У двери «Комрейд» он запаниковал. Вдруг Грили забыл о своем приглашении? Вдруг собаки здесь никому не нужны?

Но Грили встретил их очень тепло, достал откуда-то коробку жевательных органических оленьих рогов и предложил положить их замшевые подстилки в небольшую нишу за столом Джонатана.

– Там будет их маленькое убежище, – сказал Грили. – А если они захотят общения, то весь офис в их распоряжении.

Собаки произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Когда Уэс вышел с совещания с Эдом в состоянии крайнего психического напряжения, Сисси села около него, положила ему голову на колени и виляла своим хвостом-обрубком до тех пор, пока он не расслабил сжатые челюсти. Данте практиковал более строгую форму любви, прерывая затянувшиеся совещания и сопровождая сотрудников к их рабочим местам.

В офисе не каждый любил собак, но всем нравились твердость и уверенность Данте и мягкий взгляд Сисси. Всем, кроме Эдуардо, который поначалу был в ярости от того, что животные оказались в офисе без его согласия (а – что еще хуже – с согласия его ассистента, тоже нанятого практически без его согласия), а потом поинтересовался, почему карме не хватало одной собаки. А узнав, что владелец – Джонатан и что собаки не модных пород, он в бешенстве вышел из комнаты.

– И это даже не борзая? И не французский бульдог?

Когда Грили заверил его, что это не борзая и не французский бульдог, Эд нахмурился.

– Давайте тогда заведем борзую и бульдога!

– Спаниэли привлекают в офис энергию и энтузиазм, – терпеливо объяснял Грили. – А бордер-колли – самая умная порода. Он станет отличным примером для сотрудников.

– Здесь он точно деградирует, если он и вправду так умен, – сказал Макс, подавшись к Джонатану.

Но Данте ничуть не возражал. В перманентном хаосе рекламного агентства обе собаки чувствовали себя как дома.

Учитывая многолюдность офиса, Данте и Сисси понадобилось несколько дней, чтобы освоиться на новом месте. Сисси с ее тонким чутьем безошибочно выбрала главного человека и повторяла за Грили все его действия: вставала, когда вставал он, лежала у него в ногах и позволяла себе вздремнуть, только когда становилось понятно, что Грили какое-то время не двинется с места. Данте же выбрал себе место рядом с переговорной, откуда хорошо просматривались все офисные перемещения. Он лежал с открытыми глазами, положив голову на лапы, и следил за своим стадом, зорко подмечая, кто отвлекся, кого нужно подтолкнуть, а кто рискует стать жертвой хищников.

Макс нагнулся к Сисси.

– Ты же у нас настоящая красавица, да? Да, ты самая красивая на свете.

– Помнишь Расти? – спросил он у Джонатана.

Джонатан кивнул. Конечно же, он помнил Расти, огромного терьера-полукровку из их детства в Ларчмонте, с которым Макс играл в своей комнате долгими зимними вечерами и от которого всегда разило последним, что он взял в рот.

– Как я могу забыть Расти, – ответил Джонатан.

– Ему уже почти шестнадцать.

Макс ездил домой, только чтобы увидеть пса. До родителей ему дела не было.

Данте и Сисси явно получали удовольствие от работы. Призвание Данте заключалось в том, чтобы управлять потоками менее развитых созданий, придавать им нужный вектор. Джонатан с изумлением наблюдал, как он перемещал людей в офисном пространстве. Всех, кто слишком задержался у кофе-машины, он подталкивал к рабочему месту. Подталкивал, а не толкал. Он просто обожал обязательные тренировочные пожарные тревоги, во время которых никто не торопился покидать свои места. Тогда, передвигаясь по очереди от одного сотрудника к другому, он собирал всех в плотное, мобильное стадо. И впоследствии, если бы у них спросили, никто не смог бы сказать, как или почему все оказались за дверью. Кроме, конечно же, Грили, который замечал все.

Чтобы сказать «спасибо» за чувство комфорта, возникшее в офисе после появления в нем лидеров, сотрудники «Комрейд» начали осыпать своих новых руководителей подарками. Благодаря Луизе Кримпл, которой Джонатан отправил умилительные фото собак, сидящих на стульях от «Бродвей Депо», у них появились две новые и очень дорогие подстилки. Данте теперь занял официальное место у переговорной, а Сисси – в нише у стола Джонатана. Привычное количество еды собак пришлось значительно сократить, потому что теперь их рацион содержал остатки обедов из дорогих ресторанов, кусочки вырезки, недоеденную запеченную семгу с овощами на пару, тушеное мясо на косточке и бургеры с мраморной говядиной. Они теперь воротили носы от органического собачьего корма, предпочитая (а кто бы сделал иначе?) аккуратно упакованные остатки прекрасных обедов из ресторанной столицы мира.

Плюс ко всему, Джули потеряла повод жаловаться, поскольку дорога на работу являлась полноценной прогулкой и собак не нужно было выводить по вечерам. Вымотанные после тяжелого дня служения своему стаду, придя домой, они падали на подстилки и не издавали ни единого звука до самого утра.

Для Джонатана наступил спокойный период. Отношения с Джули стабилизировались, собаки были счастливы, а сам он уверенно шел к позиции старшего копирайтера, которая светила ему в конце года и означала перспективу снять квартиру побольше. Минуты спокойно перетекали одна в другую, безо всяких ужасов! Джонатан расслабил плечи, и даже Джули заметила, что что-то в нем изменилось в лучшую сторону.

– Ты как-то выпрямился, – сказала она, почти что восхищаясь. – Я никогда не считала тебя высоким, но сейчас ты приблизился к этому понятию.

– Я раньше горбился?

– Немного.

– Как Горбун из Нотр-Дама?

– Да.

– Был весь скрюченный?

– Ага.

– Как гном или хоббит?

Она кивнула.

– Как ты меня терпишь вообще?

Джули захихикала и даже на одно мгновение полюбила Джонатана.

Джонатан как-то увидел свой профиль в магазинном окне и заметил, что он и в самом деле горбится, словно защищаясь, – то ли от работы, то ли от жизни в целом. Такая позиция наводила на очень грустные мысли, особенно в его-то возрасте, когда он должен смело вгрызаться в мир. С высоко поднятой головой, отведенными назад плечами и препоясанными чреслами он должен ставить на колени мир маркетинга, вонзать острую шпагу правды в его солнечное сплетение и стоять над ним триумфатором, пока он не истечет кровью у его ног.

Ведь так?

Он проработал в «Комрейд» почти шесть месяцев и постепенно адаптировался к ритму жизни компании. Джонатан даже смог убедить себя, что он не ненавидит всем своим сердцем рекламные объявления, которые ему ежедневно приходится писать, хоть они и не требовали ни креативности, ни воображения, ни ума. Он даже предвкушал разговоры с Луизой Кримпл, не столько из-за их непревзойденного качества, сколько желая ощутить ее непробиваемый энтузиазм и услышать похвалу, которой она щедро осыпала его бессмысленные попытки.

Время от времени он смотрел на шелковую голову Сисси, на ее большие честные глаза и думал, что и она могла бы научиться делать его работу. Участвовать в совещаниях у нее точно получилось бы лучше – она могла успокоить собеседника, искренне хотела угодить, ей было интересно чужое мнение, с ней было приятно иметь дело, и она не лопалась от скрытой ярости. Ей нравилось иметь работу, в отличие от ее хозяина, который по-прежнему каждое утро открывал файлы «Бродвей Депо» с чувством глубокого отвращения, борясь с желанием покончить с собой и представляя себя в виде испорченного французского блина – липкого застывшего куска человеческого теста.

– Если тебе не нравится твоя работа, почему ты не увольняешься? – в своей деловой манере спросила Джули.

Джонатан удивленно посмотрел на нее.

– Ты газеты читаешь? Представляешь себе, что сейчас в мире творится?

Джули пожала плечами.

– Ты мог бы найти работу, которая тебе больше по душе. Что тебе нравится делать?

А ему откуда знать, что ему нравится делать?

Все спрашивали, какая у него мечта, как будто у него должно быть заветное желание, типа пройти на ходулях русскую степь и потом бестселлер об этом написать.

Еще люди говорят: «Следуй за своим сердцем». Куда за ним следовать?

После очередной еженедельной статус-встречи его команды с Эдуардо он набрался смелости и спросил, может ли он когда-нибудь надеяться работать в команде другого клиента и делать что-то, что потребует хотя бы один-два процента его мозговых способностей. Эдуардо кивнул с серьезным видом, скрестил пальцы рук и сказал: «Конечно, Джонатан. Это все вопрос твоей готовности. Я боюсь, ты еще не нашел свой путь в маркетинге».

Нашел свой путь в маркетинге? Что он имел ввиду под этим клише?

Джонатан заранее знал, что результат встречи для него будет нулевым. Эдуардо забудет об их разговоре, как только Джонатан исчезнет из поля его зрения или даже раньше. Да и зачем ему помнить его? Если Джонатан уволится, заменить его сможет любой шестиклассник.

11

По версии Макса, Эдуардо являлся не более чем прикрытием для необъятной империи Уэса по контрабанде наркотиков.

– Вот смотри: Уэс мухлюет с бухгалтерией, оплачивает Эдуардо все его капризы – «мерседес», лофт, ароматические презервативы. Думаешь, Эду нужно, чтобы налоговая задавала вопросы про источники его доходов? Вот он и приходит каждый день на работу подписать пару бумажек и все! А деньги падают на него с неба, как дождь.

«Да уж, – думал Джонатан, – а я, значит, еще не нашел свой путь в маркетинге».

После обеда пришел мейл от Джули. Она хотела встретиться после работы и обсудить что-то важное.

Они выбрали тапас-бар недалеко от дома, потому что за уличными столиками можно было сидеть с собаками. Приехав, Джули переступила через Данте и Сисси с такой демонстративной церемонностью, словно речь шла о спящем бизоне, а не о двух почти что плоских созданиях, которые, в отличие от Джули, почти не занимали места.

– Ну и? – начал Джонатан, заказав два испанских пива и закуску из сырокопченной колбасы и оливок. – Что за важное дело?