Распахнув дверцу, нажал кнопку и открыл все окна. Подумав, для верности обошел машину и распахнул все дверцы, проветривая салон.

– Что за мистика такая, – озадаченно бормотал.

Растерянно заглянул в бардачок – может, Светлана умудрилась сунуть туда бутылку, и та разлилась? Заглянул под пассажирское сиденье. Взгляд зацепился за белый пакет. Фадеев наклонился и осторожно заглянул под кресло.

Белый полиэтиленовый пакет-майка, какие обычно выдают в супермаркетах притаился в глубине, ближе к заднему ряду сидений. Фалеев решительно обошел машину, присев на корточки, двумя пальцами потянул пакет к себе. Вонь усилилась.

– А это что такое? – он вытащил пакет из салона, озадаченно приоткрыл.

Внутри оказалась плоская коробка размером с его ладонь. Коричневая с золотым тиснением и надписью «Доброе утро». Картон подмок с одного угла. И именно от него разила тем самым запахом, который источали алкоголики с утра. Фадеев задумался: этот пакет держала в руках Варвара, когда он вышел со Светланой из туалета.

Это ее «подарочек».

– Вот зараза!

Плотно завязав пакет и припрятав его в чистый, плотно замотав шов скотчем, Фадеев бросил «вещдок» в багажник.

– Ну Варвара…

Джип с пробуксовкой рванул к развязке в сторону области.

Глава 17. Евина дочь

Глеб с шумом припарковался у входа во флигель. Схватив пакет с благоухающим «Добрым утром», взлетел на второй этаж, перепрыгивая сразу через три ступеньки.

– О, опять вы? Глеб, вы вообще когда-нибудь работаете? – Варвара лениво вышагивала навстречу. – Как ни погляжу вы здесь прохлаждаетесь.

Фадеев опешил лишь на мгновение. Перевел дыхание. И его будто переклинило: затылок свело от злости, в голове осталась единственная мысль – эта пигалица, приревновав его к Светлане, специально подсунула «подарочек». Сперва история с флешкой. Теперь эта. В груди стало тесно, воздух вдыхался с трудом, тяжело распирая легкие.

– Вот ты мне и нужна, – прошипел.

Перехватив девчонку поперек живота, поволок в глубину коридора. Толкнул дверь ее комнаты и запихнул внутрь, сам шагнул следом, с силой захлопнул за собой дверь и запер на задвижку.

– Да ты что, вообще рехнулся! – взвилась девчонка и осеклась под его взглядом. Независимо вздернула подбородок, повелительно приказала: – Откройте дверь. Немедленно.

Он шумно выдохнул, припечатал ее взглядом:

– Думаешь, это смешно, да? – шагнул к ней, в руке медленно раскачивался чертов пакет-майка. Девушка скользнула по нему взглядом. – Три часа. Три долбанных часа в наркодиспансере, доказывая, что я не слон. Еще ждал акта. Протокол. Дорога туда и обратно, – он бросил на пол пакет, рывком привлек к себе девушку. Прошипел в лицо: – Шесть часов. Твои забавы стоили мне шесть часов. Ты считаешь, это смешно? Или мне больше заняться нечем, так?

Она дернулась в сторону, пытаясь высвободиться из тисков. Проговорила нарочито спокойно, стараясь не встречаться с ним взглядом – страшным, потемневшим, ртутно-тяжелым:

– Твои проблемы. Я вообще не понимаю, о чем ты.

– Мои, говоришь? – мрачно прищурился. – Сейчас твоими будут.

И поцеловал. Зло, захлебываясь собственной усталостью и раздражением. Жестко завладел девичьими губами, проник глубоко, срывая дыхание. Острые кулаки уперлись в грудь, плечи тревожно приподнялись в слабой попытке оттолкнуть.

Дернул вверх край ее майки, сорвал и отбросил в сторону. Он снова целовал, обжигал ладонями голый живот, округлую грудь, нежный изгиб шеи. Варвара жалобно пискнула, задрожала, с силой ударила его в грудь.

Глеб сгреб ее в охапку, рывком развернул и толкнул на кровать. Навис сверху. В висках пульсировала злость, еще мешала соображать, застилала глаза, подминала волю. Девушка ужом юркнула выше, к изголовью. Глеб вцепился за пояс на ее шортах, легко подтянул к себе.

– Признайся: ты ведь это все специально делаешь: флешка, вонючка эта в салоне? Чтобы привлечь к себе внимание? Да? – прошипел в губы.

Он только теперь заглянул в ее глаза. Будто ушат ледяной воды на голову: в болотной зелени плескался ужас.

Мгновенно ослабил хватку и отпустил девушку, перевернулся на спину. В голове шумело. Страх и стыд полыхали в ладонях.

– Ч-черт, – прохрипел и медленно выдохнул.

Варвара всхлипнула, порывисто села и отодвинулась от него. Глеб еще тяжело дышал, но злой клубок, что давил в груди, медленно таял. В голове прояснялось. Он видел, как нервно подрагивают девичьи пальцы, порывисто расширяются, вбирая в легкие воздух, ребра.

– Дурак, – наконец, шмыгнула носом девушка, потянулась за майкой.

– Ты зачем эту дрянь мне в салон подбросила? – он кивнул на пакет, тяжело поднялся. – К Светлане приревновала?

Девушка огрызнулась:

– Совсем с ума свихнулся от этого с-своего к-контракта… Ничего я тебе не п-подбрасывала. Нужно больно.

Встала с кровати, но ноги подкосились, и она рухнула на ковер.

Глеб застыл, уставился на девушку. Покрасневшие от невыплаканных слез глаза поглядывали на него исподлобья, настороженно и обиженно. Припухшие от поцелуев губы подрагивали. Дыхание рвалось. Она истерично копошилась, пытаясь встать, но ни руки, ни ноги не держали, подкашивались.

Злость на нее как рукой сняло. Под сердцем стало холодно.

– Варь, – позвал тихо. – Ты чего?

Шумно икнула. Схватила, наконец, свою майку, но надеть не смогла ни с первой попытки, ни со второй. Губы задрожали, рот некрасиво искривился. Бессильно опустила измятую футболку на колени, зажала ладонью рот.

И тихо заплакала.

– Вот черт, – Глеб опустился перед ней на колени. – Варь!

Она развернулась и что было силы ударила его майкой по руке, но промахнулась и сбила с тумбы лампу. Абажур в японском стиле глухо ударился о пол и покатился по ковру, пристроившись рядом с поникшим, перемотанным скотчем пакетом.

– Напугал, да? Варь, не было бы ничего. Ты что? – Фадеев виновато развел руки. – Ну я ж не урод, девчонку силой брать.

– А… А ч-чего это тогда б-было? – заикаясь спросила и покосилась на смятую постель.

Он озадаченно почесал затылок, шумно выдохнул:

– Ну… Говорю же – злость взяла, что напакостила, еще и издеваешься. Но, согласен перегнул, – он заглянул в ее глаза. – Варь, прости… Блин… Прости идиота, – придвинулся к ней, примирительно выставил перед собой руки.

Девушка смотрела на него круглыми как блюдца глазами, по щекам ручейками стекали слезы, капали на грудь, едва прикрытую тонким сине-голубым кружевом. Фадеев нахмурился, придвинулся еще ближе, мягко коснулся девичьего колена.

Девушка сглотнула, недоверчиво покосилась на его руки – они уже сжимали ее пальцы, нежно гладили запястья, подбирались вкрадчиво выше, невзначай касаясь голого живота.

Глеб наклонился, поцеловал несмело уголок припухшего рта. Девушка притихла, позволяя гладить свою шею, плечи. Замирая и будто прислушиваясь к призывным и мягким на этот раз ласкам, уверенным и опытным рукам. Горячим. Сильным. За которыми хотелось следовать, очертя голову. Порывисто выдохнула, когда его ладонь коснулась плеча и приспустила бретельку бюстгальтера, нежно оглаживая ключицу.

Светлана сказала, что они у нее красивые, ключицы.

– Убирайся вон, – проговорила.

Грудь медленно вздымалась, из приоткрытого рта вырывалось сухое, хриплое дыхание. Взгляд сердито буравил мужчину.

Глеб прикрыл глаза:

– Вот же вы Евины дочки… Пакостите вы, а мужик все равно виноват.

Покачал головой.

Решительно вышел, тихо притворив за собой дверь.

* * *

Фадеев рухнул поперек кровати, не раздеваясь, не заморачиваясь на душ и еду.

Спать.

Хотя бы час.

Даже чувство вины за дурацкую, жестокую выходку с Варварой отступило, оставив после себя пустоту. Кажется, даже во сне он заглядывал в нее. И оттуда, из чернильной, неспокойной темноты на него выплескивался страх. Мысли ворочались как жернова, путались в мягком шелке девичьих волос, пульсировали тревожно на кончиках пальцев.

Ровно в девять позвонил Панченко, Фадеев тяжело вынырнул из забытья. Покосившись сонно на аватарку, принял вызов.

– Слушаю.

– Через час-от силы два будет объявлен состав приемочной комиссии, – без приветствия сообщил Панченко. – По предварительным данным в ней будет представитель Барановского. «По согласованию».

Глеб сел. Вспомнил, что Варя называла этот пункт контракта «слабым местом». Мысленно поблагодарил девушку за идеи и за возможность «подстелить соломку», подготовиться.

Фадеев тряхнул головой, сбрасывая остатки сна.

– Во сколько назначена передача пакета заказчику?

– На три. Готовь шефа.

Глеб нажал отбой, провел рукой по лицу. Сотовый завибрировал опять, но от этого номера Фадеева пробрало до костей.

– Здорово, Кнут, спишь, небось?

Глеб непроизвольно оглянулся – Мерлин, может, и в самом деле чертов маг.

– Сплю, – признался. – Пару часов как лег. Чем порадуешь?

– Порадую? – Мерлин с удивлением захохотал. – Ну не зна-аю… Имя Алина Аркадьевна Барановская тебе о чем-нибудь говорит?

– Родственница Барановского, что ли?

– Что ли дочь. У меня ориентировка на нее в связи с обращением Аркадия Ильича Барановского по факту ее похищения.

Фадеев упер локти в колени, прищурился:

– У него своих ресурсов не хватило, чтобы найти похитителя? Какого беса он в органы обратился?

Он прислушался к шорохам из динамика. По звукам догадался: Олег в машине.

– Все дело в том, что Алина Аркадьевна две тысячи второго года рождения, согласно информации, полученной от Барановского, вывезена за пределы Российской Федерации. След ее утерян в Азербайджане, откуда, как мне сообщили коллеги из смежного ведомства, вероятнее всего, она вывезена в Турцию. Мы проверяем данные.

– Нафига? Кому она понадобилась? – он растер виски, прогоняя просыпающуюся головную боль. – Не томи, Олег. Я еще одной ногой сплю, а у меня в три часа приемка работ по контракту.