— Говори! Что случилось?

— Я д-думала ты знаешь. Может мерзавцы т-тебе рассказали?

— Гниды ничего мне не говорили! Они неделями держали меня в зассаном подвале! Если бы ты только знала через какую срань я прошёл… — нагнетает грозовые интонации в голос.

— Знаю. Понимаю. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь!

— Нам нужно придумать план, как забрать тебя у итальянского гондона! Я заберу тебя к себе, малыш. Но пожить, наверное, пока придётся у Павлика в деревне. Здесь хорошо. Чистый воздух. Природа. Натуральная и полезная жратва.

— Не могу. Я… Я-я-я…

Ну как ему сказать? Сложно, чёрт! Боже!

— Лина, говори. Я не могу долго висеть на проводе. Рискованно, — сердито предупреждает.

— Я… беременна, Серёжа.

Бах. Сердце в груди врезается в рёбра и будто взрывается, разлетаясь на осколки, как снаряд.

— Беременна? — ревёт диким медведем. — Стоп. Чего? Я сейчас откинусь на месте! То есть ты… почему не сказала ничего? То есть они тебя… беременную вынудили лечь под мразь бандитскую?

— Нет! Ох, нет! — сердце грозится вылететь из груди. — Этот ребёнок… он не т-твой, — шепчу, едва не умирая. — Это ребёнок Леона. Понимаешь?

— Ах ты ж блядь! — я взвизгиваю, когда слышу мощный грохот на заднем плане в динамике. — Получается, пока я там срал под себя, привязанный к стулу и жрал протухшие консервы, каждый час получая по морде, ты там со своим ёбарем итальянским кувыркалась?! Пехалась? На хую убийцы вертелась и орала во все гланды? Хорошо так оттянулась, дрянь? А? Паскуда… Ещё рожать ему собралась? ДА?! Почём пиздой детородной торгуешь, милая?!

— Нет, Сергей! Нет! — от потока грязного мата хочется спрятаться, забиться в угол, перестать дышать. — Не говори так! Серёжа, умоляю! Пойми!

— Паскуда… продажная. Я подыхал, думал о тебе, а ты в это время богатеям детей рожаешь! Пелёнки норковые заготовили уже?!

Хочется уши зажмурить. Оглохнуть и ослепнуть хочется.

Исчезнуть. Навсегда. Как снег на солнце растаять. Чтобы не чувствовать тех проклятых мучений, который я чувствую прямо сейчас.

— Не говори со мной так, Серёжа! — прошу, пытаясь не повышать голос. — Ты не знаешь… Не знаешь всего!

— Не говорить с тобой так? — горько вздыхает. — Мне больно. Больно, понимаешь? Ты моё сердце в грязи утопила, в душу мне харкнула. Как мне после этого с тобой разговаривать? Ты залетела, да? Алина!

— Да. Но я… Но я как суррогатная мать!.. У нас контракт. Сделка. Чтобы спасти Катю.

Вру. Вру. Вру.

До пелены перед глазами.

Обманывая его. Леона. И себя.

Дрянь я. Тварь. И шлюха.

А ещё трусливая овца, которая боится сказать правду. Просто тупо боится признаться!

Господи. Боже. Прости!

Стыдно мне. Страшно. Горько.

Больно душе. До сумасшествия! Как же мне боль-но.

Не могу. Я не могу. Сказать всю правду.

Я слабое, трусливое существо.

— Так получилось, Серёжа… Ты же помнишь, — шепчу. — Помнишь, как всё начиналось? Я ради тебя под бандита легла. Ради спасения твоей жизни, С-с-серёжа…

— Гондон натягивать не пробовала? — зло спрашивает.

Реву в кулак, заглушая рыдания. Стараюсь не шуметь. Но как же больно… Ад в груди!

— Он не любит так.

— ЧЕГО?! Давай, расскажи мне, сколько раз за ночь он тебя на хуе проворачивал, как подстилку! — злобно рычит Серёжа. — Как он тебя ебать любит… Ну же. Давай! Мне ссать было больно, чуть все яйца не отколотили… А ты расскажи, какой большой и толстый ствол у твоего богатого итальяшки.

— Всё не так… Не так. Таблетки не сработали. Это случайно получилось. И я… не смогла сделать аборт. Это же ребёнок. Не смогла убить его…

Серёжа в ответ рычит, как дикий вепрь.

— Когда Моретти узнал… Приказал оставить. Им нужен наследник. Я должна родить его и отдать семье мафиози. А они взамен спасут Катю, оплачивают дорогостоящее лечение..

— Катю…

— Да, Катю. Сестрёнку. Она в коме после аварии… У меня не было выбора. Не было…

В ответ слышится гнетущая тишина, разрывающая давлением барабанные перепонки. Малыш в животе начинает беспокойно крутиться и толкаться. Всюду. Он недоволен. Он чувствует, что мамочке плохо и ведёт себя так же. Ему не нравится этот разговор, не нравится поток моих бешеных эмоций.

— Не было выбора… Я понял, — глубокий выдох.

— Успокойся, пожалуйста. И выслушай меня. Всё так закрутилось, завертелось… Я не смогла сделать аборт. И на лечение Кати денег нет… А ты? Недоноски бы п-прикончили тебя. Из-за меня. Я же не смирюсь с этим, понимаешь? Если из-за меня убьют человека. Когда я забеременела, Леон выгнал меня. Обвинил во лжи. Думал, я специально не предохранялась… Но всё не так. Я пила таблетки. Они не сработали. Вот он и выгнал. На аборт отправил. Но потом это наследство… И Алонзо ещё, — отчаянно, на одном вдохе тараторю я. — В общем, только лишь с этим условием Моретти оставил меня рядом с собой. Я снова могла шпионить. Лишь только так.

— Какой месяц? — с укором рычит он.

Два слова. Всего два слова он смог выдавить из себя в ответ на мою длинную исповедь.

— Шестой.

— Значит, родишь ему отпрыска и всё? Свободна? Сейчас не можешь уехать?

— Нет.

— Как же складно ты врёшь, любимая, — «любимая» он прошипел с особым ядом. — Ты его шлюха, да? Втюрилась? В этого монстра бездушного и жестокого? В убийцу. В мясника! В чудовище черноглазое!

— Замолчи! Прекрати!

Новый поток слёз выплёскивается наружу.

Не хочу ничего слышать. Мне больно. За Леона. Когда Сергей его оскорбляет. Как будто не обзывает словами, а бьёт кулаками. Нет. Не Леона. А меня избивает. Боль от слов Серёжи чувствуется так же остро, как от настоящих ударов.

— Моретти не человек! Если бы ты знала, сколько смертей отпечаталось на его ублюдских руках! Ужасный, не знающий жалости и ничего доброго выродок! Исчадье ада. Отребье природы! Таких отстреливать и сжигать живьем на кострах справедли…

— Нет. Он не такой! — реву, отмахиваясь, перекрикивая своего парня. Теперь уже точно — бывшего. — Леон был ко мне добр. Он заботится. Лечение Кати оплачивает.

— Да пошла ты, — перебивает, схаркивая. — Шлюха. Грёбаная. Циничная подстилка убийцы! Иди дальше, соси его хуй! Совет вам да любовь!

Связь обрывается.

В телефоне раздаются монотонные гудки.

Глава 21.

Неимоверным усилием воли я заставляю себя забыть о гадком разговоре с Серёжей. Да, я понимаю, у него шок. Возможно в плену его сильно сломали, подорвав психику. Логично.

Я очень надеюсь, что он одумается. Хотя бы просто попросит прощение за свои гадкие слова. Я всем рисковала ради него! Несколько месяцев назад я отдала себя на растерзание опасному зверю.

Ради Него, Серёжи, я легла под зверя, под опасного убийцу. Тогда я считала Моретти самым опасным, жестоким монстром… Ради спасения любимого стала шлюхой, постельной игрушкой мафиози.

Первое время я от Леона не видела ни нежности, ни человеческого отношения — я была для него дыркой, сексуальной игрушкой, не более того! Я опустилась на дно ради него, Серёжи. Но он… не оценил мою жертву.

Я слишком наивная и добрая девушка. В этом, пожалуй, кроется мой самый главный недостаток, как личности.

Да. Теперь у меня открылись глаза на правду. Я была безумно глупа, считая, что у нас с Сергеем что-нибудь получится после того, как я была игрушкой Моретти.

Не получилось бы. Никогда. Ничего. Самообман. Я лгала себе всё это время. Я оправдывала своё влечение к Леону спасением жизни Серёжи.

Но теперь шоры с глаз упали.

У нас с Серёжей не получилось бы любви — моё сердце похитил черноглазый мафиози.

Но теперь не получится даже простого, нормального человеческого общения! Особенно после тех гадостей, что он выкрикнул мне в трубку. Мерзавец! Как он мог? Будто бы ноги об меня вытер и сбежал.

Не делай добра — не получишь зла.

Хотя, во всём нужно искать плюсы. Если бы я не пожертвовала собой, если бы не забеременела — не встретила бы мужчину своей мечты.

Я приняла решение — забыть всё, что меня связывало с Сергеем. Его в моей жизни больше нет. Даже, как тени. Ведь в моей жизни появился другой мужчина. И этот мужчина стал моим личным раем. Моей греховной и ненормальной зависимостью.

Я должна забыть всё плохое, что есть в моей жизни. Мне хочется остаться с Леоном, но проклятый телефон, с которого я отправляла сообщения, служит для меня сильнейшим укором. Я думаю о том, что из-за меня Леон потерял часть денег, поставки срывались. Кажется, были потери даже среди людей мафиози. Разумеется, это грязный бизнес и он всегда несёт в себе опасность. Не я толкала всех этих людей на преступления. Не я… Но я обманываю любимого. Это угнетает меня больше всего на свете.

Я не могу ему признаться. Не могу! Сотню раз хотела это сделать. Но я боюсь… Гнева его боюсь. Предательницей оказаться боюсь!

Я трусливое ничтожество. Знаю. Не хватает мне смелости сказать правду. А вдруг наши отношения изменятся? Вдруг Леон мне не простит обмана. Он ведь непредсказуемый человек. Криминальный авторитет. Мясник. Убийца. Зло вне закона.

Сложно. Очень, очень сложно жить. Может быть, когда-нибудь, когда пройдёт время и всё забудется, я смогу рассказать ему правду? Когда наш сынишка родится. Вырастет. Потом ещё и доченька появится…

Ох, куда меня понесло? А что с контрактом? Любит ли Леон меня на самом деле? Отменит ли он сделку между нами? Сделает ли мне… предложение руки и сердца? Я бы очень этого хотела. Пожалуй, нам стоит поговорить по душам. Но опять же я боюсь… услышать то, что мне не понравится. То, что меня расстроит и уничтожит моё сердце.

Я голову ломаю, раздумываю о том, как поступить. Покаяться Леону? Но тогда он… не простит предательства. Он же бандит. Такие, как он, не жалуют второго шанса. В его деле ошибок быть не должно. Иначе, он бы не был мафиози. Отберёт малыша, а меня точно убьёт!