Евгения Кретова - Дзен московского олигарха

– Как можно вот так целоваться и через минуту «Все, они уехали»?!

Глеб усмехнулся.

– Жить захочешь – не так научишься… А вообще совмещать приятное с полезным – очень ценный навык, – добавил уклончиво.

Вдалеке что-то отрывисто прогрохотало. Послышался треск. Три короткие очереди. Фадеев распрямился, замер.

Варвара была слишком увлечена своими мыслями, чтобы обратить внимание на такую «мелочь» как отдаленная стрельба.

– Кому это, интересно из нас было приятно, а кому – полезно? – проворчала сварливо.

Мужчина посмотрел на нее с удивлением, коротко хохотнул:

– Будем считать, что мне было приятно, а тебе полезно, – он притаился на опушке небольшой, залитой лунным светом поляны. Оглянулся на девушку и усмехнулся: – Хотя, как мне показалось, тебе тоже ничего было, тоже приятно.

Даже сквозь полуночную темень, он видел, как она покраснела.

– Дурак, – пробормотала, прихлопнув на плече засидевшегося комара.

Фадеев тайком улыбнулся: девчонка была явно смущена. И это неожиданно будоражило и отвлекало. Опасно тянуло на геройства.

На просеке прошелестели шины приближающегося автомобиля. Фадеев посерьезнел, уставился в темноту.

Увидев, что за машина и кто за рулем, вышел на свет, потянул за собой Варвару. Автомобиль тихо остановился рядом с ними.

– Живы? – приоткрыв окно, спросил пожилой водитель.

– А что с нами станется, – небрежно отозвался Фадеев, будто пару минут назад их не собирались поймать. Подталкнул девушку к автомобилю. – Прошлись, прогулялись. Верно, Варвара Степановна? – ей показалось, или он специально, подсаживая ее в машину, погладил ее по бедру. Варвара обернулась через плечо в надежде поймать его взгляд, но Глеб по обыкновению невозмутимо и рассеянно смотрел куда-то в сторону.

И загадочно улыбался.

Усаживаясь на переднее сидение, уточнил у Юркова:

– Чего там за шум был? Не стрельба?

Юрков кивнул.

– Она самая. Хорошо, что Тарасов вас высадил.

Глеб захлопнул за собой дверцу:

– Тарасов жив?

– Жив. Даже тачка ваша цела. Ну, если колеса не считать…

– Переживу, – вздохнул Фадеев.

Машина тянулась по просеке, аккуратно, не привлекая внимания, не включая фар и габаритов, выехала к задним воротам усадьбы, около которых уже дежурила охрана и мелькала грузная фигура Анатолия Ивановича, начальника охраны.

– Притормози здесь, – приказал Фадеев, вышел. Обернувшись, коротко приказал: – Варвару Степановну домой.

– Есть, – кивнул Юрков и рванул вглубь территории.

Варвара оглянулась: Глеб подошел к Анатолию Ивановичу, пока выслушивал доклад безопасников, набрал по сотовому номер, что-то приказал. Варвара, конечно, уже не могла слышать, что и кому – группа мужчин все удалялась, пока совсем не скрылась в предрассветной серости.

Он ни разу не посмотрел на нее, ни разу не обернулся, словно забыл о ее существовании, стоило ему выйти из автомобиля.

Колкая обида закралась в сердце, устроилась неуютным, жестким комком. И разум мог сколько угодно уговаривать и приводить свои доводы – девичья гордость оставалась глуха.

«Интересно, они совсем с дуба рухнули?» – думал про себя Фадеев, пока добирался до точки обстрела машины с Тарасовым. Потом – на точку покушения на Толмачева. Хотел посмотреть сам, убедиться. Запомнить каждую березку, это не раз помогало в работе, в том числе, с полицией. Иногда оперативники рисовали такие схемы, что трасологи вообще удивлялись, как преступники могли попасть в жертву. В итоге экспертиза шла коту под хвост, а подозреваемый отделывался легким испугом. Еще и извинения получал.

Он уже сделал фото и видео с места происшествия. Но хотелось посмотреть еще. Словно что-то не отпускало.

Собственно, оно ясно, что не отпускало: масштаб притязаний Барановского. Что бы он не говорил юной и впечатлительной особе, сейчас не та стадия, чтобы пускать в ход такие козыри как покушение на главу фирмы-конкурента. Контракт будет выполнен даже если бы Толмачев был в коме. Даже если был бы убит.

В общем, версия с контрактом никуда не годилась. Получатся, у Барановского был еще какой-то мотив?

«Или за этим стоит не Барановский», – кольнуло под сердцем. Кольнуло и бросило в холод. Потому что, если не Барановский, то тогда кто? Если не Барановский, то тогда не просчитать следующий ход, не выставить защиту. Это значит занимать круговую оборону, поднимать всех людей и ждать в режиме 24/7.

Как бы то ни было, но кое-что предпринять все равно придется.

Достал сотовый из кармана, набрал короткое сообщение: «Готовность номер раз». Отправил двум адресатам: Светлане Толмачевой и Олегу. Повернулся к начальнику охраны:

– Иваныч, отправь людей на Каширку и Юго-Запад.

– Светлану и Олега?

– Да, – кивнул на забор: – Сюда привезете. И смотри в оба.

Начальник охраны придвинулся ближе, дотронулся до плеча:

– Слушай, Глеб, я что думаю… Может Григ-Грига тоже перевести? Хрен его знает, что там в больнице…

Фадеев тоже об этом думал. Но в каком он состоянии еще не ясно.

– Утра дождемся.

Анатолий откинулся на сидении:

– Добро. Я тогда людей ставлю под ружье, – по старой привычке отозвался.

Фадеев кивнул. Он шумно выдохнул, покосился на часы на приборной панели. Пошли вторые сутки, как он не спал.

Они вышли на место обстрела Тарасова.

– Отсюда стреляли, – ребята подвели его к поваленному дереву. Указали на точку чуть в стороне от дороги: – Оттуда наводка.

– Сняли сами? – Фадеев присел на корточки, рассматривая позицию стрелявшего. Идеальный поворот, длинный. Вся машина как на ладони. Странно, что не увидели, что машина пуста. Не водитель же был мишенью. – Что Тарасов?

– Удержал управление. Дал по газам.

Фадеев уставился в примятую траву. Не складывалось ничего. Толмачев в больнице. На кого покушение? Машина его, Глеба. Любая внешка это установила бы на раз-два. Получается, если стреляли, то по нему или по будущей падчерице Григ-Грига. Но это из разряда фантастики – кому пигалица нужна. Значит, все-таки по нему.

А это означает только одно: Барановский не нашел ключ, защищающий разработанный код.

И сегодняшнее представление – предупреждение.

Завтра начнется настоящая игра.

Фадеев посмотрел на загорающийся над соснами рассвет.

* * *

Варвара поднялась в комнату, притворила за собой дверь.

Внутри все трусилось, будто в проруби искупалась. Кожа горела, а по спине бежал липкий холодок. Медленно доходило, что ее едва не убили. Те трое, поймай они их, что бы сделали?

Слова Юркова – «Хорошо, что вас Тарасов высадил» – стрельба на окраине леса…

Страх подбирался медленно. Заползал под ногти, скребся когтистой жабой под ребрами, опоясывал и душил.

Девушка бросила под ноги грязную тряпичную сумку, будто впитавшую в себя запахи опасного леса. Тихо съехала по стене. Руки дрожали. Испачканные в земле колени с прилипшими бурыми иголками и грязью, покрылись серой коркой. Светлые кеды испачкались до такой степени, что надежды на их спасение не оставалось. Устало стянула их, поставила в угол.

Прислонила голову к стене. И отключилась.

Проснулась от холода – от балкона дуло сыростью и прохладой. Икнув, девушка встала. Огляделась.

Четыре часа утра. Получается, она отключилась минут на сорок.

Закрыла балкон. Не включая свет, направилась в ванную: горячий душ – это то, что нужно.

Золотистый свет, теплый, окутывающий и дарящий покой и уют, лился с потолка. Варвара посмотрела на себя в зеркало и не узнала: искусанные комарами руки, шея, покрылись красными волдырями, от одного вида на которые кожа начинала зудеть. Волосы спутались. В темных, пропитанных лесом прядях, запутались сухие иголки, веточки и мелкая листва. Губы припухли.

– Нда. Красотка, – пробормотала девушка.

Сбросив с себя одежду, встала под душ. Ароматная пена невесомо касалась кожи, сильные струи били по плечам мощно, горячо. Они почти выветрили из головы ночной страх. Но только раззадорили воспоминания о неожиданном поцелуе. Девушка дотронулась кончиками пальцев до губ, прикрыла глаза.

Фадеев не оставил бы ее на парковке с неизвестным мужиком и не поплелся бы уныло домой. Он не ныл бы из-за испорченного вечера.

«Данька хороший», – напомнила себе, как мантру. Но уже не верила ни одному слову, отчетливо понимая, что дальше ничего не будет.

Решительно выбросив из головы странные мысли, выключила воду.

Вообще, она считала себя крайне невлюбчивым и прагматичным созданием. Единственный раз, когда она влюбилась, а это было в седьмом классе, она рыдала неделю в подушку. И этого ей хватило с лихвой. Нет-нет, это все не для нее. Сегодняшнее происшествие словно вывернуло наизнанку все самое потаенное и сокрытое. Она впервые почувствовала себя… женщиной. Желанной. Сводящей с ума. Даже учитывая, что этот чурбан ничего такого не имел ввиду.

Мозг сразу схватился за слово «такого».

– Варвара, ты выдумываешь невесть что, – строго сказала отражению. – Он поцеловал, чтобы ты не орала. Потому что мы обе знаем, что орать ты собиралась. И это было худшее, что ты могла сделать в тот момент.

Она всегда старалась быть предельно честной с собой. В конце концов, кто как не она знает все собственные мотивы.

– Запомни, Варвара, этот поцелуй для него ровным счетом ничего не значит. Не должен и для тебя.

Она послушно кивнула самой себе, закутавшись в махровый халат, поплелась в кровать.

Нырнула в мягкую постель.

Уставилась в потолок. Мягкие ванильно-розовые блики подкрадывающегося рассвета лениво расцветали на белом глянце.

Фадеев не выходил из головы. К поцелую рисовалось продолжение. Варвара уже представила, каков он без футболки. Мысленно гладила сильные плечи, прислушивалась к движению невидимых сильных и умелых пальцев. Кожа горела. Фантомные поцелуи невесомо ложились на губы, ласкали шею, а нос дразнил свежий и немного горький аромат. Чувственный, манящий…