- В ту ночь ты была не одна, - говорит он, прижимая мою спину к своей твердой груди. Я ненавижу его грудь. Я ненавижу его проницательные глаза. Я ненавижу то, что не могу пошевелиться, и то, что я не хочу этого делать, ведь его сила -единственное, что удерживает меня на ногах.

- А кто еще там был? - он хочет знать правду.

- Ты.

Кто же еще!

Фигуры двигаются в темноте. Вспышка. Я помню, как рассказывала Хадсону, насколько странно выглядит молния, прорезающая небо. Было так сексуально и эротично заниматься любовью в машине без включенных фар и прямо посреди бури.

Я качаю головой, и внутренности словно стягивает в тугой комок.

- Я могу рассказать тебе, что случилось, - говорит Люк. - Но ты мне не поверишь. Ты должна это вспомнить сама.

Как я могу ему доверять?

- Ты просто лжец.

- Пора возвращаться в подвал.

- Нет, не надо!

Перед глазами вспыхивает лицо Хадсона и его тихое «Прости, Мак».

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Это воспоминание захватывает меня целиком.

- Пусть это прекратится. Меня сейчас стошнит.

Я лежу мертвым грузом в руках Люка, пока он проносит мое тело через дверь. Эта чертова дверь. Я закрываю глаза, я не хочу видеть эту комнату. Запах сырой земли и бетона заполняет мои легкие - он повсюду вокруг меня.

Люк не опускает меня на кровать с разбросанной одеждой поверх. Я жду, когда он сделает это, чтобы использовать свой последний запас энергии и пробиться наружу. Я не могу оставаться в этом месте наедине с собой, с этими воспоминаниями.

- Пожалуйста…

Он перестает двигаться, его руки - единственное, что удерживает меня и не позволяет соскользнуть в омут прошлого.

Я не могу дышать и вцепляюсь в его рубашку окровавленными руками.

- Пусть это прекратится.

И он решает сесть вместе со мной у стены.

- Это будет больно... но поможет, - его руки сжимаются вокруг меня тисками, и удушающая боль становится почти невыносимой, но паника ослабевает. Он отключает мою нервную систему. Я уже видела, как это делают с детьми в участке. Когда они слишком расстроены, чтобы справиться с ужасными событиями, разрушившими их мир.

- Зачем ты это делаешь?

- Это поможет, - снова говорит он.

Я качаю головой, упираясь затылком в его грудь, ненавидя его чертовски мужественный аромат, который приносит мне утешение. Я чувствую головокружение.

- Зачем ты трахаешь мне мозги? Недостаточно того, что ты держишь меня здесь, в ловушке, пытаясь сломить. Нужно еще и мозги мои поиметь?

Его вздох перерастает в тяжелый стон, будто поиск ответа причиняет ему боль.

- Прежде чем посвятить себя мести, ты должна знать, кто твой враг.

Я тяжело сглатываю, в горле пересохло.

- А почему тебя это волнует? И какое, собственно, это имеет значение? Либо я больная, бредящая женщина со скрытыми воспоминаниями, либо просто была неправа, фатально неправа в отношении Хадсона... ничто из этого не меняет того, что должно произойти между нами.

Это тот самый монстр, который притащил меня в свое логово.

Тот самый злодей, который убил моего напарника на моих глазах.

Ничто не изменит этих фактов.

А факты - это то, что имеет значение, то, что можно доказать.

Воспоминания о произошедшем той ночью лишь причинит еще больше боли. Теперь я чувствую, как она буквально ползет по моей коже. С каждой вспышкой, с каждым проблеском прошлого меня накрывает еще одним слоем страданий, и я начинаю раскапывать этот туннель.

- Я скажу, что мы почти квиты.

Его руки все еще крепко обнимают меня, и я утыкаюсь головой ему в грудь, не в силах смотреть на него.

- В этом нет никакого смысла.

Он не отвечает на мой вопрос.

-Ты ворвалась в тот переулок, ведомая свирепой, неистовой силой, и я должен был избавиться от тебя. Но я уже давно не видел ничего более прекрасного. Меня окружали только мерзкие уродливые вещи... а потом появилась ты, вся промокшая, сломленная и прекрасная. Ты украла мое дыхание, заставила меня остановиться... сделать паузу. Я никогда не сомневался в своем следующем шаге.

Я замедляю дыхание, стараясь не двигаться. Мое сердце отчаянно бьется в груди, и я боюсь, что он может услышать это или почувствовать мой учащенный пульс, и он ошибется в том, что я ощущаю.

- Итак, я говорю, что мы квиты, - продолжает он. - Ты проникла в мою голову, ты заразила меня. Ты заставляешь меня думать о другой жизни, когда я уже похоронил эту жизнь. Это очень больно.

Я сглатываю.

- Я причиняю тебе боль. Необходимую боль.

Наконец, он опускает взгляд и убирает волосы с лица.

- Твоя красота слишком жестока.

Этот момент хрупок, и я могу разрушить его, если надавлю слишком сильно... но есть тонкая нить, за которую я могу потянуть, чтобы разгадать правду. Я смотрю мимо шрамов и холодных голубых глаз человека, который разорвал мой мир на части. Мы даже и близко не квиты.

- Так где же его прах, Люк?

Он еще несколько секунд молчит. Затем ловко снимает меня с себя, чтобы встать. Он направляется к двери. Задержавшись в ней лишь для того, чтобы сказать:

- Все вокруг тебя. Кости и пепел в каждом слое бетона, который я проложил в этом подвале. Все мои дьяволы и демоны, Мак. Они все вокруг тебя. Даже он сам. Прямо здесь, превратившись в часть этого подвала. 

Глава 16 

Злая боль.

Люк


Макенна уже два дня не двигается с места. Я думаю, что сломал ее.

Мне пришлось заставить ее поесть. Запихивать по ложке с супом и размоченные крекеры в рот, как больному пациенту. А она была по-настоящему больна. Отрицание - это форма болезни, и ее недуг ввел ее в кататоническое состояние. Она сделала свой выбор - чахнуть в этом подвале, вместо того чтобы принять правду.

Ройс Хадсон никогда не сможет ее спасти.

Воскрешение его костей не изменит ее исход. Та жизнь, которую она знала - ее жизнь детектива - закончилась. Как только она выйдет из этого подвала и вернется в свой мир, как только она вернется в свою квартиру, они узнают.

И на этот раз они постараются закончить работу быстро и качественно.

Таков был план, конечно же. Использовать Макенну как приманку. Вытащить их из глубокой норы.

Только в ее нынешнем состоянии это было равносильно тому, чтобы бросить беспомощного ягненка своре волков.

Я прислоняюсь к стене подвала, наблюдая за ней. Я перенес сюда свою койку из верхней комнаты. Я спал на полу, прислушиваясь, не появится ли она по ту сторону двери подвала. В какой-то момент ночью она все же передвигалась по своей комнате. Потому что бумаги, которые были разбросаны по полу, теперь прикреплены к доске, и там, где она пыталась выбежать из комнаты, она прикрепила их к стене полосками от своей повязки.

Поэтому я продолжаю наблюдать за ней, чтобы не пропустить, что она сделает дальше. До этого момента в том переулке я бы без раздумий принес в жертву этого ягненка. Одна жертва ради общего блага. Должна пролиться кровь, а люди заплатить за свои грехи.

Невинные женщины оказываются сопутствующим ущербом.

Это именно та логика, которой придерживаются люди, за которыми я охочусь уже три года.

Это горькая правда, которую трудно принять. Сколько пользы приносит моя месть? Я вершу справедливость, устраняя одну цель, как тут же появляется следующая. Единственный способ спасти и защитить невинные жизни от страданий - это отрубить голову.

Так что же мне делать с Макенной? Оставить ее гнить здесь в муках? Пока сам схвачу голову главного змея? Я уже думал об этом. Долго и упорно. Желая сделать именно это. Но что будет, если я потерплю неудачу? И не вернусь?

Она станет просто еще одним призраком в этом подвале.

- Тебе не нужно в туалет? - спрашиваю я, не ожидая ответа, но продолжаю пытаться добиться ее реакции.

Два раза в день я вожу ее наверх в ванную комнату. Один раз сегодня уже был. По крайней мере, она проявляет достаточную реакцию, чтобы позаботиться о своих нуждах и привести себя в порядок. Я не уверен, что смогу заботиться о ней, и не хочу проверять это на практике.

Эта мысль заставляет меня сомневаться, смогу ли я на самом деле пройти через все это.

Вместо того чтобы ожесточить меня, она сделала меня слабее.

Я должен отпустить ее. Сейчас самое время. Я могу поместить ее в безопасное место на несколько дней, спрятать подальше. Это даст мне достаточно времени, чтобы сделать то, что нужно, и исчезнуть.

Если я не умру в попытках завершить намеченное.

После этого она будет уже сама по себе. Если она никогда не признает правду, то это ее вина. Я пытался ей показать правильный путь. Как проклятый суп, который я вливаю ей в рот, я кормил ее ответами всю прошлую неделю, просто ожидая, когда правда вспыхнет и осветит эти темные глаза. Ее невосприимчивое состояние не будет иметь значения для людей, которые ее ищут. Как только я уйду, они спустятся вниз, обрубая последние концы.

- Мне нужно понять, - ее голос становится низким и хриплым. Он кажется бесплотным, потому что она не пользовалась им слишком долго. Если я сделаю резкое движение, она снова замкнется в себе.

Я замираю, не двигаясь с места.

- Что тебе нужно понять, Макенна? - я перестал называть ее Мак. Было бы жестоко называть ее так же, как делал это Хадсон, и я решил не пользоваться этим в своих интересах.

Она не поднимает глаза. Макенна просто лежит, свернувшись калачиком на койке, глядя на свои колени. Ее волосы все еще влажные после душа, и темные пряди закрывают ее лицо, падая на голые ноги. Она натянула на себя мою футболку, прежде чем снова упасть на матрац.