— А может, ей и в самом деле стоило бы уехать в Милан? Хотя бы на некоторое время, — сказала Чинция.

— Возможно, — согласилась Марта.



По приезде в Торонто Андреа поселился у Бетси и слышать не хотел о том, чтобы навести справки о своём прошлом.

— Я — Джим! Не гони меня! — просил он со слезами на глазах и в такие минуты становился похожим на больного беспомощного ребёнка.

— Я не гоню тебя, — отвечала Бетси. — Я тоже боюсь тебя потерять. Но я не хочу пользоваться тем, что ты не можешь защитить себя. Не хочу, чтобы ты обвинял меня, когда к тебе вернётся память. И потом... тебя наверняка ищут. Полиция в любой момент может сюда нагрянуть. 

— Я спрячусь от полиции.

— Ох, ты рассуждаешь совсем как дитя, — сокрушалась Бетси. — Тебя надо лечить.

— Я здоров! — восклицал Андреа. — Не показывай меня никаким врачам. Если ты это сделаешь, я убегу от тебя!

Но Бетси не могла жить в неведении. В старых газетах она нашла сообщение об авиакатастрофе и отправилась в итальянское консульство.

— Я была в длительной экспедиции в горах, и лишь сейчас узнала об этом происшествии... Мне хотелось бы узнать, не было ли среди погибших одного моего друга — итальянца...

— Как зовут вашего друга? — спросил консул.

— Я не знаю его имени. Он работал с моим мужем... А муж умер...

— Тогда я не смогу вам помочь, — сказал консул.

— Но, может быть, у вас есть фотографии пострадавших? — подсказала Бетси.

— Да, семьи погибших прислали фотографии для опознания. Идёмте, я проведу вас к человеку, который занимается расследованием этого происшествия.

...Джима Бетси узнала сразу же... «Андреа Давила», — повторила она несколько раз про себя, а вслух произнесла:

— Нет, слава Богу, его здесь нет.



Чем ближе был день свадьбы, тем неспокойнее становилось на душе у Клаудии. Поначалу она не могла понять причину этой тревоги, но последний разговор с Францем всё прояснил. Клаудию и прежде смущал цинизм, с каким Франц рассуждал о той или иной сделке, но когда он в таком же, тоне заговорил о её отце!.. Об этом благороднейшем человеке!.. «Как же я смогу жить с ним, если он так пренебрежительно относится к моему отцу и мечтает поскорее отстранить его от дел?» — думала Клаудия. Она отдавала себе отчёт в том, что не любит Франца, но замуж согласилась выйти, потому что считала его надёжным и преданным другом. Теперь же и в этом его качестве приходилось сомневаться. Ей хотелось посоветоваться с отцом, но тогда надо было бы рассказывать всё, начиная с сомнительной продажи участков.

«Значит, я не хочу, чтобы отец узнал всю правду об этой сделке?» — спросила себя Клаудия и честно ответила: «Да, я стыжусь всего, что связано с Францем».

Помучившись ещё некоторое время, она попросила отца о встрече.

— Прости, папа, но то, что я сейчас расскажу, может оказаться для тебя тяжёлым ударом.

— Говори, доченька, у меня крепкие плечи, — подбодрил её отец.

— Речь идёт о контрактах, которые мы заключили с «Недвижимостью Сатти».

— Да? — удивился отец. — Ты проделала отличную работу!

— Ты говоришь так, потому что не знаешь, каким путём это всё было добыто. Папа, не подумай, что я сошла с ума, но мы должны отказаться от тех денег! Я их получила с помощью обмана... Меня вовлекли... Папочка, прости меня, я понимаю, что делаю тебе больно, что это грозит нам разорением...

— Доченька, дорогая, успокойся! Не надо плакать. Хорошо, что ты всё мне рассказала.

— Папочка, спасибо тебе! Я знала, что ты меня поймёшь.

— Мне всегда был понятен интерес Сатти к нашим участкам. Но с другой стороны, я же, не навязывал им этой сделки?

— Папочка, ты не всё знаешь. Франц... то есть я не просто навязала Леоне эту сделку, но и добилась от неё согласия обманом!

— Боже мой, доченька! Что тебе довелось пережить из-за меня!.. Но ты права: мы действительно должны отказаться от этих денег. Не мучайся!

— А что же будет с нами? — опять заплакала Клаудия.

— Не плачь. Как-нибудь переживём. Знаешь, что я сделаю? Пойду в Валерио Сатти и всё ему объясню.

— Папа, это моя вина, и к Сатти должна идти я! — заявила Клаудия.

— Мы можем пойти вместе, — предложил отец.

— Нет! Нет! Я не хочу, чтобы Сатти подумал, что ты хоть как-то замешан в этой постыдной истории!

— Клаудия, ты замечательная дочь! Я всегда это знал, но сегодня ещё раз убедился в этом.



Разговор с Валерио был для Клаудии не менее трудным, чем с отцом. Но она нашла в себе мужество и рассказала всю правду о том, как Францу удалось обмануть Леону.

— Он делал всё в собственных интересах. Однако я не хочу сказать, что тут нет моей вины. Я была под его влиянием... Я даже согласилась выйти за него замуж.

— Не надо так волноваться, — попытался успокоить её Валерио.

— Простите, — смутилась Клаудия. — Я, наверное, выгляжу, чересчур, эмоциональной, но в этой ситуации трудно проявлять сдержанность... Я продолжу?

— Да, пожалуйста!

— Вчера я всё рассказала отцу, и он поручил мне сказать вам, что аннулирует контракт. То есть мы возвратим вам деньги!

— Я всегда уважал вашего отца и поэтому был очень огорчён его поведением в истории с участками. Но теперь мне известно, что он тут ни причём, и я очень рад этому, поверьте!

— Спасибо, я передам отцу.

— Что же касается его намерения расторгнуть контракт, то я не могу с этим согласиться. Жест вашего отца, безусловно, благороден, но и я всегда уважал свою подпись. Даже если она была получена обманным путём...

— Нет-нет! Отец будет огорчён. Он сам захочет прийти к вам...

— А вы его постарайтесь убедить не делать этого. К тому же, я уже нашёл применение тем участкам. Мы планируем создать там культурный центр для детей. Это была идея Андреа. Вы ведь знакомы с ним?

— Да. Я любила его...

— Ну вот, мы хотим сделать это в память Андреа и моего брата.

— Простите, а что, если?.. Клаудия на секунду задумалась. — Мне пришло в голову это сейчас, но отец, думаю, не станет возражать. Что бы вы сказали о совместном проекте с моим отцом? Расходы — в равных долях.

— Согласен! Но, передайте отцу, что я ставлю одно условие, — загадочно улыбаясь, сказал Валерио. — Этим проектом будете заниматься вы! Да, с завтрашнего дня можете оформлять здесь свой офис.

— Вы и впрямь этого хотите? — спросила обескураженно Клаудия.

— Да! Вы молоды, энергичны. А самое главное, благородны и чистосердечны.

— Спасибо вам! Я примусь за работу с большой радостью!

В тот же день Клаудия сказала Францу, что замуж выходить не будет, поскольку у неё такие же «устаревшие взгляды на порядочность», как и, у её отца. Франц пришёл в негодование: стал перечислять всё, что он сделал для семьи де Ренцис, и обвинять Клаудию в неблагодарности.

— Ошибаешься, — спокойно ответила Клаудия. — Вот гонорар за твои услуги. Ты старался всех обмануть и в результате проиграл. А два благородных человека, Валерио и мой отец, стоило им только встретиться, договорились о прекрасном совместном проекте!

— Клаудия, ты не можешь так со мною поступить! — взмолился Франц. — Я люблю тебя.

— Не надо, Франц, — остановила его Клаудия. — Тебе не удастся меня разжалобить, потому что теперь я знаю истинную цену твоей любви. Забирай свой чек и уходи, пожалуйста.

— Ты ещё пожалеешь об этом! Таких людей, как я, неразумно делать своими врагами!



Манетти понимал, что, не располагая ни одним прямым доказательством, а только косвенными, он не может еще раз предстать перед Мартой. Она имеет полное право послать его подальше с его умозаключениями, особенно если узнает, кто отец Эдеры. Леона Сатти причинила Эдере столько зла, так почему же Марта должна верить, что Валерио Сатти тут не причем?

Ситуация ещё более осложнилась, когда стало известно о браке Эдеры с Андреа и о завещании Серджио. Ведь Марта может предположить, что всю эту историю Сатти придумали только затем, чтобы сохранить за собою половину состояния, принадлежавшего теперь Эдере. А стоит Эдере вторично выйти замуж — и денежки уплывут! Вот на этот случай хитроумные Сатти и могли подстраховаться, так сказать, кровным родством.

«Эх, если бы найти этот медальон! Только он является неопровержимым доказательством, способным убедить всех.

Манетти попытался расспросить о медальоне Чинцию, но получил такой мощный отпор, что едва унёс ноги. Чинция обозвала его грязной ищейкой и обещала разбить о его голову калькулятор, случайно подвернувшийся ей под руку.

Не представляя, что ещё предпринять, Манетти додумался привезти к монастырю выжившую из ума Катерину: может, старуха узнает ту самую дверь, у которой видела когда-то девочку с медальоном. Однако монахиня сказала ему, что несчастную Катерину они совсем недавно похоронили.

— Какая беда! — на лице Манетти появилось неподдельное выражение горя.

— Вам плохо? — испугалась сестра Филомена. — Вот, выпейте воды... Катерина прожила долгую праведную жизнь и отошла с миром...

— Да, вы правы, — рассеянно произнёс Манетти.

— Душа Катерины ещё витает среди нас, но скоро она успокоится на небесах, — продолжала между тем сестра Филомена. — Завтра мы будем служить молебен по усопшей. Приходите.

— Да, — повторил Манетти и вдруг, словно испугавшись чего-то, взволнованно спросил: — А вы знаете, что имела в виду Катерина, когда говорила об ангеле, будто бы унесшем девочку? Не хотела ли она сказать, что малышка умерла, и душа её вознеслась к ангелам?


— Нет! — засмеялась сестра Филомена.

— Почему вы смеётесь? — растерялся Манетти, не ожидавший от монахини такой реакции.

— Да потому, что вы сейчас разговариваете с ангелом! Для Катерины все монахини были ангелами.