— Моя мать права. Вы действительно очаровательны.

По мнению Уилла, его брат слишком долго не выпускал руку Люсинды.

— А вы, лорд Майкл, очень похожи на своего брата, — сказала она.

Легкая насмешка в ее голосе еще больше рассердила Уилла.

Тут со сцены прозвучал гонг. Это значило, что публике следовало занимать свои места и прекращать беседы.

— Самое время, — пробормотал себе под нос Уилл, сопровождая леди Шарлотту к ее месту.

Потом герцог обернулся к Люсинде.

— Прошу вас, леди Люсинда. — Он предложил ей руку.

Она тепло улыбнулась ему в ответ и, опершись на руку, проследовала к креслу у барьера ложи. Он подождал, пока она займет свое место, потом уселся на стул рядом с ней.

— О Боже… — пробормотала Люсинда неожиданно.

«Неужели я наступил на подол ее платья, усаживаясь на стул?» — недоумевал Уилл.

Уже готовый извиниться, герцог краем глаза вдруг заметил, что Люсинда смотрит не на него, а в зал. Он проследил за ее взглядом и понял, чем вызвано ее недовольство.

Оказалось, все зрители шумели вовсе не от восторга в ожидании представления, как того можно было бы ожидать.

Нет, оказалось, что их внимание приковано к ложе Клермонов, все бинокли в зале Королевского оперного театра были направлены на них — как будто сотни любопытных сов уставились на прелестную мышку.

— Наклонитесь незаметно вправо, — шепнул Уилл.

Люсинда, хотя и была очень смущена, так и сделала. Герцог поступил так же. И они тотчас увидели, как все «совы» перевели свои взгляды следом за ними.

Люсинда тихо засмеялась. Усевшись поудобнее, повернулась к Уиллу.

— Это довольно забавно, — сказала она с лукавой улыбкой.

— Да, верно. Глупость высшего света — бесконечный источник развлечения.

Уилл вдруг подмигнул Люсинде, она громко рассмеялась, все остальные в их ложе посмотрели на нее с удивлением.

— Ох, простите. Я… — Люсинда тщетно пыталась придумать какое-то объяснение своему смеху. — Я просто не люблю ждать! Все мои знакомые только и говорят, что о великом Гримальди. Разве вы не рады, что оказались тут сегодня вечером?

Судя по всему, дамы отнеслись к ее объяснению весьма скептически. Но они все же вежливо улыбнулись и вернулись к своей беседе.

— Вам нужно поучиться, как уклоняться от ответа, Люсинда, — шепнул Уилл, глядя в зрительный зал. — Это настоящее искусство, и оно может быть полезно — особенно для тех, кто занимает в обществе высокое положение.

— Вы назвали меня… просто по имени?

Уилл пожал плечами:

— Но вы ведь сами об этом просили…

— Ну что ж… Мне нравится, когда мужчины следуют моим указаниям, — проговорила в ответ Люсинда.

Тяжелый красный с золотом занавес, отделявший сцену от зрительного зала, начал медленно раздвигаться, зрители замолчали, и Уиллу не пришлось ничего отвечать.

Но что за игру вела эта очаровательная женщина? Его тело… буквально закипало от ее близости. Он чуть ли не весь день провел, раздумывая, как ему действовать дальше. Его прежние отношения с женщинами помочь ему не могли — тогда от него никто не требовал демонстрации чувств. Да, те женщины не требовали.

А Люсинда — она совсем другая. Или нет? Возможно, он ошибается, — но ведь приключение в «Олмаке» должно было как-то сказаться на ней, разве не так?

Уилл незаметно взглянул на Люсинду. Она казалась совершенно спокойной — никаких следов того, что произошло между ними в кладовой клуба «Олмак».

И тут весь зал разразился хохотом; смеялись и все, сидящие в их ложе, — Люсинда, леди Шарлотта, ее светлость и Майкл. Это позволяло Уиллу незаметно наблюдать за Люсиндой.

Она вдруг повернулась и ослепительно улыбнулась ему, глаза ее светились весельем.

— Он такой… чудесно дикий, правда?

— Да, верно, — ответил Уилл, хотя его мысли были заняты совсем другим.

Он ухватился за витые ручки своего стула с такой силой, что они затрещали, и ему пришлось ослабить хватку.

Если бы Люсинда испытывала к нему глубокие чувства, он бы это заметил — Уилл был уверен. Эта женщина еще не научилась обманывать. Ведь он был свидетелем того, как она краснела по другим, менее серьезным, поводам. Желая скрыть правду, она обычно прикрывала глаза ресницами и начинала искать слова, которые могли бы скрыть ее истинные мысли.

Следовательно, она не испытывала к нему никаких чувств. «Так будь же благодарен, глупец, — сказал себе Уилл, отпуская ручки кресла и скрещивая на груди руки. — Она делает тебе одолжение!».

Зал снова взорвался хохотом, и на сей раз Уилл присоединился к остальным. Он в отличие от Люсинды владел искусством обмана, и будь он проклят, если позволит чувствам как-то повлиять на него.

— Вам нравится? — спросил он Люсинду.

Она, как заговорщица, наклонилась к нему, коснувшись его плечом.

— Да, очень.

— В таком случае, Люсинда, возможно, и вы сделаете мне одолжение. Ведь купить билет на Гримальди было очень трудно, но мне хотелось доставить вам удовольствие.

Она нахмурилась.

— О каком же одолжении вы говорите, ваша светлость?

— Дайте мне слово, что мы с вами договорились по поводу ваших утренних прогулок верхом.

Она тут же отодвинулась от него, и Уилл ощутил холодок там, где только что находилось ее плечо.

— Думаю, я тогда выразилась достаточно ясно, — заявила Люсинда.

Уилл улыбнулся и проговорил:

— Я тоже выразился достаточно ясно. И я уверен: это не только небезопасно, но и неуместно. Как ваш жених, я могу сказать свое слово по этому поводу.

От смущения Люсинда покраснела, сначала у нее покраснела грудь, потом — щеки.

— Я очень признательна вам за заботу. Но позвольте вам напомнить, ваша светлость, что вы мне не муж.

— Пока — нет, — пробурчал Уилл.

И почему с ней так трудно договориться? Он ведь так старался вести себя по этим проклятым правилам высшего света — и все равно ничего не получается. Что ж, так ему даже лучше. По крайней мере, не надо будет вставать на рассвете.

— Значит, вы запрещаете мне утренние прогулки верхом? — прошептала Люсинда, глядя на сцену.

Уилл тяжело вздохнул — шейный платок вдруг стал ему ужасно тесен.

— Да, запрещаю.

Она с вызовом вскинула подбородок.

— А если я не подчинюсь?

— Но, Люсинда… — Его так и подмывало сдернуть с шеи платок. — Мне обязательно отвечать?

— Как хотите.


Таверна Уилли Вулфа

Чаринг-Кросс, Лондон


Уилл поднял свою кружку и сделал большой глоток. После представления брат с матерью поехали домой, а он заявил, что ему необходимо выпить эля. И теперь он понял. Это была не просто уловка, эль ему действительно необходим.

Получив известие в Ковент-Гардене — известие о Гаренне, — он проводил леди Люсинду, которая была с ним крайне холодна, и ее тетку к их экипажу, извинился и немедленно исчез в ночи.

Герцог поставил оловянную кружку на грубо обтесанный исцарапанный стол и осмотрелся. Он часто слышал о таверне Уилли Вулфа — месте встреч лондонских преступников — и теперь вынужден был признать, что это место вполне оправдывало свою репутацию.

Скудное освещение, зловещие тени по углам. Дым от сальных свечей густыми клубами поднимается к потолку. И везде царит полумрак, так что посетители едва могут рассмотреть своих собутыльников.

Зал был довольно просторный, хотя Уилл насчитал всего двенадцать столов и большую стойку вдоль задней стены. Что ж, неудивительно… В таком заведении посетителям нужно было соблюдать осторожность, чтобы их никто не подслушал.

Уилл приказал служанке принести ему еще эля и откинулся на спинку жесткой деревянной скамьи. Опустил веки, он притворился спящим, сам же незаметно разглядывал окружающих.

Большинство из присутствующих головорезов ему известны. По долгу службы Уиллу не раз приходилось иметь с ними дело. У задней стены — одноглазый Джек, которого лишил глаза его приятель. Джек уткнулся носом в тарелку с закуской, а пряди седых волос упали ему на лицо, прикрывая пустую глазницу.

Напротив Одноглазого, спиной к Уиллу, сидел какой-то мужчина. Лица его Уилл не видел, но, судя по комплекции, это мог быть только Монти Милберн, или Гора, как его называли и друзья, и враги. Монти часто «работал» вместе с Джеком, грабя с помощью целой армии уличных мальчишек респектабельные районы Лондона. Эти двое добывали себе средства на жизнь, воруя деньги и ценности у представителей высшего света. При этой мысли Уилл улыбнулся.

Но Джек и Монти довольно безобидны. А вот те двое, что сидят у противоположной от них стены, — нет.

Владелец борделя «Гизелла» Клайв Баскерс — безжалостный и жадный до денег ублюдок, которому просто очень нравилось убивать. По слухам, не один человек исчез без следа из его притона, поскольку те жертвы обычно принадлежали к низшим сословиям, то Баскерсу не приходилось опасаться, что власти будут расследовать эти дела.

Некоторое время Уилл понаблюдал за владельцем борделя. Его огромное тело сотрясалось всякий раз, как он кашлял и сплевывал в грязный носовой платок. Но сегодня Уилла больше всего интересовал человек, сидевший рядом с Баскерсом. Филипп Гастон, француз сомнительного происхождения, у которого была доля в борделе. Гастон клялся, что он не имеет подданства, и продавал информацию любому, кто предложит хорошую цену.

Он часто добывал информацию для коринфян, сам того не зная. К нему заказы поступали через целую цепочку посредников — это позволяло держать его на расстоянии, и у него никогда не было возможности узнать истинного заказчика.

Несмотря на уверенность в том, что сеть коринфян хранится в строгом секрете, Уилл был благодарен Смизерсу, который уложил для него в карету всю необходимую одежду. Теперь он выглядел как настоящий работник. В секретном ящике под кожаным сиденьем кареты хранилось все необходимое — все, что могло понадобиться Уиллу для исполнения своего долга. Там имелась одежда, различное оружие, деньги и многое другое. И все это, как по мановению волшебной палочки, заменялось Смизерсом в случае необходимости.