Я поворачиваюсь и взглядом прошу пощады.


– Прохор Петрович, но я правда ничего не знала, я правда ни в чем не виновата, – вой рвется из горла, но его выражение лица ни на миг не меняется.


– Эти ваши слезы и женские уловки оставьте для тех, кто способен испытывать жалость. Даже интересно, а скольких простаков вы обманули, а? – он делает шаг ко мне, я отступаю. Никого, о боже никого. – Скольким мужикам ты так охуенно сосала, доводя до потери сознания, пока твой муженек шарил в их банковских счетах?!


Он теснит меня к стене, нависает подобно угрожающей упасть скале. Ставит руки по обе стороны от моей головы невольно задевая волосы, оттягивая их, причиняя боль. И страх плещется во мне бурлящей лавой. Я даже не знаю чего от него ожидать. Ничего не знаю.


– Отвечай, сука! Скольким мужикам ты дала, скольких ублажила?!


– Никого, никому! – кручу я головой, кричу со всей силы, от страха, что он может меня ударить, от страха, что это может мне понравиться. Это ненормально, ненормально испытывать такое противоречие в чувствах, эмоциях и желаниях.


– Радует, что я первый, – хрипит он где-то над ухом, пальцем поднимает за подбородок и мельком заглянув в глаза, сминает мои губы в грубом на грани жестокости, поцелуе. Рвет душу своей злой нежностью, с которой сжимает задницу.


Он тянет меня наверх, продолжая истязать рот своим твердым и пластичным языком, заявляя полную власть над моим ртом, телом, жизнью. Мои ноги отрываются от мраморного пола, и вот Прохор уже несет меня вглубь квартиры, судя по всему в душ. Не отрываясь от меня включает воду и рванными движениями начинает раздевать и раздеваться сам, шепча в губы:


– Ты будешь делать все. Все что я захочу. И сама будешь хотеть этого.


Давиться моим членом, лизать мои яйца и просить еще. Я заставлю тебя пожалеть, что ты только подумала о том, чтобы обмануть меня. Я вытрясу из тебя душу, заставлю полюбить меня, ощутить полный спектр вины, а потом брошу как ненужную вещь. Слышишь меня? – шипит он, заглядывая в лицо по которому потоком льется вода, и не дождавшись ответа, дергает вниз.


Ставит на колени.


– Лизать, рабыня! – приставляет он к моим губам яйца, рукой задирая, свой огромный член высоко. – Убедись языком, что я чистый. Что нигде не осталось грязи, такой же, как ты сама.


Я, глотая воду прижимаюсь губами к нежной коже машонки, целую и выпускаю наружу язычок…


– На меня смотри, – слышу грубый голос сверху и поднимаю взгляд, почти кончая представляя как эта сцена смотрится со стороны. Я на коленях, перед моими глазами член и яйца великолепного мужика с фигурой атлета и взглядом садиста, способного как вывернуть свою жертву наизнанку, так и вознести ее к блаженным высотам.


– Смотреть на меня, шлюха и лизать!


Приказ отдан и я, сжимая бедра сильнее, чувствуя что там влажно и без воды из душа, принимаюсь активно работать языком, оттягивать кожицу губами, прикусывать ее и снова лизать.


Сознание отключается, доверху заполненное терпким запахом своего господина. Я растворяюсь в этом унижении, наслаждаясь тем, как властвует мой хозяин, как управляет теперь не только моим телом и удовольствием, но и моей жизнью.


Становится безразлично все, кроме желания удовлетворить своего хозяина. Руками хватаюсь за упругие ягодицы, слышу прерывистый вдох, вижу, как Прохор прикрыл глаза, пошатнулся и одной рукой оперся о стенку душа.


Рьяно лижу яйца и руками сжимаю мужские ягодицы, пальчиком нащупываю тесный вход и чувствую, как по его телу проходит судорога. Нахожу в себе смелость пролезть в узкое пространство пальчиком, немного, а потом чуть глубже, не прекращая усиленных движений языка и вдруг…


Прохор утробно стонет, рукой болезненно хватает меня за волосы, задирает голову и исторгает потоки обжигающей спермы прямо мне на лицо.


– Отличная сучка, – сдавленно шепчет он, отдышавшись и поднимая меня к себе, глубоко и нежно целует, а после смывает грязь, смотрит в глаза и говорит: – Будешь послушной, переедем в дом за городом и заберем твоего сына.


Глава 21. Прохор


Наверное, я просто болен. Возможно, стоит сходить к невропатологу, психиатру, урологу, да и любому специалисту который объяснит мне, какой хуя, я сижу и смотрю, как спит эта предательница.


Моя рабыня.


Сладость этого слова возбуждает сильнее, чем самый умелый минет. Теперь я могу не церемониться, могу делать все что захочу, могу растоптать ее гордость, унизить и она будет просить добавки. Будет рыдать кончая, и кончать рыдая. Будет ползать у меня в ногах, будет слизывать с меня пот, будет…


Моей личной шлюхой. Только для меня. Пока мне не надоест. Или пока муж не вернет деньги.


Первое вернее. Наверное. Наверное, потому что какого хрена я сижу здесь, дрочу член и смотрю как съехало тонкое покрывало с одной высокой груди, как тесно сучка сжимает ногами скрученное одеяло, как часто дышит и нежно сопит.


Встаю с серого кресла. На нем обычно перед сном раздеваюсь и, медленно взбираюсь на кровать.


Стараюсь не разбудить. Есть в этом своя прелесть. Спящая, горячая, такая желанная голубка, только для меня одного.


И ненависть, что еще вчера бурным потоком сносила все доброе отношение к этой женщине поутихла, открывая дорогу порочному желанию попробовать на вкус сонную пещерку. Увлажнить ее языком.


Осторожно убираю покрывало, чувствуя, как дыхание замирает от вида крупных титек и темных сосков, что венчают их.


В комнате прохладно и они быстро становятся острыми, вызывая лютое желание взять их в рот, пососать, сделать красными и вспухшими, вылизывать пока Олеся не захлебнется в оргазме.


Но я не тороплюсь. Теперь нам с Олесей некуда спешить. Теперь я воспользуюсь ею сполна. Сделаю своей послушной зверушкой.


Наблюдаю, как солнечный луч щекочет кожу Олеси, ревную к нему. Сам хочу дотронуться, прикусить, сжать, но вместо всего этого, только раздвигаю чуть ноги, затаив дыхание.


Наблюдаю, как перед мои взглядом раскрываются розовые лепестки, привлекая внимание к тому, что между ними, к нежной пещерке и клитору, что наверняка за ночь отдохнул и готов к новым испытаниям моим языком, пальцами и губами.


Правая рука продолжает ласкать ствол. Вверх, вниз, уже чувствую, как приближается конец, но не хочу дрочить сам и убираю дрожащую руку.

Вместо этого медленно ложусь рядом с предательницей и кончиком пальца, почти касаюсь груди.


Наверное, все-таки слишком шумно потому что Олеся открывает глаза, и словно чего-то испугавшись, пытается сесть, но я ей не даю.


Толкаю обратно на кровать, а в следующий миг сажаю себе на грудь. Дурею, от того, как нежные половые губки и клитор трется об мою влажную кожу.


– Доброе утро, господин, – шепчет она, потупив взор и пытается прикрыть грудь от моего жадного взгляда, но я резко бью ее по руке, а затем по груди для профилактики. Она вскрикивает, и этот звук добавляет жара в мою топку похоти.


– Ты будешь ходить голой, пока я не скажу одеться, – угрожающе говорю, и опускаю руки, на мягкие упругие бедра, постоянно наблюдаю, как складочки раздвигаются, когда она делает очередной круг своей попкой.


Задаю темп. Быстрее. Быстрее. Энергичнее. Крути своей жопой сука!


– Одежду тебе придется заслужить. Понимаешь?


– Да, – шепчет она, закатывая глаза, от того как ее клитор трется об мою кожу.


Сильнее. Сильнее.


– Ты ничтожество, тряпка, потаскуха, – рычу, снова шлепаю по груди, а затем пока она не кончила, поднимаю ее выше и сажаю себе на лицо. – Крути, сука, жопой и кричи, потому что сейчас ты будешь рыдать.

И пока она елозит по моему лицу своей сладко – пахнущей промежностью, я жадно вылизываю узкую пещеру, глотаю смазку и продолжаю колоть Олесю языком.


Снова и снова.


Одна рука поднимается, стискивает грудь, другая задницу, а слух услаждают ее стоны и крики, которыми она захлебывается, дрожит всем телом, когда я увеличиваю скорость движений и силу давления.


Жадно лижу, жадно трахаю суку языком, почти кончая от того, как трясется в оргазме моя рабыня.


Еще последний спазм не сотряс ее тело, а я опрокидываю её на спину, рывком задираю ноги выше головы и вставляю в истекающую влагой, дырку член.


Сразу и по самые яйца. Олеся кричит снова, содрогаясь во втором оргазме,

Не слишком ли много для рабыни?


Давлю руками на лодыжки, сам встаю в планку, удивляясь насколько хорошая у Олеси растяжка и начинаю просто с бешеной скоростью долбить ее нутро.

Жадно, похотливо, по животному страстно.


Совокупляюсь с этой лживой сукой и наслаждаюсь каждым мгновение, что провожу внутри тесного, мокрого, пульсирующего лона.


Толкаюсь внутрь снова и снова, резче, наблюдая, как у этой жадной до секса твари, снова закатываются глаза.


Ебать!


Да она сейчас снова кончит.


Чувствую что зашел еще чуть глубже и кажется, для рабыни это стало последней каплей, она кричит, содрогается и рвет мне ногтями на спине кожу и… да! Кончает. Кончает! Кончает!


Я следом за ней, делаю два финальных сильных выпада, заливаю узкое, но уже расстраханое лоно спермой. Чувствую, как она стекает вниз, настолько ее много. Рык рвется из груди и я прижимаюсь к отменным сиськам, делая глубокий выдох, чувствуя смесь полного опустошения и прилива энергии.


Еще долго лежим не шевелимся, но я понимаю, пора и на работу.


Еле двигая одеревеневшим телом, встаю на ноги и тянусь к тумбочке. Сюда я сложил кое- что, недавно купленное для моей рабыни.


Она раскрывает глаза шире, когда я дрожащими руками цепляю на шею ей металлический, но прорезиненный ошейник, и за цепь сдергиваю с кровати.

Ловлю, когда ее ноги подкашиваются, и грубо целую пересохший от криков рот.