышки, от которых она пыталась избавиться всеми возможными кремами.

– Готова?

– Думаю, да.

– Тогда идем. – Она сжимает мои руки. – Чем скорее ты выйдешь замуж, тем скорее я смогу приложиться к джину с тоником.


В этом мире дождя нет. Небо голубое, как ставни средиземноморских домов, и Элли помогает мне выйти из машины. Ее темные волосы уложены в высокий узел на затылке, и выглядит она чудесно в голубом платье без бретелек. Виктория, организатор свадьбы, тоже здесь, пытается помочь, и на одно короткое мгновение мне кажется, что они с Элли состязаются, а я – канат между ними. Элли встречается со мной взглядом, и я едва заметно подмигиваю ей, напоминая, что сейчас моя свадьба, а не соревнование. Вижу легкое недовольство в ее глазах, когда она смотрит на Викторию. Элли просто не может удержаться: она ведь прирожденный организатор и все это задевает ее профессиональные чувства!


– Он здесь? – спрашиваю я.

– Конечно, – смеется Виктория. – Все уже внутри, ждут тебя.

Амбар купается в медово-золотом полуденном свете, его огромные двери распахиваются, открывая внутреннее великолепие, когда мы идем к ним. Все выглядит в миллион раз лучше, чем на страницах свадебных глянцевых журналов. Здесь все просто, по-деревенски и романтично, заполнено цветами и мягким светом свечей, стоящих в глубоких оконных нишах. Я чую запах жимолости и сосновых иголок, слышу незнакомую мелодию, и мое сердце готово выскочить из груди от страстного желания поскорее увидеть Фредди перед алтарем.


Когда мы уже у входа, мама встает по одну сторону от меня, Элли – по другую, и мы беремся за руки. Не думаю, что мы именно так и планировали – идти по проходу втроем, но я не в силах отпустить руку Элли. Так и шагаем. Мама, я, Элли. Мы были втроем так много лет: за завтраком перед школой, субботними вечерами на диване, сражаясь за пульт телевизора, в маминой постели, когда одна из нас не могла заснуть. И кажется абсолютно правильным то, что и сегодня мы идем бок о бок.

Звучит музыка. Это пианист, и как только он наигрывает вступление к одной из песен Битлз и поет, я понимаю, что это Джона. Ну конечно же это Джона – кого еще мы могли попросить петь на нашей свадьбе?

Люди оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, атмосфера меняется от легкой, расслабленной к более напряженной. Слышен шепот, волнение буквально ощутимо. Меня заливают лучи теплого солнечного света, и впереди я вижу Фредди, он стоит спиной ко мне. Вокруг знакомые лица: здесь мои сослуживцы, Фил и Сьюзан сияют, словно я их собственное дитя, Доун всхлипывает, Райан, судя по его виду, крайне собран. Джулии нет: как только я прислала ей приглашение, она сразу сообщила, что, к сожалению, принять его не может: они уезжают в Гану на шестидесятилетие ее сестры.

Джона поет о любви и прекрасных розах, а тетя Джун на мгновение ловит мамину руку, а мне показывает большой палец, когда мы проходим мимо нее, и даже моя кузина Люси изображает улыбку из-под огромной шляпы кораллового цвета. Я боюсь посмотреть на того, кто стоит за ее спиной, кто бы это ни был, мне знать незачем. Семья Фредди собралась по другую сторону прохода: всякие дальние родственники, которых я почти не знаю, но которые всегда появляются в преддверии бесплатного ужина. Здесь же парни из паба, в костюмах – похоже, надевают их и на свадьбы, и на похороны, и в прочих важных случаях. Матушка Фредди стоит впереди в огненном красно-оранжевом платье, скорее подходящем для венчания на пляже, чем в амбаре, но это не имеет значения, потому что я уже почти дошла до Фредди, и он поворачивается и смотрит на меня.

Ох, счастье мое!.. Я уже в одиночестве делаю еще шаг вперед, он окидывает меня взглядом с головы до ног, потом смотрит в глаза, а я так переполнена чувствами, что не понимаю, как меня вообще держат ноги.

– Пришла, – шепчет Фредди, как будто знает, насколько долгий путь я проделала, чтобы очутиться здесь.

И хотя это не входит в сценарий, он наклоняется и целует меня, прижимаясь теплыми губами к моим губам.

– И ты здесь, – шепчу в ответ я, еще более изумляясь.

Он держит мою руку, и я не хочу, чтобы он ее отпускал.

Смех Фредди тих и мягок, его слова – только для моих ушей:

– Как будто я мог очутиться где-то еще.

Ведущая откашливается – она готова начать церемонию. Мы внимательно слушаем, как она приветствует гостей. Говорит, как это чудесно – видеть всех здесь в такой особенный день. Она сообщает и о том, что мы решили записать наши клятвы, и я киваю, подтверждая, а потом Виктория умолкает, и я вдруг понимаю, что понятия не имею, о чем именно собиралась сказать. Меня охватывает паника, горло пересыхает. Я судорожно сглатываю, а ведущая с улыбкой поворачивается к Фредди. Ну, по крайней мере, ему придется говорить первым.