В ответ она его лизнула.

«Я все еще уволен», – думал Джонатан. Даже если его не посадят за содержание опасной собаки – каковой, безусловно, представит ее Эдуардо в своих болезненных фантазиях; даже если Сисси не посадят за решетку и без долгих рассуждений не казнят; даже если ничего хуже, чем сегодняшнее квазинападение на босса (на которое у Сисси были все основания), уже не случится, что ему делать? Его уволили, даже не потрудившись согласовать вопрос с юристом и выдать ему хотя бы копеечную компенсацию. Как ему жить?

– Иди домой, – сказал Макс. – Возьми собак и заляг на дно. Я поговорю с Уэсом, он обожает Сисси. Да ее все обожают. В суд они на тебя не подадут. Это же просто кокер-спаниель, черт возьми. А тебе не по карману осветить эту историю в «Нью-Йорк Пост». А им какую историю раскручивать? Что «директор рекламного агентства подвергся жестокому нападению кокер-спаниеля?» Если бы она укусила его и он истек кровью до смерти, в городе бы парад устроили с конфетти. Так что давай езжай и не волнуйся. Я тебе позвоню.

Он вытянул руку, и рядом остановилось такси. Макс открыл дверь и назвал водителю адрес.

– Ведите осторожнее, пожалуйста, у нас тут собака-героиня – она только что спасла жизнь моему лучшему другу.

– Лишь бы ее не стошнило в салоне, – махнул рукой таксист.

Макс захлопнул за ними дверь, и Джонатан с собаками поехали домой.

32

– Ты по-прежнему уволен, но в суд они подавать не будут, потому что у них и оснований-то нет. Законодательство не покрывает случаев, когда человек наступает на лапу собаки и она его почти что кусает, – Макс говорил очень бодро. – Эд ведет себя так, будто ничего не произошло, и когда кто-то спрашивает, что произошло, он объясняет твое отсутствие реорганизацией креативного отдела. Самое страшное – что он сам в это верит. У него талант к самообману.

Чуть позже он позвонил еще раз.

– Без тебя здесь как в аду, Джей. Видел бы ты фрилансера, которого они наняли вместо тебя. Правда, выглядит она намного лучше тебя. Без обид.

– Какие обиды.

– Что будешь делать, дружище? Ты же не можешь просто почивать на лаврах.

– На каких лаврах?

– Вот и я об этом.

– Буду искать работу.

– Уже есть какие-то планы?

– Не особо. Я знаю только, что люблю комиксы.

– Кто их не любит? Скучаю по тебе, – сказал Макс и повесил трубку.

Джонатан посмотрел на свое резюме. В нем было одно место работы, один нервный срыв и одно оставление у алтаря. Он отнес свой шоссейный велосипед ручной работы в новый магазин в районе Ист-виллидж, и его продали буквально через три часа лишь немного дешевле, чем он за него заплатил при покупке. Если бы Джонатан не воспринимал велосипед исключительно как реликвию из прошлой жизни, ему было бы грустнее с ним расставаться. Деньги от продажи велосипеда были, безусловно, не лишние, но им не под силу было остановить непрекращающуюся утечку средств, из которой состояла жизнь в Нью-Йорке. Вдобавок что-то еще не давало ему покоя. Он посмотрел на дату. Было семнадцатое число, а ему еще не пришел счет за аренду в этом месяце. Джонатан посмотрел на Данте.

– Признавайся, ты не ел случайно никаких счетов?

Данте не стал даже поворачивать голову от окна, за которым по телефонному проводу прогуливался голубь.

– Нет?

Он призадумался. В предыдущие месяцы Фрэнк, арендодатель, всегда присылал свои рукописные счета пятнадцатого числа, и ни днем позже. Джонатан хотел было посмотреть документы по квартире и понял, что документов нет.

В папке с надписью «аренда» он нашел восемь листочков в линейку, по одному за каждый прожитый здесь месяц. Все счета были выписаны красной ручкой, на каждом стояла дата, сумма и банковские реквизиты. Внизу было витиевато написано «Спасибо». Если бы хоть где-то был указан номер телефона, фамилия, адрес, электронная почта! Но ничего не было.

Придется просто ждать и надеяться, что счет не попал случайно в мусор. Джонатану очень не нравилась мысль о последнем предупреждении, особенно если оно предполагало появление под дверью Фрэнка в не лучшем расположении духа, с заряженным оружием и вопросом, где деньги. Или еще хуже – Джонатана мог застать сам владелец, не менее мрачно настроенный, чем Фрэнк.

От всех этих мыслей Джонатана бросало в пот. Он перестал гордиться тем, что смог заполучить такую выгодную квартирку. Что он должен был думать? Что стоит ожидать недельное уведомление о съезде? Что совсем скоро он окажется на улице? Без работы, без денег, без дома. А затем – травма, увечье и смерть?

Он вспомнил, как в детстве часами играл с костяшками домино, ставил черные прямоугольники на ребра длинными закругляющимися дорожками, а потом толкал первую из них, замирая от предвкушения. Забавно, насколько диаметрально противоположным было ощущение, когда такой эффект домино наступал и в жизни, причем сразу по всем фронтам.

Джонатан решил пока не думать об этом и сконцентрироваться на обретенной свободе. Свободе от «Комрейд», от продажи всякого хлама для того, чтобы Эдуардо продолжал богатеть. Всего сутки прошли с тех пор, как он лишился работы, а он уже с трудом мог представить себе, как он умудрялся делать то, что делал, и что при этом чувствовал. Объяснение было только одно – работа позволяла оплачивать счета.

Он начал искать в интернете возможные варианты, но очень скоро заскучал.

– Хотите на прогулку?

Ответ был абсолютно предсказуем. Собаки всегда хотели на прогулку. Он застегнул ошейники, набросил куртку и запер за собой дверь. Выйдя из подъезда, он поднял воротник и посмотрел налево и направо, чтобы убедиться, что Фрэнк не прячется за углом с бейсбольной битой. Горизонт был чист. Опустив голову, он быстро пошел на север без какой-либо причины, кроме той, что обычно они ходили в противоположную сторону. На Двадцать восьмой улице он повернул на запад, на Бродвее – снова на юг. По дороге он глазел на витрины, но ничего не купил. Уже одно это было целой революцией. Он словно перестал быть винтиком в огромном механизме потребительства, который был двигателем Нью-Йорка: тут безумно дорогой сэндвич, там – бокалы для вина или мыло ручной работы, изготовленное бывшим биржевым брокером, двенадцать новых вещей из очередного модного магазина. Они прошли по Бродвею, затем пересекли площадь Юнион-сквер и оказались на Стренде, где Данте и Сисси почувствовали себя так комфортно, что легли и заснули, пока Джонатан рассматривал книги, соблазненный их запахом – новых, старых, уцененных, – вдыхая ароматы далеких лесопилок и чернил.

Следующий день прошел по такой же программе, за ним – следующий, и еще один. Каждый день потенциально был Днем, Когда Все Может Измениться, когда водоворот вынесет его куда-то туда, где все – работа, жизнь, любовь – чудесным образом наладится.

Джонатан пребывал в полной боевой готовности. Он сканировал взглядом улицы, каждую секунду ожидая увидеть знак.

Но ничего не происходило. Не находилось ни работы, ни девушки, ни счета за квартиру.

– Не думай, что все произойдет за пару недель, – наставлял его Макс. – Это не так, как будто ты в ресторане заказываешь: мне, пожалуйста, ведро любви, а на гарнир – хорошую работу. Куда ты торопишься? Ты молод. Цель состоит в самом пути. Попробуй просто заняться сексом без обязательств.

Джонатан не хотел заниматься сексом без обязательств. Его жизнь и так была абсолютно бессмысленной и не имела обязательств.

– Макс, что думаешь про проблему с арендой?

– Ты не можешь заплатить, раз ты не знаешь, кому платить, – покачал он головой. – Я бы жил себе как ни в чем не бывало и надеялся, что эта ситуация продлится подольше.

С финансовой точки зрения это была большая удача, но Джонатан не мог успокоиться. Ему казалось, что Фрэнк может появиться в любую минуту с Джимми-греком и бейсбольной битой, чтобы сказать, что ему, Джонатану, осталось жить десять минут. Он стал плохо спать, видеть во снах Фрэнка, который нависал над ним, тряс его за плечо и кричал: «Собаки??? Ты сюда животных привел?»

Его разбудил телефонный звонок. Он еле-еле проснулся и взял трубку.

– Джонатан? – это была Джули. – Мне нужно забрать остаток вещей. Надеюсь, ты не возражаешь.

– Я возражаю.

– Я могу прийти, когда тебя не будет, если так будет лучше.

Ему хотелось заорать: «Купи себе новые вещи», – и изо всех сил бросить трубку. Или, как вариант, заорать: «Я все равно уже сжег все твои вещи». И бросить трубку. Он даже согласен был просто бросить трубку, ничего не говоря, или купить сигнал сирены и включить его на всю мощь, когда она позвонит снова, чтобы у нее барабанные перепонки лопнули. Также было бы здорово звонить ей в самое неподходящее время и просто бросать трубку, не говоря ни слова, – просто чтобы вывести ее из себя и заставить нервничать. Или окунуть ее в бассейн с голодными морскими звездами.

Но вместо этого он подумал, что если он выдержит двадцать минут в режиме натянутой вежливости, то сможет больше не видеть ее никогда.

– Да, приходи. Жду не дождусь, – надеялся он задеть ее своим сарказмом. Но она умела его не замечать.

Когда Джули приехала к нему этим же днем, он оказался не готов к состоянию, которое он испытал с ее появлением. Она вся светилась, и ее доброта к нему – похожая на сочувствие к пожилому родственнику или коллеге по работе – привела его в ярость.

– Все в итоге вышло очень забавно, – сказала она. – Свадьбу посмотрело восемьсот тысяч человек, и с тех пор у нас двенадцать миллионов уникальных посетителей на сайте. Меня сделали начальником отдела продаж, серьезно подняли зарплату, и мы сейчас делаем сериал – «Свадьба на темной стороне». Все ждут, когда он выйдет.

Для Джонатана оказалось гораздо сложнее следовать собственному плану, который заключался в игнорировании всего, что она говорит.

– Значит, все закончилось отлично. Очень рад слышать.

– А ты обрел способность говорить!?

– Думаю, у меня была аллергия. На тебя.