Никаких звонков от Дарио не последовало, если, конечно, не считать беременности.

— Чем тебе помочь? — Эдера не могла безучастно наблюдать, как страдает подруга. — Ты целыми днями молчишь.

— А о чём тут говорить? — нехотя отвечала Чинция. — Это моя проблема.

— Но мы ведь подруги. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой. Я во всём готова поддерживать тебя — и сейчас, и когда родится ребёнок.

— Он не родится! — с горечью произнесла Чинция. — Ты знаешь, я всегда мечтала о семье, о детях, но дети должны рождаться по любви. То есть они должны быть результатом любви двоих.

— Да, это было бы хорошо. Но вот мне, например, дала любовь совсем чужая женщина. А у твоего малыша будет любящая мать!

— Но как я могу родить ребёнка от такого ужасного человека! — воскликнула несчастная девушка.

Много дней провела Чинция в сомнениях и душевных терзаниях, прежде чем прийти к прямо противоположному решению.

— Эдера, Эдера! — позвала она как-то ночью уже засыпавшую подругу. — Ты не спишь? Мне надо сказать тебе, что ты права! Я не смогу отказаться от моей девочки! Это будет девочка! Я уверена. Она будет похожа на моего отца, а он очень красивый! И будет такая же нежная, как моя мама. А знаешь, как мы её назовём? Эдерой!

— Чинция! — бросилась к подруге Эдера. – Ну, слава Богу! Я знала, что ты всё равно к этому придёшь. Посмотри на себя: ты опять стала прежней Чинцией, и даже ещё красивее! Такое счастье — видеть тебя улыбающейся!

— А ты согласна быть крёстной матерью?

— Конечно! Мы говорили об этом с Андреа, и он сказал, что хотел бы стать крёстным отцом твоего ребёнка, если ты, конечно, не будешь возражать.

— Я? Возражать? — Чинция заплакала. — В моём положении отказываться от такого богатого крёстного...

— Чинция! Перестань! — остановила её Эдера. — Послушай лучше, что мы с Андреа ещё придумали. Со временем мы возьмём третью продавщицу и купим подержанный автомобиль. Андреа обещал подыскать недорогой, но и не совсем развалившийся. А я уже начала брать уроки вождения.

— Я чувствую себя каким-то инвалидом, — улыбнулась сквозь слёзы Чинция. — Вы развернули такую деятельность у меня за спиной! Скажи, неужели вы и вправду не сомневаетесь в том, что я, в конце концов... Ну, ты понимаешь...

— Если честно, то был такой грех. В самом начале. Когда ты думала не о ребёнке, а о его отце. А потом, когда перестала повторять, какой Дарио подлец, я почти успокоилась и за тебя и за... мою тёзку.



Клаудия постепенно смирилась с потерей Андреа, но Леона отнюдь не собиралась сдаваться и придумала ещё один коварный ход.

— Посмотри эти фотографии, — сказала она Клаудии.

— Какой ужас! — отвечала та, едва взглянув. — Зачем ты мне это показываешь?

— Извини. Мне тоже больно видеть, как мой сын занимается любовью с продавщицей. Да ещё и в доме, где они собираются поселиться после свадьбы. Но я хотела, чтоб ты сама убедилась, какие качественные снимки можно получать при умелом владении фотокамерой. Этот тип — фотограф — говорил, что ему всего лишь понадобится залезть на дерево, растущее под окном.

— Леона, мне тошно про это слышать, — не сдержалась Клаудия. — Я, пожалуй, пойду. У меня испортилось настроение.

— Подожди ещё немного. Ты сейчас поймёшь, что это просто гениальный план.

Клаудия слушала больше из вежливости, нежели из любопытства, но Леона говорила так уверенно и убедительно, что в какой-то момент в Клаудии проснулся прежний азарт — захотелось досадить удачливой продавщице, унизить её, заставить страдать. Да, Леона права: ссоры в этом случае влюблённым не избежать! А уж там, если постараться, если повести себя осторожно и разумно, глядишь, и Андреа можно будет заполучить.

Клаудия тут же написала письмо, в котором слёзно просила Андреа ускорить покупку, у её отца, тех злополучных участков, от которых уже отказались однажды Валерио и Серджио. Письмо было отправлено в офис, а еще через несколько дней Клаудия навестила Андреа на даче, когда он был там один.

— Я звонила в офис, и мне дали этот адрес, — объяснила она. — Хотела узнать, получил ли ты моё письмо.

— Да. И собирался позвонить тебе. Но раз уж ты пришла...

— Ты не слишком любезен, — заметила Клаудия.

— Прости. Но здесь, как видишь, такой разор. Я не могу даже предложить тебе стул. Может, пойдём в сад?

— Не стоит. Поговорим здесь.

— К сожалению, — Андреа решил сразу перейти к делу, — у меня нет для тебя ничего утешительного. Участки, о которых идёт речь, — сугубо сельскохозяйственные. Размещение там строительства обошлось бы слишком дорого, так как понадобилось бы подвести соответствующие коммуникации...

— А я так надеялась, — Клаудия заплакала.

— Не надо, Клаудия, — огорчился Андреа. — Не плачь. Я всё же попробую найти покупателя, который хотел бы что-то построить именно в этом районе! Только искать его надо не здесь, а в провинции.

— Ты мог бы это сделать? — оживилась Клаудия.

— Друзьям надо помогать...

— Спасибо! — Клаудия бросилась к Андреа, крепко обхватила его голову руками и поцеловала в губы.

Андреа попытался высвободиться из объятий, но Клаудия буквально впилась в его губы.

— Это поцелуй, — сказала она, отпустив, наконец, Андреа, — который я не закончила тогда, у меня дома. Я хотела, чтобы...

— Клаудия! — решительно остановил её Андреа. — Прошу тебя впредь удерживаться от подобных порывов. Между нами невозможны никакие отношения, кроме дружеских.

— Предлагаешь дружбу? Нет, спасибо. В милостыне я не нуждаюсь, — заявила оскорблённая Клаудия.

— Увы, ничего другого предложить не могу, — развёл руками Андреа, красноречиво давая понять, что разговор закончен и гостье пора уходить.

Фотографии, запечатлевшие тот злосчастный поцелуй, Эдера получила в кафе, где они с Чинцией всегда обедали во время перерыва. Бармен сказал, что конверт оставил какой-то приятный молодой человек. «Андреа!» — догадалась Эдера и действительно увидела его на снимке. Что произошло дальше, вряд ли стоит описывать. Девушки были так ошеломлены случившимся, что не стали даже открывать после перерыва магазин, а поехали домой, где никто не увидел бы их горьких слёз. Не желая говорить с Андреа, Эдера отключила телефон, а на следующий день Чинция отвезла фотографии в офис.

— Вот, возьми, — сказала она, положив перед Андреа конверт, — Эдера больше не желает тебя видеть.

— Чинция, ты в своём уме? Не уходи! — Андреа поднялся из-за стола. — Объясни, что произошло? Я звонил вам весь вечер...

— Забудь этот номер навсегда! — бросила Чинция уже с порога.

— Нет, я тебя не отпущу, пока ты не расскажешь всё по порядку, — преградил ей дорогу Андреа.

— Взгляни на фотографии! Это освежит память! — Чинция оттолкнула Андреа и выбежала из офиса.

Все попытки поговорить с Эдерой оказывались безуспешными. В магазине она не появлялась несколько дней, к телефону не подходила. В бессильной ярости Андреа решил привезти к Эдере Клаудию, и пусть та сама засвидетельствует свою подлость. Но Клаудия как в воду канула. Андреа бросился к матери, надеясь с её помощью разыскать Клаудию.

— Мы не виделись уже дней десять. По-моему, её нет в городе, — ответила Леона как можно более равнодушно, а следующую фразу произнесла с теплотой в голосе: — Сынок, завтра возвращается из поездки Серджио, так что вся семья будет в сборе, и ты мог бы пригласить свою девушку.

Андреа ни минуты не сомневался в том, что Леона причастна к этой отвратительной истории с фотографиями, и сейчас был просто потрясён откровенным цинизмом матери.

— Спасибо, мама, — сухо ответил он, — мне приятно слышать от тебя такие речи, но с приглашением Эдеры придётся немного подождать.

— Вы поссорились? — сочувственно спросила Леона.

— Небольшая размолвка. Ты не волнуйся.

— Ох, мне очень жаль!

— Мне тоже, мама! — многозначительно произнёс Андреа и вышел в гостиную, где на него обрушилась Матильда, которой случайно попались на глаза те самые фотографии.

Она была возмущена поведением молодого хозяина, и не удержалась от соответствующего замечания: дескать, не морочь голову простой девушке, если водишься с другой — с богачкой. Андреа сложно было доказывать свою невиновность, но Матильда, как ни странно, ему поверила, пообещав, что попробует в этом разобраться.

То же самое со своей стороны пыталась сделать и Чинция. Ей пришло в голову, что это обыкновенный фотомонтаж, что Клаудия, а может быть, и Леона, попросту надеялись скомпрометировать Андреа в глазах Эдеры. Но та и слушать ничего не хотела.

— Он изменяет мне в нашем доме! — твердила она. — И хуже всего, что я не могу забыть его. Я по-прежнему люблю его!

— А если любишь, — сказала гостившая у девушек Марта, — то хотя бы выслушай его. Ведь Андреа не зря тебя преследует: наверное, ему есть, что сказать в своё оправдание.

— Нет, не могу! Я боюсь увидеть его лживые глаза, — отвечала Эдера, заливаясь слезами.

Так продолжалось до тех пор, пока Матильда однажды не вручила Андреа телефон и адрес некоего фотографа.

— Только не заставляй меня рассказывать, как я это раздобыла, — предупредила она. — Действуй!

Наконец-то Андреа получил возможность выплеснуть весь гнев, накопленный за эти трудные дни. В ателье он не вошёл, а ворвался, требуя от фотографа немедленно признаться, от кого тот получил свой грязный заказ. Несчастный фотограф, конечно же, пробовал отпираться, говорил, что не помнит имени клиента. Тогда, взбешённый Андреа набросился на него с кулаками, исступлённо повторяя: «Кто тебе заплатил? Кто заплатил?»

— Леона Сатти, — вымолвил насмерть перепуганный фотограф, заслоняя рукой разбитую в кровь губу.

— Умойся и приведи себя в порядок — сказал Андреа глухо. — А потом я отведу тебя, куда следует, и ты сам всё расскажешь.