Этот вопрос Манфред и задал Лотте, когда та появилась у него в доме.

— Полицейские доставили Хильду в больницу, — пояснила Лотта, — и там она долго находилась между жизнью и смертью. А затем была тюрьма, где сотрудники госбезопасности подвергали твою жену пыткам. Её тело всё испещрено шрамами. Но Хильда молчала и не предала тебя!

— И всё-таки, — продолжал настаивать Манфред, — почему она не приехала сама? Теперь ведь это не сложно сделать.

— Хильда больна. Твоя женитьба на итальянке совсем её подкосила.

— Только не трогай мою жену, она тут ни при чём, — строго сказал Манфред. — Ответь лучше, где я могу найти Хильду. Адрес, телефон?

— Твоя жена Хильда! — возмущённо прервала его Лотта, оставив без внимания вопрос об адресе и телефоне. — Она бедствует, а эта итальянка пользуется всеми благами.

— Моя жена работает, и «блага» достигнуты её трудом тоже!

— Хильда согласна дать тебе свободу. Живи со своей итальянкой! Но твоя истинная жена нуждается в материальной помощи.

— Я готов обсудить с нею сложившуюся ситуацию. Только ведь Хильды нет в живых! — с уверенностью заявил Манфред. — Твоё поведение меня в этом убедило. Ты попросту вздумала заняться шантажом!

— Можешь считать меня шантажисткой, — невозмутимо ответила Лотта. — Но я предлагаю всего лишь компромисс, который избавил бы тебя от скандала и от судебного процесса.

— Никогда не поверю, что такое гнусное предложение могло бы исходить от Хильды!

— Знаешь ли, под влиянием страданий и голода люди меняются, — возразила Лотта.

— Допустим, — согласился Манфред. — И сколько в этом случае будет стоить моё благоразумие?

— Для начала достаточно и пятидесяти тысяч.

— Ты, должно быть, сошла с ума! Я не дам тебе и марки!

— Значит, прибегнем к помощи правосудия? — пристально посмотрев на Манфреда, Лотта направилась к выходу.

— Нет, подожди. Я дам тебе пять тысяч марок.

— Не меньше двадцати тысяч!

— Тогда убирайся вон! Немедленно! — пришёл в ярость Манфред.

— Что ж, ты упустил возможность мирного решения конфликта, — с сожалением произнесла Лотта. — Эти деньги нужны для того, чтобы Хильда могла немного подлечиться и приехать сюда.

— Скажи, где она находится, и я сам отвезу ей деньги.

— Да как ты не поймёшь, что в таком состоянии она просто не может показаться на люди!

— Ладно, возьми этот чек, но в следующий раз я буду разговаривать только с Хильдой!

Рассказав всё это Андреа и Валерио, Манфред с горечью добавил, что Чинция, кажется, в чём-то его подозревает.

— А почему бы тебе не сказать ей правду? — спросил Валерио. — Уверен, Чинция всё поймёт.

— Я сделаю это, как только увижусь с Хильдой, — ответил Манфред. — Если такая встреча вообще произойдёт.

— Боюсь, этого не случится, — высказал свои опасения Валерио. — Та женщина просто шантажирует тебя, понимая, что если ты не хоронил Хильду, то не можешь быть до конца уверенным в её смерти.

— Да, похоже на то, — согласился Манфред. — Перед самым отъездом в Рим у меня был телефонный разговор с Лоттой. Она сообщила, что Хильда готова дать мне развод, но намерена получить аванс... Я в сердцах бросил трубку...

— У меня нет никаких сомнений, — заключил Валерио, — что надо привлекать на помощь Манетти.



Звонок Валерио раздался в доме Манетти как раз в тот момент, когда туда вошла синьора Мадзетти.

— Простите, я позвоню вам сразу же, как только поговорю с агентом по защите несовершеннолетних, — пообещал Манетти.

— К нам поступили документы, по которым вы получаете право на усыновление Дженнарино, — сообщила гостья.

— Хвала Господу! — воскликнул Манетти. — А где же Дженнарино? Почему вы его не привели?

— Он снова сбежал, — в бессилии развела руками синьора Мадзетти. — Я надеялась увидеть его здесь, но теперь придётся сообщить в полицию.

— Да, пожалуйста, сообщите, — согласился Манетти. — Я не могу даже предположить, куда он подался, на сей раз. О горе! Такой малыш в огромном городе!..

Плачущая Лючия проводила гостью до двери, а Манетти в отчаянии стал молить о помощи святого Дженнаро:

— О, святой Дженнаро, наш покровитель! Помоги мне разыскать сыночка! Я люблю его, святой Дженнаро... Если я не найду его, то застрелюсь!..

— Боже мой! — испугалась Лючия. — Он и вправду может застрелиться! Гаэтано, Гаэтано, мы найдём Дженнарино, он не мог далеко убежать...

— Я зде-е-есь... — заголосил Дженнарино из своего укрытия.

— Лючия, ты слышала? — встрепенулся Манетти. — Это Дженнарино!

— Значит, вы меня любите? — произнёс рыдающий Дженнарино, выходя из-за шкафа.

— Сынок, радость моя! — бросилась к нему Лючия. — Не надо плакать.

— Теперь тебя никто у нас не отнимет, — целовал мальчика Манетти. — С тобой твои папа и мама. Любимый наш, дорогой...



Манетти пообещал навести справки о Хильде с помощью своего приятеля Филиппо — итальянца, живущего ныне в Германии.

— Думаю, что очень скоро мы привлечём эту шантажистку к ответу, — с уверенностью сказал он Манфреду. — Пока вы будете гулять на свадьбе синьоры Эдеры, Филиппо добудет всю нужную информацию. Не расстраивайтесь, смотрите веселее! Вы ведь, приехали, чтобы разделить радость с новобрачными?

— О венчании Андреа и Эдеры мы узнали только здесь, но, разумеется, будем счастливы на нём присутствовать, — впервые за последние дни Манфред улыбнулся. — Спасибо вам. Возможно, вы избавите нас от этого кошмара.

Накануне венчания Эдера спросила отца, отчего он кажется невесёлым.

— Я вспомнил о Бианке, о нашей свадьбе, — ответил Валерио.

— Расскажи мне, — попросила Эдера.

— Мы венчались в маленькой церквушке... Свидетелем у меня был Серджио, мой бедный брат. Он волновался, кажется, больше, чем я. Ещё было несколько друзей и родственников Бианки. Ну и, конечно, Матильда...

— А как выглядела мама?

— Она была прекрасна! Когда она подошла к алтарю в своём белом платье, то казалась девочкой. У неё была такая нежная улыбка... Мы смотрели друг на друга, и нам казалось, что это счастье любви будет длиться вечно...

— Но ведь ты и сейчас её любишь, — сказала Эдера. — И она оттуда продолжает тебя любить. А, кроме того, есть ещё я.

— Да, конечно, — согласился Валерио. — Ты так похожа на мать! Тот же взгляд, та же нежность... Видишь, какой я глупый: навожу на тебя грусть.

— С тобой мне никогда не бывает грустно, — поцеловала его Эдера.

— Спасибо, радость моя. Завтра в церкви, я уверен, рядом со мной будет и твоя мама.



Первое поздравление Эдера и Андреа получили от священника, только что совершившего обряд венчания.

— Дорогие мои, — сказал он взволнованно, — как приятно видеть вас соединёнными в браке именно здесь, в церкви монастыря, который принял когда-то Эдеру маленькой девочкой. Пусть благословение Мадонны пребудет с вами всю вашу жизнь!

Слёзы мешали говорить Валерио, и он сумел только произнести: «Будьте счастливы!.. Я — с вами...»

Не стеснялась своих слёз и Матильда, держащая за ручку маленького Валерио.

— Ну что ты, — поцеловал её Андреа, — перестань плакать. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю!

— Я и не плачу вовсе, — ответила Матильда. — Просто каждый раз во время венчания у меня почему-то начинается насморк.

Затем новобрачные попали в объятия гостей. «Поздравляю! Поздравляю!» — наперебой говорили Чинция, Манфред, Дальма, Клаудия, Казираги, отец и сын Джиральди...

— Матушка! — крикнула Эдера стоящей в сторонке Марте. — Я не могу к вам пробиться.

Гости, поняв свою оплошность, расступились, и Эдера подбежала к Марте, прижалась к ней: «Мама Марта, дорогая, любимая мама Марта!..»

— Ты звала меня так, когда была совсем малюсенькая, — тоже не удержалась от слёз Марта. — Доченька моя, как я рада слышать это от тебя снова! Будь счастлива. Сынок, — поцеловала она подошедшего к ней Андреа, — доверяю тебе мою девочку. Я всегда желала для неё самого хорошего, и теперь вполне довольна.


Глава 23


Лишённый права на адвокатскую деятельность, Франц понимал, что найти работу будет непросто, однако он не хотел связываться с фирмами заведомо мошенническими, для которых его подмоченная репутация была своеобразной находкой. Все заманчивые предложения со стороны таких фирм отвергались Францем без сожаления: он не терял надежды отыскать какого-нибудь чудака вроде Валерио Сатти, верящего в то, что люди способны иногда меняться к лучшему.

Один из немногих приятелей, оставшихся у Франца ещё со времён студенческой юности, дал ему рекомендательное письмо к Мелоди де ля Фуэнте — даме весьма влиятельной в деловых кругах не только Италии, но и всей Западной Европы. Так, по крайней мере, характеризовал её бывший однокашник Франца.

Отправляясь в Испанию, где проживала Мелоди де ля Фуэнте, счастливый обладатель заветного письма не предполагал, что влюбится в эту женщину с невероятной, безумной страстью. Удивительного в том ничего не было, поскольку большинство мужчин реагировали на Мелоди именно таким образом. Лишь самые стойкие или самые проницательные усматривали в её броской ослепительной красоте холодность и развращённость. Но всякий отважившийся высказать подобную точку зрения в среде многочисленных обожателей Мелоди, рисковал накликать на себя их гнев и прослыть злобным жёноненавистником. Франц, как выяснилось, не принадлежал к числу последних и, едва взглянув на Мелоди, тотчас же готов был произнести: «Я раб твой. Повелевай и властвуй!»

Мелоди отнеслась к нему благосклонно, поручив для начала не слишком сложное, но достаточно заковыристое дело, с которым Франц справился блестяще. Далее последовали другие поручения, и вскоре Мелоди дала понять, что видит в новом сотруднике незаменимого помощника и друга. Осмелев, Франц признался Мелоди в любви, не рассчитывая при этом на взаимность. Когда же он услышал, что его богиня давно ждала этих слов, то и вовсе потерял голову.