В дверь палаты просовывает голову медсестра.

— Синьор Алонзо Моретти, — представляет она посетителя.

Скрипнув зубами, киваю, соглашаясь принять неуёмного старикана. Другие, блять, старики в его возрасте спокойно себе цепляют дам бальзаковского возраста на спокойных курортах для пенсионеров, а этот всё никак не уймётся. Гарцует молодящимся жеребцом и не торопится выпускать власть из своих рук.

— Лина, цветочек… — на ломаном русском произносит дед. Он останавливается возле кровати и скрещивает сухие пальцы. На нём чёрный, строгий костюм и белоснежная рубашка. — Очень жаль, что это случилось, — продолжает на итальянском. — Будь осторожна. Ты носишь под сердцем моего правнука!

— Дед, скажи что-нибудь поприятнее. Это судороги. Они случаются у всех! Лина побудет в больнице ещё несколько дней и…

— Нет! — обрывает дед и смотрит на нас по очереди острым взглядом. — Вы что, не понимаете? Фабио Росси уже… позвонил мне и обвинил в попытке инсценировки несчастного случая. Он считает, что больница — это лишь предлог, чтобы спрятать виновницу и дать ей сбежать. Росси уже щёлкают затворами пушек едва ли не на пороге моего дома! Поэтому вы оба… возвращаетесь домой. Врач заверил меня, что опасности для жизни Лины и малыша нет!

— Но…

— Я нанял специалистов. Медики будут дежурить в доме. На всякий случай… Мои слова не подлежат обсуждению, — сурово добавляет дед и разворачивается. Замирает на пороге палаты. — Даю тебе десять минут, чтобы ты… успокоил свою женщину. Лимузин ждёт внизу.

Дверь закрывается за моим стариком. На несколько секунд повисает тишина. Потом я матерюсь вслух, не беспокоясь о том, что это слышит Лина, и возможно, мой малыш.

— Ты слышала? У меня всего десять минут… — выдыхаю и резко отбрасываю одеяло в сторону. Задираю рубашку до самой груди и мягко целую живот девушки. — Знаешь… Когда родится наш сын, я воспитаю его непреклонным. Он не будет зависеть от законов семей. Я хочу, чтобы он стоял во главе всего и мог наплевать на правила…

Наш. Я… впервые сказал это слово.

До этой минуты я всегда говорил мой.

Мой сын. Не наш.

А сейчас… он наш. Он — стал нашим.

Я не понимаю, как такое возможно? Я думал, ледяному сердцу бандита не чужда любовь. Я ошибся.

Мне кажется, я кое что понял. Что-то очень важное. В тот момент, когда едва не лишился Лины. Она — моё сокровище. Она перевернула весь мой внутренний мир вверх тормашками. Ворвалась в мою дьявольскую душу как всемирный шторм. Перевернула там всё, выкрутила наизнанку.

А страшная ситуация возле бассейна ясно дала мне понять, что Лина теперь моя. Навсегда. Между нами, зародилось нечто большее, чем сраный контракт. И вряд ли я отпущу её от себя хоть на миг. Я думал, её миссия проста — родить, получить деньги и убраться куда подальше обратно в свою Россию. Но что-то изменилось. Что-то больно укололо меня в самое сердце. Новые чувства. Ощущения. Эмоции. Сумасшедшие! Которые я прежде не испытывал никогда. Эти чувства… Они сильнее десятибалльного урагана и двадцатиметрового цунами.

Моя она. Моя Ли-на.

Я готов собственными руками пристрелить Фелицию и оградить Лину от того, чтобы она отдала этой холеной сучке нашего малыша. Я хочу… чтобы моей женщиной, моей женой, моей судьбой… стала Алина.

Опускаясь поцелуями ниже, я раскрываю языком дрожащие лепестки, скользкие от влаги. Вкручиваюсь языком в волшебную дырочку Лины, всасываю розовую, сочную мякоть её киски. Она течёт шелковистой смазкой на мой язык. Кажется, я ещё никогда не делал куни так часто, как делаю это ей. Мне нравится лизать и лакать её соки… Несколько резких движений языком хватает, чтобы Клубничка затряслась от оргазма. Шаловливая ручка Лины накрывает мой пах, сжимая мощный стояк через ткань брюк.

— Ты хочешь меня, Леон?

— Всегда….

Лина тянет змейку вниз и встаёт, сбрасывая рубашку через голову. Опускается на кровать на четвереньки так, что её попка, и мокрая от влаги киска, находятся напротив бугра в моих трусах.

— Возьми меня сейчас. Здесь. Пока нет никого из посторонних…

Клубничка едва не умоляет её трахнуть. Мне остаётся только вынуть потяжелевший член и засадить его до самых яиц, трясясь от похоти.

Я накачиваю её раз за разом, вколачиваясь до основания, без ума от похоти и горящего в крови адреналина. Опасность для жизни Лины только подстегнула наши желания. Хочется… трахать её, как в последний раз, и выдоить яйца досуха. Заклеймить, как свою женщину, и не отпускать…

Ни-ког-да.

Глава 10.

Мы покидаем больницу почти сразу же. Ведь опасности никакой нет, но Моретти подстраховался, и я знаю, что в доме будут дежурить медики. На всякий случай. Возвращение в поместье Моретти не вызывает у меня бурной радости.

Краткий миг жаркого единения миновал, и снова приходится столкнуться с реальностью, в которой над нашими головами сгустились тучи неприятностей.

Кажется, Леон чувствует мои эмоции и старается меня приободрить. Потому что как только мы выходим из машины, Леон берёт меня за руку. Он крепко сжимает мою ладонь, переплетая наши пальцы в крепкий замок. Мы вышагиваем по идеально чистой дорожке из дорогого камня вдоль сада, направляясь к особняку.

На крыльце нас встречает прислуга. Они улыбаются и приветствуют господина тёплыми фразами, напоминая голодных котят, которые ластятся к ноге хозяина, выпрашивая лакомство. А вот главную королеву поместья я не вижу. Нигде. Фелиция ни разу так и не поинтересовалась о моём самочувствии. Тем более, даже сейчас, не вышла поприветствовать. Да и всё равно мне на выдру. Со мной мой знойный мужчина, который ни на шаг от меня не отходит. Это всё, что мне нужно прямо сейчас.

— Идем, Лина, хочу тебе кое-что показать.

— Что, Леон? — я заинтересованно смотрю на Моретти, гадая, чем он хочет меня порадовать.

— Сюрприз, — он довольно улыбается, подмигивая. — Думаю, тебе понравится. У меня есть для тебя хорошие новости.

Итальянец намеревается меня взбодрить после страшного случая. И это невероятно приятно. Интересно, что он задумал?

— Звучит заманчиво, — слабая улыбка пленит мои губы.

Мы входим внутрь дома, направляемся в сторону личного кабинета Леона. Пока что ситуация кажется мне весьма загадочной. Он ведь редко кого подпускает к порогу личного кабинета. Только охрану. Или своих очень важных партнёров.

Правда. Зрение меня не обманывает. Мы и правда подходим к массивной и тяжелой двери из красного дерева, покрытой блестящим лаком.

Леон открывает дверь, любезно приглашает меня первую пройти внутрь. И вот я здесь. В святая святых самого опасного человека во всей Италии.

Он никогда прежде не приглашал меня в свой кабинет. Леон никому не позволял здесь находится. Даже Фелиции. Кабинет, обычно, со всех сторон надёжно охраняли его верные шакалы.

Здесь прохладно, изысканно, пахнет элитными сигарами, и привычным парфюмом Леона. Это его запах — мой любимый микс похоти и греха. Запах моего мужчины. Горячего итальянского жеребца. Я узнаю его. Я от него дурею.

Как ненормальная, опустив ресницы, я с восторгом втягиваю ноздрями воздух до опьяняющего головокружения. Я будто пьяна им. Всецело. Греховно. Нет пути обратно. Дьявол Моретти украл и поработил мою невинную душу. Мне кажется, я не смогу вырваться из этого дикого плена. Никогда.

В кабинете мафиози чувствуется особый стиль и пестрящий необыкновенной роскошью интерьер. Не царский, но богатый, по-своему. Кругом дорогая, резная мебель из редких пород тёмного дерева. Напротив большого панорамного окна стоит письменный стол, на котором я вижу изумительную статуэтку в виде гордого льва, выплавленного из чистой бронзы. Властный и важный. Такой же как и его хозяин — Леон. Лев, значит. Неудивительно и символично. Девиз Леона — быть королём. Везде и во всём.

Просторное помещение окружают высокие шкафы, заваленные книгами и папками. М-м-м… Значит именно здесь могущественный король мафии воротит свои тёмные делишки? Дух захватывает. Подумать только… Я — любимая пассия властного криминального авторитета.

Великий Моретти пригласил меня в своё логово. Это поразительный шанс… Я бы могла… Могла воспользоваться им. И, схитрив, передать важную информацию похитителям Серёжи.

Проклятье! Опять я за своё?! Грязные, отвратительные мысли. Надо гнать поганой метлой вон из головы.

Но мне не хочется больше шпионить. Мне и правда больше не хочется быть крысой и подставлять Леона. Он ведь… Так добр ко мне. Он заботится обо мне, он заставляет меня улыбаться, он угрожает жестокой расправой всем тем, кто угрожает причинить боль мне или обидеть недобрым словом. Он спас меня. Тогда, в бассейне. Испортил свой дорогой костюм. Не думал больше ни о чём. Он поступил как настоящий герой. Если бы не Леон… Если бы ещё хоть минута… Опоздай бы он хоть ещё на одну минуту! Наверно, я бы больше никогда не открыла глаза.

— Нравится комната? — Леон плотно прикрывает дверь и подходит ко мне. Мелкими шажками я отступаю назад и попкой упираюсь в край стола. Странный вздох вылетает из моего рта.

— Бесподобна! Значит, здесь ты работаешь? — интересуюсь. Но сложно контролировать мысли и строить в голове фразы, когда голову потихоньку окутывает сладкий дурман.

— О да. А это… — он делает два широких шага и прижимает меня бедром к столу, будто берёт меня в плен.

Боги!

Я чувствую его чертовски твёрдую эрекцию, мгновенно вставшую в штанах. Она жжет меня даже через плотную ткань одежды. В трусиках начинается всемирный потоп.

Какая же ты всё-таки сучка похотливая, Лина!

Я думаю о сексе больше, чем делаю за день вдохов.

— А стол? Нравится? — Леон алчно смотрит на мои губы, будто уже вгрызается в них зубами, прижимает на максимум к краю стола, так сильно, что мне становится нечем дышать. И проводит рукой сначала по полированной глади стола, а потом плавно скользит ею к моему бедру. Накрывает ладонью ногу, скользит по ней вниз. При этом продолжает пристально смотреть мне в глаза, окуная в свои порочные и ледяные омуты безграничной власти — глаза хищника.