— Нет-нет, Евгений Анатольевич, вы что-то путаете, смерть мамы была естественной из-за болезни, — выпалила я и, переведя взгляд на отца, попросила его подтвердить. — Пап, скажи, мама же долго болела, а потом…

Отец не только не опроверг версию полицейского, он ещё и, низко склонив голову, глаза от меня спрятал.

— Папа?

— Тебе давно надо было всё рассказать, но я всё никак не решался, — вымученно произнёс отец, и меня словно кто-то невидимый со всей силы ударил под дых. Согнувшись, я выдала хриплый стон, и вместе с ним из легких вышел весь воздух.

— Варя, хочешь, я закончу это прямо сейчас? — крепко обняв, обеспокоено спросил Беркутов и рявкнул на полицейского: — Кнутов, ты совсем берега потерял?

— Да я понятия не имел, что Варвара о матери правды не знает.

— Какая разница знает или нет? При дочери у отца такое не спрашивают. Всё, мы уходим, — Никита встал и меня поднял.

— Нет, — запротестовала я и, сбросив с себя руки Беркутова, подлетела к отцу. — Расскажи, что на самом деле случилось с мамой?

— Варенька, — папа потянул ко мне руки с явным намерением обнять, но я, попятившись назад, не далась.

— Говори! — потребовала.

— Когда встретил Машу, она совсем девчонкой ещё была, а мне, как ты знаешь, перевалило за тридцать. Тем не менее, мы сразу друг в друга влюбились и уже через три месяца сыграли свадьбу. Потом ты родилась. Мы были втроём счастливы, — папа улыбнулся, но следом тяжко вздохнул. — Пока как-то после ужина твоя мама мне не сказала, что полюбила другого и уходит от нас. Варя, поверь, я всё сделал, чтобы она осталась. О своей гордости совсем не вспоминал. Как я только её не уговаривал, объяснял, что у нас семья, ребёнок, что там где-то с другим тоже начнутся будни, что не бывает в жизни каждодневного праздника. Маша плакала, извинялась, но в тот же вечер ушла. Я не запрещал ей с тобой видеться, и она не хотела терять с тобой связь, но когда она приходила… — голос папы сорвался, глаза покрылись мокрой пеленой и следом из них хлынули слёзы, — …ты её потом не отпускала. Плакала до хрипоты, цеплялась за неё, и мне приходилось тебя отдирать, а после несколько часов успокаивать.

— И ты запретил ей приходить? — выдала я результат.

— Нет, — отец, смахнув с лица слёзы, мотнул головой. — Больше не рвать твоё маленькое сердечко Маша решила сама. Но я не терял надежду, что там у неё всё закончится, она одумается, и мы вновь будем вместе, и пока решил тебе говорить, что мама приболела, и поэтому её нет рядом. А дальше как снежный ком, одна ложь тянула за собой другую.

— Выходит, мама не болела? Но как так?! Я же хорошо помню, как мы с тобой навещали её в больнице? — спросила я и как наяву увидела маму в палате, её переполненный теплотой взгляд и ласковую улыбку.

— Нет, доченька, этого не было. Эти визиты к ней — лишь твоя фантазия и только.

— Как её не стало? — поникла я, поняв, что не только эти визиты, но и большая часть моих воспоминаний о маме, скорей всего, лишь вымысел.

— Через полгода мне на работу позвонил тот, ради кого Маша меня бросила, и сообщил, что она погибла. Что её убили. Они были в ресторане, поссорились, она ушла одна и не пришла ночевать, а через два дня на её тело в лесу наткнулись грибники. Эта сволочь, — отец вновь зарыдал, — даже похоронить её не захотел. Заявил, что он ей никто, а я официальный муж, значит…. А ведь она из-за него от семьи отказалась. Бросила всё…

— Папочка, — не выдержав вида плачущего родителя, бросилась к нему и, крепко-крепко обняв, начала целовать его в щёки. — Почему же ты столько лет всё это в себе держал? Ладно, когда была маленькой, но после, мы же всегда поддерживали друг друга и всем делились, и плохим, и хорошим.

— Я не мог…. просто не мог разрушить в твоей голове её идеальный образ. Ты всегда с такой нежностью вспоминала о маме, часами щебетала о ней.

С тех пор как отец потерял маму, прошли многие годы, но и сейчас он не смирился с потерей, его рана и теперь кровоточит, я это чувствую, так же, как и под натиском воспоминаний содрогается его тело, а как душа мучается — даже страшно представить. Столько лет он прожил со страданиями наедине, без возможности разделить их с близким человеком, он жертвовал собой, оберегая меня. Если бы я только могла, если бы это только было возможно, не задумываясь, до последней капли забрала бы себе его боль.

Звонкая телефонная трель и смущённое извинение Светланы за то, что не выключила звук, напомнили нам с отцом, что в комнате мы далеко не одни.

— Мы после обо всём поговорим, — отстранившись от папы, произнесла я и, показывая, что между нами всё хорошо, бережно погладила его по плечу.

— Ты как? — шепнул Беркутов, после того как я вернулась к нему на диван, а он сгрёб меня в охапку.

— Нормально, за папу только переживаю, — также тихо ответила я. — Никита, а когда очередь дойдёт до тебя, мне на голову ещё что-нибудь не свалится? Есть то, о чём ты должен был мне сказать, но не сказал?

— Нет, за это даже не беспокойся.

— Сергей Юрьевич, вы не против продолжить? — прежде чем задать вопрос было видно, Кнутов сомневался, стоит ли, но профессионализм всё же одержал верх над сочувствием к ближнему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍—А по-моему достаточно! — на всю комнату громыхнул Беркутов.

— Нет-нет, я в порядке, — заверил отец и ровным голосом ответил на предыдущий вопрос полицейского. — Меня не подозревали в гибели Маши. Для соблюдения формальностей, вызывали, опрашивали, но не более.

— Почему же?

— Хм, а я не интересовался, почему нет. Вам не кажется, что с моей стороны это было бы, как минимум не дальновидно?

После того, как Евгений Анатольевич дал папе листок с датами нападений, выяснилось, что у отца ни на один из этих дней нет стопроцентного алиби, каждый раз было так, что он на несколько часов оставался один. Я уже грешным делом чуть было не заявила, что записи ежедневника родителя лгут, и был день, когда мы с ним не разлучались, но здравый смысл и уверенность в невиновности папы вразумили и не позволили дать ложные показания.

— Ты готов ответить на несколько моих вопросов? — Кнутов посмотрел на Артёма.

— Постойте, — поднявшись со стула, разволновалась Светлана. — Артём практически ещё ребёнок. Я бы хотела ответить за него.

— Светлана Ивановна, вашему сыну уже девятнадцать — в нашей стране это полное совершеннолетие.

— Конечно, я знаю и всё понимаю, но Артём особенный. У меня нет документа от врача, чтобы вам показать, но всё же прошу, задайте вопросы сначала мне, вдруг мои ответы окажутся исчерпывающими.

— Хорошо, — уступил полицейский и дал Светлане бумагу с датами для ознакомления.

Вместе с пальцами Светланы дрожал и листок, и чем она отчаянней вгрызалась в даты глазами, тем больше паниковала. В какой-то момент мне показалось, что Светлана от волнения задыхается.

Знаю, вода — слабое успокоительное, но чтобы хоть как-то женщину отвлечь, предложила ей стакан минералки.

— Спасибо, Варенька, — благодарно приняла его женщина и с жадностью начала пить, но в какой-то момент Светлана чуть ли не выплюнула ту минералку, которую не успела проглотить и выкрикнула. — Как же я могла забыть! Подождите, пожалуйста, минуту, сейчас только гляну, — женщина не с первого раза, но набрала пароль на телефоне, а после принялась просматривать фотографии. — Да, дата сходится. У Артёма есть алиби.

— Снимок полок магазина и есть ваше алиби? — недоумённо спросил полицейский, взяв в руки телефон Светы.

— Да. Видите на полу осколки и лужу — это Артём случайно разбил несколько бутылок коньяка, но администрация магазина посчитала — это вредительством. Вызвали полицию, Артём разволновался и пытался от сотрудников убежать, его забрали в участок, он молчал, ничего им не говорил, и пока я его отыскала, прошло двое суток. Серёжа, помнишь, ты же мне его и помог найти, верно?

— Да-да, это действительно было. Признаться, я число не помню, но в участке наверняка происшествие зафиксировали.

Светлана, крепко сжав мою руку, подняла на меня взгляд и счастливо улыбнулась, ответила ей тем же, только без ощущения счастья. У Шолохова есть алиби, теперь оно есть и у Артёма, круг подозреваемых сужается, и выпали из него совсем не те люди, как я надеялась.

— Напишите адрес участка, чтобы я сделал запрос, — Кнутов вернул телефон Светлане и развернулся к Беркутову лицом.

— Никита Валерьевич, вы готовы?

Глава 60


Всем сердцем надеялась, что у Беркутова на один из дней нападений найдётся железобетонное алиби, а в идеале на все. Пока Никита сверял своё расписание с датами, я прятала за спиной руки и держала кулачки.

Пожалуйста, пусть будет так, что Беркутов в один из эпизодов вообще из поля зрения людей не выпадал, с утра и до вечера в офисе на работе, а после прямиком в ресторан на встречу с партнёром. Хотя нет, не подходит, деловой ужин, как правило, до утра не затягивается. Тогда так — после трудового дня сразу на какую-нибудь вечеринку, продолжительностью всю ночь.

Стоило мне подумать о вечеринке, как воображение включило в голове клубную музыку и как наяву показало тёмное помещение, насквозь пронизанное разноцветными лазерными лучами. На огромном танцполе самозабвенно извивается и пружинит толпа, на возвышениях в так называемых «стаканах» соблазняют и подогревают публику полураздетые танцовщицы гоу-гоу, по периметру возле стен расставлены столы и диваны. Там-то я и замечаю Никиту. Он, естественно, расслаблен и доволен. Ещё бы, ведь у него под боком с обеих сторон сидят красивые девушки…

Так, всё, вычёркиваем из списка тусовку!

Беркутов — бизнесмен, и алиби ему нужно соответствующее. Никита находился в деловой поездке. Для верности пусть это будет заграничная командировка, чтобы все дела — виза, таможня, отметка в паспорте…