Вот и сейчас довольно скептически смотрит на фотографию, которую только что Круглов ему привез. Прищурился, пытаясь разглядеть нечеткое, размытое изображение парня в размалеванной маске.

— Вот скажи, Игорь, чем эти американские комиксы народ берут? Чего он маску Джокера нацепил на себя?

— Тут, в кого не ткни, каждый второй — Джокер или чувак из "Крика". Неинтересно даже. Никакой оригинальности. Я бы вот, Кир, с радостью погонялся за кем-нибудь в маске Волка из "Ну, погоди". — Трефилов приподнял бровь, и помощник приосанился, — Нет, ну а что? Зато патриотично. И эксклюзив. А то этих "марвелов" и "джокеров" в городе до хрена. Скучно даже.

— Весело будет, если найти сможем, Игорь. Вот что ты мне принес? Что мне с этой фотографии?

— Ну, как, — Круглов вперед подался, — его нечаянно засняли подростки, крутившимся возле гаража Забродова. Жаль, камера на телефоне оставляет желать лучшего… Снимок сделан в начале десяти часов вечера, а в пятнадцать минут одиннадцатого того же вечера поступил звонок от соседа жертвы, который заходил к нему футбол посмотреть и не нашел хозяина в доме. Этого клоуна видели аккурат возле забора.

Трефилов прикрыл глаза, тяжело вздыхая. Что-то ему не нравилось в рассказе подчиненного, и Игорь отчетливо чувствовал это.

— Ты обрати внимание, пацаны утверждают, что мужик не в маске был, а в гриме. То есть готовился долго и целенаправленно.


"Ночь игры сменила день игры.

Только ложь — владычица толпы.

В вихре карнавала появился ты.

В эту ночь, накинув пестрый плащ,

Ты безумный взгляд под маской прячь.

Карнавала призрак манит мглой удач"

© 5 Стихий — Карнавал лжи


— По-твоему это можно принять за факт?

— Нет, — Круглов еле сдержался, чтобы не огрызнуться на явный сарказм в словах собеседника, — факт в том, что незадолго до обнаружения трупа, был зафиксирован в непосредственной близости мужчина, разукрашенный под киношного Джокера. Того, самого, кстати, чья рожа красуется на диске с музыкой, которую слушали убийца и Забродов. Это тебе второй факт. Гребаный Джокер на каждом диске. Журналистам об этой маленькой детали мы не сообщали.

— Мы называли им это прозвище. Сейчас психов, Игорь, до фига, — Трефилов вскочил с кресла и нервно прошелся вперед и назад по кабинету, — Идиотов, мечтающих оказаться на телевидении, в ютубе. Тешат тщеславие любым упоминанием своего имени в интернете. Слабые, ничтожные твари, стремящиеся засветить свой зад перед остальным миром. Одни из них готовы терпеть любые унижения ради сомнительной славы, а вторые — совершить любые поступки ради нее же. И знаешь, что, Круглов? — Трефилов задумчиво смотрел на карту области, висевшую на стене, на ней красными крестиками были отмечены места обнаружения трупов по обсуждаемому делу, — Если первым можно простить практически все, потому что они уничтожают лишь себя, как личностей, то от вторых нужно ограждать нормальных людей сразу же. Как только обнаружатся признаки готовности переступить через чужую жизнь или здоровье ради собственной мнимой популярности.


"Знай, ты в карнавале сам себя обманешь.

Блеск фальшивый манит,

Станет жизнь игрой.

Знай, однажды будет край.

Тебя осудят за игру без правил,

И не будет права стать самим собой"

© 5 Стихий — Карнавал лжи


Круглов молча слушал, снова откинувшись на спинку кресла и постукивая фотографией по щеке. Такое бывало редко, но сейчас монолог старшего следователя его злил. К чему все эти сомнения, если все ясно как Божий день?

— Кирилл, у нас есть труп, есть диск с изображением вымышленного персонажа и есть человек, обнаруженный в непосредственной близости от этого трупа. Человек с разрисованным под тот персонаж лицом. Нам и так практически нереально будет найти этого ублюдка вплоть до следующего его выхода на сцену… Что еще тебе нужно, Кирилл Алексеевич? Что тебе покоя не дает-то?

— Туманов, — Трефилов рявкнул так, что оппонент невольно вытянулся в кресле и с шумом уронил руки на стол. Иногда все же Круглов забывал, что тот не просто его приятель, день рождения дочери которого они буквально неделю назад отмечали в ресторане вместе, но и его непосредственный начальник, с которым такой тон, да еще в стенах комитета был просто недопустим. — Мне не дает покоя Туманов. Все эти жертвы так или иначе были связаны с ним. Трое из них были свидетелями обвинения на суде. Один из этих свидетелей еще и был в составе скорой помощи на пару с другим убитым — водителем.

— Торчки выпадают из общей картины, Кирилл Алексеевич. Я все больше сомневаюсь в той связи, о которой вы говорите.

Старший зло зыркнул на него глазами и снова начал нарезать круги по кабинету.

— Да, выпадают. И меня это злит. Будто ускользает что-то из пальцев. А что — я даже не знаю. Понимаешь, осторожен он всегда был. Ни одного отпечатка, ни одного волоска даже. А тут его дети засекли? Гложет меня это, Игорь. И нарики… Нарики чертовы тоже. Что-то не так с ними…

* * *

— Дмитрий Лазаревич, на проводе Григорий Михайлович. Соединять?

— Не сейчас, Ирина. Скажи, что у меня совещание, и я перезвоню позже.

— Хорошо. Кофе?

— Да, спасибо.

Белозеров убрал палец с селектора и встал с кожаного кресла, подошел к огромному окну с видом на центр города. Он безучастно смотрел на длинные ленты автомобилей, выстроившиеся на дороге в огромную пробку даже в середине рабочего дня, на высокие серые здания, залитые скупым солнечным светом, из-за чего они все казались сделанными из стекла. Ветер срывал пожелтевшую листву и кружил ее в воздухе, прежде чем бросить к ногам прохожих, казавшихся Дмитрию Лазаревичу муравьями. Они и были муравьями, букашками, которые думали только о том, как заработать, с кем потрахаться и что пожрать сегодня вечером. Ограниченные, лишенные амбиций, но полные уверенности в своей уникальности жалкие букашки. Все те, кто сейчас суетился где-то внизу. Вот только жаль, что сейчас он все же в какой-то мере зависел от их мнения. Ничего, согласно последним опросам, у него очень весомые шансы пройти в областную Думу.

Белозеров усмехнулся, глядя на предвыборный плакат, растянутый на улице. Склонил голову вбок, любуясь собственным образом сильного и уверенного в себе мужчины. Да, определенно такому депутату он бы доверился сам.

Мысли вернулись к звонку судьи, и Дмитрий сложил руки на груди, продолжая вглядываться в начищенное до скрипа окно. Григорий Михайлович Журавель, судья, с которым у него были продолжительные деловые отношения. Именно так — отношения. По — другому это сотрудничество адвоката и судьи трудно назвать. Некогда одногруппник отца, он был частым гостем в доме, присутствовал на семейных праздниках и вел дела еще Белозерова — старшего.

Если бы не он тогда… много лет назад, то пусть и не полетела бы в тартарары блестящая адвокатская карьера Дмитрия Лазаревича, но и авторитет в профессиональной сфере зарабатывался бы не один еще год.

После нескольких не особо крупных дел, выигранных в районном суде, Диме предложили взяться за громкое убийство нескольких людей, совершенное Константином Тумановым. Что примечательно — зарезал он свою собственную семью. Это Журавель отцу и предложил, а тот приказал тогда Диме взяться за защиту Туманова. Так и сказал: "Несмотря на фамилию, никто не будет связываться с неоперившимся юнцом с адвокатским кейсом под мышкой. Нужна история громкая, пусть и заведомо проигрышная. Тебе необязательно вытаскивать ублюдка из тюрьмы, таких тварей нужно сажать. Достаточно скостить ему срок и отправить на принудительные меры медицинского характера. Это уже другой уровень, сын".

Сейчас Дмитрий понимал, что судьба молодого парня была предрешена еще до того, как прозвучал приговор. Но тогда в нем еще играли амбиции. Он же был не просто Васей Пупкиным с улицы. Он был Белозеровым, а это значило, что он хотел выиграть и утереть нос папочке, заранее решившему, что сын неспособен на большее. И Дима начал копать. Он встречался с подозреваемым и очень внимательно слушал его. Ему иногда казалось, что он сам присутствовал в том доме в страшный день убийства — настолько четко рисовал ему эту мысленную картину Туманов. Сгорбившийся, осунувшийся, с черными кругами под глазами, он бубнил монотонным голосом одну и ту же историю, терпеливо отвечал на все вопросы своего защитника, глядя с неверием исподлобья. Хотя тот побиться о заклад мог, что парень все же надеется на справедливость. Да, Белозеров был уверен, что Константина попросту использовали, как неплохой вариант для закрытия дела. Этот случай вызвал широкий общественный резонанс, и следствие стремилось скорее найти виновного. Им и был выбран Константин Туманов, к собственному несчастью не сумевший достоверно объяснить суду свое отсутствие на сборах в составе футбольной команды. Кстати, Дмитрий ко времени заседания уже знал точно, что подзащитный провел эти дни с Чистовой — малолетней сучкой, которая со слезами на глазах отрицала показания Туманова, утверждая, что незнакома с ним. Но это было после того, как Дима сам лично заплатил ей немалую сумму за эту ложь. После того, как он по наводке Туманова увидел браслет, который узнал сразу же. Тонкий серебряный браслет с гравировкой волчьей пасти, про который тот шепотом рассказал, что нашел его возле трупа сестры, когда пытался ухватиться хотя бы за что-то, оседая на пол в то время, как врачи "скорой" пытались нащупать у девочки пульс. Парень попробовал было сунуть эту улику одному из оперативников, но его попросту послали, отобрав украшение, впоследствии даже не приобщив к материалам дела, а оставив в вещах подозреваемого.

Дмитрию даже сейчас при воспоминании того шока, который он испытал, глядя на тонкий овал серебра, становилось жарко. Если бы не крошечный скол у самой раззявленной пасти волка, он бы решил, что это всего лишь похожий. Всего лишь аналогичный тому, который он когда-то в пылу страсти дарил одному из своих любовников.