– Петар, – представляется мужчина.

– Лидия, – отвечаю я и кладу руку в его ладонь с осторожной улыбкой.

Он слегка встряхивает мою руку, вроде бы вполне добродушно.

– Сюда.

С облегчением вижу, что он ведет меня к ряду одинаковых белых машин и слегка задерживается, чтобы хлопнуть по плечу другого водителя через открытое окно. Я приободряюсь. Здесь явно знают этого человека и, кажется, хорошо к нему относятся. И я начинаю верить, что встреча с Петаром – знак удачи. Видит бог, мне она нужна позарез!


Пока Петар помогает мне выйти из такси – он как пастух, пригнавший домой заблудившуюся овечку, – женщина молча всматривается в меня, затем кивает и обнимает, заставая меня врасплох. Я стою прямая, как доска, посреди их семейного ресторана, продолжая цепляться за длинную ручку дорожной сумки. Хозяйка не проявляет излишнего энтузиазма, не хлопает меня по спине или что-то в этом роде; скорее, это простое ободряющее объятие, и она тут же отступает назад и заглядывает в мои глаза и одновременно – прямо мне в голову. Вита мгновенно покоряет мое сердце.

– Можешь остаться здесь. – Она снимает с моего плеча вторую сумку и вешает ее себе на плечо, продолжая говорить: – Все твои секреты – только твои.

Это сказано просто, но смысл ее слов глубокий. Неужели история моей жизни буквально написана у меня на лице и ее может прочесть любой, кто возьмет на себя труд присмотреться? Или Вита просто некий мистик, способный читать мысли без слов? Я не настолько подвержена фантазиям, чтобы верить в такую чушь, но в Вите есть нечто… нечто особенное, некое тихое спокойствие, и меня оно притягивает. Она немного выше меня и, наверное, лет на десять старше; стройная и выглядит подтянутой в джинсах и поблекшем красном фартуке, ее темные волосы зачесаны назад и открывают лицо без косметики.

– Иди за мной. Покажу тебе комнату.

Она легким взмахом руки отпускает мужа и слегка наклоняет голову, выводя меня через другую дверь в открытый внутренний садик.

Иду за ней и оказываюсь на террасе ресторана, которая смотрит на пляж. На мгновение я слишком ошеломлена, чтобы говорить. Ослеплена ярким утренним светом, теплом, блеском моря. Я замираю среди простых деревянных столов и стульев и поднимаю лицо навстречу теплу, мою кожу омывает нечто похожее на свободу. Никто здесь меня не знает. Никто не знает мою историю. Я могу просто существовать сама по себе.

– Сюда, – окликает меня Вита. – Наверх.

Я оставляю большую сумку у начала каменной лестницы сбоку от террасы и поднимаюсь следом за Витой, а потом жду, пока она нашарит ключ в кармане фартука. Комната безупречно чистая и простая: белые стены, низкая деревянная двуспальная кровать со свежими простынями, сложенными на красном матрасе. Некий монастырский минимализм, и мне это нравится. А когда Вита открывает решетчатую дверь, то за ней я вижу маленький балкон, выходящий в сторону моря. На балконе стоит обычный деревянный шезлонг, низкий, с красной подушкой. На стенах нет картин, да они и не нужны при таком виде из окна.

– Там ванная. – Вита показывает на закрытую дверь.

– Как раз это я и искала, – бормочу я, хотя до сего момента понятия не имела, что именно ищу. – Спасибо.

Вита кивает, как будто ничего другого и не ожидала, и сообщает, сколько нужно платить в неделю.

– А можешь вместо этого помогать внизу, если захочешь, – предлагает Вита. – Утром и вечером. У нас в это время много людей.

Итак, у меня есть комната, а если захочу – то и работа. И я думаю, как это оказалось легко: превратиться в кого-то совершенно другого…

– Отлично, – улыбаюсь я, даже смеюсь. – Это я могу. А можно подумать день-другой?

– Конечно, – кивает Вита. – Сначала пару дней просто отдохни. Привыкни к месту. – Она протягивает мне ключ. – Комната твоя, пока нужна.

Вита уходит, а я сжимаю ключ. «Пока нужна». Это не то же самое, что сказать: «Пока тебе хочется». У меня возникает чувство, что Вита прекрасно понимает разницу.

Вздыхаю и выхожу на балкон. Боже, что за место! Как на открытке; краски слепят глаза, вокруг рассыпались миленькие дома, атмосфера неторопливого покоя… Я в Хорватии, в городе, даже названия которого не помню. Вчера в это же время я была дома, окруженная близкими. А сегодня – туристка за границей. С моих плеч свалился груз.


– Какого черта ты имеешь в виду, в какой еще Хорватии?! – кричит мама, и то, что ее голос звучит с задержкой, говорит о большом расстоянии между нами. – Вчера ты была здесь!

– Ну да, – подтверждаю я.

Мы говорим каких-то тридцать секунд, но разговор уже перешел от «привет, милая» к «какого черта».

– Мам, это было… ну, спонтанное решение… – Я сбиваюсь, пытаясь объяснить тот факт, что сбежала из дому.

– Твоя сестра только что родила!

Мама просто поверить не может, и даже на расстоянии в две тысячи миль это слышно по ее голосу.

– Знаю, – мягко произношу я. – Более того, я была там, когда она рожала.

– Но, Лидия… – У нее явно нет слов. – Почему?..

Почему… Да, мама, ты попала в самую точку.

– Не знаю. Просто… Просто мне необходимо было куда-то уехать на время.

Она замолкает. Я слышу в ее молчании тревогу.

– И как надолго?

Понятия не имею. Потому говорю то, что ей хочется услышать.

– На недельку. Может, на две. У меня же отпуск.

– А потом вернешься домой?

– А что еще я могу сделать?

– Если честно, Лидия, не знаю, – признается мама.

По тону ясно, что она устала от непредсказуемости моей жизни, и это неприятно, ведь я вряд ли принадлежу к породе авантюристов.

– И что бы это могло значить? – спрашиваю я.

Слышу ее вздох.

– Милая, я просто беспокоюсь за тебя, вот и все.

– У меня всего лишь отпуск, – объясняю я, отметая все ее сомнения, как будто они совершенно неоправданны.

Я буквально вижу ее мысленным взглядом: она стоит в коридоре, хмурится, перебирает пальцами ожерелье.

– Мам, я пришлю тебе фотографии здешних пейзажей. Я собираюсь валяться на пляже и читать. Много есть и много пить. Просто отключиться от всего на недельку или две, вот и все.

Я не говорю ей, что мне предложили работу.


Не решаюсь позвонить Элли после звонка маме, поэтому просто посылаю ей сообщение, так, на всякий случай, если мама в волнении позвонит ей. Это было вчера вечером, и она еще не ответила, но, думаю, у нее есть более неотложные дела, чем проверка телефона. Она сейчас пересчитывает крошечные пальчики, целует маленькие щечки… и так далее. Запихиваю поглубже все мысли о доме и младенце, заставляю себя вернуться сюда, к моему настоящему моменту.

Элли я тоже не стала сообщать о предложенной мне работе.


Десятый час вечера, я сижу на своем балконе и наблюдаю за течением курортной жизни. Вита и Петар недавно позвали меня на ужин, накормили вкуснейшим жареным цыпленком с рисом и постоянно подливали местного вина, знакомя со всеми своими работниками. Внизу, под балконом, терраса ресторана полна людей, за каждым из освещенных свечами столиков сидят семьи и парочки, все они загорелые и веселые, а дети устроились на краю террасы, зарывшись босыми ногами в прохладный песок. Звенит фарфор, в легких прогулочных колясках дремлют младенцы. Идеальная картинка, как в кино, и, без сомнения, она повторяется по всему Средиземноморью. На деревьях висят гирлянды белых фонариков, с пляжа доносятся запахи соли и крема для загара, люди прогуливаются и общаются. Наверное, дело в солнечном свете или в отпуске, но мое настроение стало заметно лучше, а на сердце легче.

Телефон лежит у меня на коленях; я развалилась в шезлонге, в руке у меня стакан белого вина. Петар настоял на том, чтобы я взяла с собой бутылку. У вина головокружительный аромат, смесь черной смородины и специй, и оно одурманивает меня. Ответа от Элли все еще нет. В своем поспешном бегстве я ни на секунду не задумалась о ее чувствах, но почему-то уверена, что она не рассердится на меня за это. Все ее время теперь будет занято младенцем. Элли учится быть мамой, а у меня нет ни грамма мудрости или подходящего опыта, которые я могла бы ей предложить. Более того, мое отсутствие может скорее стать облегчением, хотя Элли никогда этого не скажет.

Отпиваю еще немного вина, и тут мой телефон жужжит. Наконец-то Элли.


Хорватия? Лидия, какого черта?! Или вид моих женских органов вынудил тебя удрать в аэропорт? Я потрясена. Возвращайся поскорее, уже скучаю.


Я улыбаюсь, а потом сдерживаю возглас восторга, когда вижу прикрепленную к сообщению фотографию спящей Шарлотты.


Она выглядит намного чище, чем когда я лицезрела ее в последний раз. Слишком прекрасна для этого мира, сестренка! Ты хорошо постаралась! Посылаю вам поцелуй.


Нажимаю кнопку «отправить», и мои слова летят через моря к дому. Боже, это дитя великолепно! Всматриваюсь в снимок. Я словно ненадолго вернулась домой, вижу, как все суетятся и суют в руки Элли и Дэвида крохотные комбинезончики и разные подарки. Дэвид выглядит как глава клана, а мама наверняка просто разобьет лагерь перед домом Элли.

И что-то внутри меня встает на место – рада, что Элли приняла мой отъезд.

Телефон жужжит снова, но я не обращаю на него внимания, однако через мгновение чувствую себя виноватой и беру его. Вначале испытываю облегчение: это не новая невыносимо прекрасная фотография младенца. А потом – даже не знаю, что именно. Звонит Джона, из Лос-Анджелеса.

Спешу ответить, пока он не прервал вызов.

– Привет! – кричу я, заправляя волосы за уши и выпрямляясь в шезлонге. – Слышно меня?

– Привет! – откликается Джона.

Улыбка в его голосе заставляет и меня улыбнуться.

– Как там Лос-Анджелес? Ты уже сделал состояние и женился на Дженнифер Лоуренс?

– Точно, все так и есть, – смеется Джона. – А ты как?

Я сначала колеблюсь.

– Все так же, все так же.

Не знаю, почему я не сказала ему, что нахожусь в Хорватии. Может быть, потому, что мне совсем не хочется снова слышать: «Какого черта ты там делаешь?»