– Куда бы Пьер ни пошел, Шон-Шон бежал за ним, – говорила она. – Пьер так и ходил по поместью с ружьем и собакой. Поместье было очень большое – одно из самых больших в стране.

– Оно, наверное, принадлежало богатому господину?

– Необычайно богатому. И Пьер был его правой рукой.

– А его господин был герцогом, мадам? Или графом?

– Как дела? – вмешалась я.

– А, дорогая кузина, как же мне тебя не доставало!

Взяв у Жанны распашонки, я сунула их в ящик.

– Благодарю вас, Жанна, – промолвила я и кивнула, давая понять, чтобы горничная оставила нас. Она присела в реверансе и вышла.

– Ты слишком много болтаешь, Марго, – упрекнула ее я.

– А что еще мне делать? Сидеть и хандрить?

– Ты наверняка скажешь что-нибудь лишнее.

У меня появилось чувство, что кто-то подслушивает за дверью. Я быстро подошла к ней и открыла се. Там никого не было, но мне показалось, что я слышу звук быстро удаляющихся шагов. Я не сомневалась, что Жанна пыталась нас подслушать, и мне стало не по себе.

Виденное мною сегодня в городе посеяло тревогу в моей душе. Волнения в стране не касались нас лично. И все же меня одолевали дурные предчувствия.


* * *

Срок Марго приближался. Ребенок должен был родиться в конце августа, а сейчас был июль. Пригласили акушерку, мадам Лежер. Она оказалась добродушной особой, походившей фигурой на кочан капусты, одетой во все черное (почему-то этот цвет предпочитало в те дни большинство женщин), с явно искусственным румянцем на щеках, проницательными темными глазками и едва заметными усиками над верхней губой.

Мадам Лежер заявила, что Марго в отличном состоянии и носит ребенка как следует. "Будет мальчик, – сказала она и тут же добавила: – А может, девочка. Обещать ничего не могу".

Акушерка стала приходить раз в неделю и как-то заметила, что моя кузина – весьма необычная дама, из чего я поняла, что ей платят значительно больше, чем всегда.

Я чувствовала, что вокруг нас создается атмосфера тайны, и полагала, что это неизбежно, но все же мне было не по себе из-за того, что я все чаще замечала любопытные взгляды окружающих.

О происшедшем в тот день неприятном инциденте я не упоминала Марго. Мне казалось, что ей лучше не знать об этом. Я помнила, как спешно ее отец покинул Англию после soiree. С тех пор мне удалось узнать кое-что об истории с ожерельем королевы Марии-Антуанетты, знаменитым украшением, изготовленным из прекраснейших бриллиантов мира. Я знала, что кардинал де Роан, которому обманом внушили, что если он поможет Марии-Антуанетте приобрести ожерелье, то она станет его любовницей, был арестован, а затем оправдан, и что его оправдание считали доказательством виновности королевы.

Как я поняла, королеву осуждали по всей Франции. Ее презрительно именовали Австриячкой и винили во всех бедах, постигших страну. Нет нужды говорить, что история с ожерельем никак не послужила всеобщему успокоению. Фактически она явилась спичкой, поднесенной к хворосту.

В окружении этой напряженной атмосферы, злобных выкриков на улицах вслед проезжавшим каретам, мы с Марго вели странную полузатворническую жизнь в ожидании рождения ее ребенка.

– Иногда, Минель, я задумываюсь над тем, что будет дальше, – сказала мне как-то Марго, когда мы с ней сидели в саду. – Мы поедем домой – в Шато-Сильвсн в деревне или Отель-Делиб в Париже. Я снова стану бойкой и веселой, а малыша заберут, как будто ничего этого никогда и не было.

– Так не бывает, – сказала я. – Мы будем помнить обо всем – особенно ты.

– Я иногда буду навещать ребенка – мы станем ездить к нему вдвоем.

– Уверена, что нам это запретят.

– Конечно, запретят. Отец сказал мне: "Когда ребенок родится, его отдадут на попечение каких-нибудь хороших людей. Я все устрою, и ты никогда его больше не увидишь. Тебе придется начисто забыть о происшедшем. Никогда о нем не говори, но в то же время считай его уроком и следи, чтобы это больше не повторилось".

– Ему пришлось немало потрудиться, чтобы помочь тебе.

– Не помочь мне, а спасти мое имя от бесчестья. Иногда мысль об этом вызывает у меня смех. Я ведь не единственная в семье, заимевшая незаконного ребенка. Почему же я должна отличаться от других?

– Тебе следует быть разумной, Марго. Твой отец планирует все так, чтобы было лучше для тебя.

– Да, а при этом я должна никогда больше не видеть своего малыша!

– Нужно было думать об этом раньше.

– Что ты понимаешь в таких делах! Неужели, по-твоему, когда твой возлюбленный обнимает тебя, надо думать о несуществующем ребенке?

– Однако тебе все же должна была прийти в голову мысль о его возможном появлении.

– Подожди, Минель, пока ты влюбишься сама!

Заметив мою раздраженную гримасу, Марго засмеялась.

– Здесь так спокойно и мирно, – продолжала она, пошевелившись в кресле. – В замке и в Париже будет по-другому. У отца роскошные дома, в них множество красивых и ценных вещей, но мне куда приятнее жить здесь с тобой.

– Разумные люди всегда ценят мир и покой, – согласилась я. – Расскажи мне о жизни в домах твоего отца.

– Я редко бывала в Париже. Когда родители ездили туда, то меня обычно оставляли в деревне, так что я провела там почти всю жизнь. Замок построен в тринадцатом столетии. Сначала видишь главную башню. В старину там всегда дежурил кто-нибудь, предупреждавший о приближении врага. Даже теперь там сидит человек и звонит в колокол, когда появляются гости. Это один из музыкантов, который коротает там время, сочиняя и распевая песни. Вечером он спускается и поет для нас эти chansons de guette – песни сторожа. Это один из старых обычаев, а мой отец всегда старается по возможности их придерживаться. Иногда мне кажется, что он родился слишком поздно. Отец приходит в бешенство из-за новых веяний, которые теперь появляются повсюду, и заявляет, что рабы стали вести себя дерзко со своими господами.

Я молчала, вспоминая о недавнем инциденте в городе.

– Большинство замков относится к более позднему времени, чем наши, – продолжала Марго. – Франциск I[30] построил замки на Луаре[31] лет на двести позже. Конечно, наш замок неоднократно перестраивался. Большая старая лестница ведет в наши апартаменты. Справа наверху находится площадка, на которой много лет назад владельцы замка вершили правосудие. Отец до сих пор использует ее, и если между крестьянами возникает спор, он вызывает их туда и разбирает дело. У подножья лестницы расположен внутренний двор, где происходили рыцарские турниры. Теперь мы летом играем там и устраиваем праздники. О, Минель, я вспоминаю все это и опять начинаю бояться того, что произойдет, когда мы уедем отсюда!

– Подумаем об этом, когда это случится, – ответила я. – Расскажи мне о людях, живущих в замке.

– Моих родителей ты знаешь. Бедная мама очень часто болеет или притворяется больной. Отец ненавидит болезни. Он не верит в них и считает их выдумками. Мама очень несчастна. Все это из-за того, что она родила меня, а не сына, и больше не может иметь детей.

– Для такого человека, как граф, должно быть тяжелым разочарованием не иметь сына.

– Разве не ужасно, Минель, что все хотят только мальчиков? В нашей стране женщина не может занимать трон. У вас в Англии все по-другому…

– Да, ты помнишь из моих уроков, что в два важнейших периода английской истории трон занимали женщины – Елизавета[32] и Анна[33].

– Это принадлежит к тому немногому, что я запомнила из твоих уроков истории. Ты всегда с таким энтузиазмом говорила об этом, словно размахивала знаменем нашего пола.

– Правда, им обеим повезло с умными министрами.

– Ты хочешь продолжать давать мне уроки или слушать о моей семье?

– Конечно, слушать.

– Ну, ты знаешь, что отец и мать совсем не подходят друг другу. Их брак устроили, когда матери было шестнадцать лет, а отцу – семнадцать. До свадьбы они редко виделись. В таких семьях, как наша, это обычная вещь, а они казались прекрасной парой. Бедная мама! Мне жаль только ее. Отец, естественно, мог найти утешение, где угодно.

– Этим он и занимался?

– Разумеется У него и до брака были любовные приключения. Интересно, почему его так шокировала моя история? Хотя, как я говорила, его возмутило не столько само происшествие, сколько то, что о нем узнали. Служанки часто имеют одного-двух незаконных детей (это даже их долг, если хозяин замка оказывает им внимание), но дочери знатного семейства такое, конечно, не подобает. Так что, как видишь, для богатых существуют одни законы, а для бедных – другие, и на сей раз это правило сработало против нас.

– Марго, будь наконец серьезной! Я хочу узнать что-нибудь об обитателях замка, прежде чем поеду туда.

– Отлично – я как раз к этому перехожу. Я собиралась рассказать тебе об Этьене – одном из последствий папиной бурной молодости. Этьен живет в замке – он сын моего отца.

– Я поняла из твоих слов, что у него нет сына.

– Минель, какая ты бестолковая! Он незаконный сын моего отца. Папе было только шестнадцать, когда Этьен появился на свет. Не знаю, какое он имеет право осуждать меня. Разные законы существуют не только для богатых и бедных, но и для мужчин и женщин. Я родилась спустя год после того, как мои родители поженились. Мать при родах ужасно страдала и чуть не умерла. Как бы то ни было, и она, и я пережили это испытание, но результатом явилось то, что ей больше никогда не удастся иметь детей. Таким образом, мой отец, бывший в свои восемнадцать лет главой знатного семейства и имевший все, что можно пожелать, столкнулся с фактом, что у него никогда не будет сына. А каждый мужчина, особенно обладающий благородным именем и желающий его сохранить, хочет иметь сына и даже не одного, дабы быть вдвойне уверенным, что его род не угаснет.