– Ради этого контракта я пахал день и ночь! Он мой! И я не позволю кому-то выхватить его прямо у меня из-под носа в последнюю минуту, нет, черт побери!

И вот теперь я понимаю. Винсу не нужно было заставлять Фредди лететь в Лос-Анджелес.

– А как же мы? – тихо спрашиваю я.

Он смотрит в пол, потом снова на меня:

– Я все улажу, обещаю.

Мысленно подсчитываю. Мы здесь на пять дней и по крайней мере один из них теряем, даже два, если учесть дорогу. Почти половина нашего медового месяца исчезает по мановению руки Винса. Этого не может произойти, я не допущу! Сжимаю подбородок Фредди, глядя ему в глаза:

– Откажись! Скажи ему, что медовый месяц священен.

Муж смотрит на меня, мы разговариваем мысленно. Фредди просит меня понять, что это его путь, я же прошу увидеть, что мой путь – в другую сторону. Компромисса нет, как нет и нейтральной полосы. Кто-то должен проиграть.

– Я не могу.

Он встает и отходит, а меня внезапно обжигает изнутри пылающей яростью.

– Ты имеешь в виду, что не хочешь! – почти кричу я, и он оборачивается ко мне и широко разводит руки:

– Лидия, оглянись! Посмотри на этот номер. Как ты думаешь, кто заплатил за то, чтобы мы очутились в подобном месте? Чертов Санта-Клаус?

– Ох… – выдыхаю я, чувствуя себя глупо. – Ох, ну да… понимаю… За все заплатила компания и мы у них в долгу? Так и было задумано?

Теперь и Фредди злится:

– Черт побери, нет, конечно! Все заказали за несколько месяцев, сама знаешь. Но бывают иногда неожиданности, и всегда не вовремя!

– Не вовремя? – горячусь я. – Не вовремя?! Фредди, это не «не вовремя»! – Меня трясет от злости. Я горы сдвинула, чтобы оказаться с ним здесь, именно в это драгоценное время. – Это не то же самое, что «не вовремя»! Это мы, ты и я, и это наш единственный за всю жизнь медовый месяц! Неужели это значит меньше, чем твоя долбаная работа?

Фредди как-то странно смотрит на меня.

– Ну почему ты вот так? Ты же видишь, как это трудно для меня, – говорит он таким тоном, словно это я веду себя неразумно. – Думаешь, мне этого хотелось?

– Думаю, ты мог бы отказаться, если бы захотел.

У Фредди такой вид, словно я его ударила.

– Не понимаю, что с тобой происходит в последнее время, – заявляет он.

– О чем ты?

Он пожимает плечами:

– Ты просто… не знаю, какая-то другая стала. Постоянно готова к ссоре.

Ирония в том, что он прав. Но с другой стороны, любая женщина при таких обстоятельствах возмутилась бы.

– Ну, извини, что говорю то, что думаю. Ладно, и чем я предположительно должна заняться, пока ты в Лос-Анджелесе? В одиночестве завтракать у «Тиффани»?! Смотреть «Злую» рядом с пустым креслом?!

Фредди проводит ладонью по лицу:

– Я перезакажу билеты. Пойдем в четверг. Я сумею.

Мы оба прекрасно знаем, что это невозможно, тут и говорить не о чем.

– Если ты это сделаешь… – Я умолкаю, потому что просто не знаю, что сказать дальше.

Он молча смотрит на меня, смотрит несколько долгих мгновений, а потом отворачивается и достает из стенного шкафа свой чемодан.

Я забиваюсь в кресло и наблюдаю за тем, как он бросает в чемодан свои вещи. Я в отчаянии, это так ужасно: видеть, как наш медовый месяц разлетается в клочья.

– Пожалуйста, не уезжай. – Я встаю и делаю последнюю попытку. – Это слишком важно.

Фредди смотрит на меня, и по его лицу я понимаю, что он не передумает.

– Ты могла бы облегчить мне это, – произносит он. – Могла бы пойти в спа, поплавать в бассейне, наслаждаться городом пару дней, пока я не вернусь. Но ты не хочешь, да?

Мы опять смотрим друг на друга. Фредди говорит всерьез, и тут я начинаю понимать, что та женщина, какой была прежде, скорее всего, и в самом деле удовлетворилась бы тем, что он предлагал. Позволила бы ему уехать, не вызывая чувства вины, и пусть неохотно, но приняла бы перемену планов. Вот только я теперь другая. Я прошла через самое худшее, что могла подсунуть мне жизнь, нашла в себе силы, о которых и не подозревала, и это изменило меня. Я уже совсем не та. Здешней Лидии не пришлось пережить катастрофу, она не похожа на меня. И дело не в загаре. Дело в том, как изменился мой ум, как изменилось мое сердце. Фредди прав. Я другая, и понимание того, что на самом деле я не подхожу этому миру, разрывает мне сердце.

Фредди уже оделся, уложил чемодан.

– Увидимся, когда вернусь, – хрипло произносит он. – Постарайся не возненавидеть меня.

Я смотрю на него, разрываясь от боли. Молчу, потому что не в силах предложить ему те утешающие слова, которых он ждет.

Фредди неуверенно кивает, словно хочет сказать что-то еще, но не говорит. Потом просто берет чемодан и уходит.

Наяву

Вторник, 23 июля

Все не так. Я умчалась в Хорватию, чтобы побыть с Фредди, блаженствовать без помех. Устроить пикник в Центральном парке, посмотреть шоу на Бродвее, полюбоваться на бриллианты от «Тиффани» – такие, какие мы никогда не сможем себе позволить. Мы должны были выкинуть все путеводители и бродить по разным закоулкам в поисках собственных приключений, восхищаться особняками из бурого песчаника, есть всякие вкусности в малоизвестных кафе. Мы собирались делать все эти восхитительные вещи, но теперь я понимаю, что, создавая новые воспоминания о Фредди, я топчу старые, драгоценные воспоминания.

Тысячу раз так и этак я вертела в голове всякие доводы, исследовала их под разными углами, пытаясь найти что-то такое, чего там не было, а мое упрямое сердце категорически не желало признавать правду. Того, что прежняя я, скорее всего, нашла бы в себе силы позволить Фредди уехать, она знала, как ему это необходимо. «Постарайся не возненавидеть меня» – вот что он сказал. Мне становится не по себе, когда я вспоминаю выражение его лица. Но я не могу изменить тот факт, что та, кем я стала теперь, знает другое: неправильно было бы просто тихо принять его отъезд. Черт побери, Фредди должен был отказать Винсу и поставить на первое место нас! Но он этого не сделал, и я не в силах смириться с его решением.

Если вы теряете любовь всей вашей жизни, вам приходится справляться с тем, что происходит после. Вы погружаетесь в мысли о том, какими прекрасными могли бы стать ваши будущие дни, вы позволяете себе каждую ситуацию осмысливать с точки зрения того, кто ушел. Думаете, что бы он сказал о ваших поступках. История вашей любви на самом деле никогда не кончается, потому что мозг дорисовывает каждую фотографию, и ушедшие всегда рядом в ваши особенные дни. Они не спорят с вами и не разрушают ожиданий, не принимают сомнительных решений и абсолютно, категорически не способны сбежать от вас посреди медового месяца.

Я в чудовищной растерянности. Рыдаю, как напуганное, потерявшееся дитя. Мне отчаянно хочется почувствовать утешающие объятия мамы и Элли, но они по другую сторону океана… Я проделала весь этот путь, чтобы побыть с Фредди, но никогда в жизни не чувствовала себя более одинокой.

Наяву

Суббота, 3 августа

– Возьми с собой больше воды. – Вита за прилавком наполняет две бутылки и подталкивает их ко мне. – Вот, бери.

Сейчас суббота, еще довольно рано, восьмой час утра, и Вита настояла на том, чтобы я взяла выходной. Я здесь уже почти две недели и не принимала розовые пилюли после того ужасного дня.

Почти каждый день я работаю скорее по желанию, чем по необходимости. Сначала занялась этим, чтобы просто выбросить из головы мысли, но вскоре поняла, что есть нечто освобождающее в том, чтобы надеть красный фартук и сунуть в карман блокнот и карандаш. Это нечто вроде платной терапии. Я избавилась от бледности, жарясь на пляже по паре часов едва ли не каждое утро, а когда наступает время ланча, я сбрасываю шорты и шлепанцы и помогаю Вите. И очень часто мои вечера заканчиваются болтовней с Джоной по скайпу: я сижу на балконе, свесив вниз ноги, и смотрю на звезды. Это простая, исцеляющая душу рутина. Она очищает, словно в результате какого-то чуда я наконец оказалась в точности там, где мне и нужно быть. В месте, где я могу скрыться от обеих моих жизней.

В моменты затишья мы с Витой прячемся от жары внутри дома, рассказываем друг другу разные истории, смотрим фотографии. На одной из них она выходит замуж за Петара восемь лет назад. Он человек неразговорчивый, но добрый. Я уже знаю, что Вита – одна из шестерых детей в семье, что она тетя более чем десятка племянников и племянниц и что они с Петаром очень хотят иметь собственного ребенка.

В ответ я рассказываю ей об Элли и новорожденной малышке, показываю снимки моих родных и в общих чертах говорю о своей работе. Уверена, что Вита прекрасно понимает: в моей жизни есть и еще один гигантский кусок, о котором пока не могу говорить, и я благодарна ей за то, что она не задает вопросов. По правде, я буквально обожаю ее. У меня нет и половины ее безмятежности. От Виты исходят тихая сила и добродушный юмор, я все сильнее привязываюсь к ней. Кажется, что она управляет своим рестораном с помощью легкого движения пальцев и улыбки. Думаю, она могла бы и целой страной управлять точно так же, если бы ей вздумалось. Счастливчик Петар, а на какое-то время – и я счастливица.


– Помнишь дорогу?

– Думаю, да.

Я намерена посмотреть на некоторые местные достопримечательности, взяв мопед Виты, – не хотелось долго идти пешком. Вряд ли я поехала бы на нем, если бы очутилась здесь вместе с Фредди: он бы выбрал агрегат покрупнее и нашел бы для меня второй шлем. Но путешествие по собственному выбору и на собственных колесах, как будто я одна из местных, – это словно глоток свободы. Местные жители уже привыкли ко мне, окликают по имени. Я для них одна из подруг Виты.

– Дорога тут прямая, – объясняет Вита. – И не спеши возвращаться.

Я изображаю удивление. Сегодня суббота, а значит, работы будет больше обычного, и не думаю, что мне так уж необходим отдых…