РУСЛАН

— Будь здесь, я тебя позову, если понадобится. — велел Соколов Олегу, верному телохранителю, и переместил пистолет из внутреннего кармана куртки под пояс джинсов.

Дом, освещенный фонарями, был как на ладони, в окнах не мелькали тени, но он был уверен, что люди там есть.

— Может, мне пойти с Вами, мало ли, сколько там их. — возразил Олег, остановив босса.

— Делай, что я сказал. И будь на связи.

Темнота была Руслану на руку, проникнуть незаметно он сможет через задний двор. Кому принадлежит этот особняк, он догадывался, но сейчас времени размышлять, какого хуя понадобилось от него Мафику, не было. Сначала вызволит Алису, а уж после «по душам» поговорит с этим утырком.

Стараясь не греметь отмычками, Руслан отомкнул дверь, спрятанную со стороны сада, и, толкнув, тихонько вошел. В темноте коридора шаги его гулко отдались эхом по паркету, и он прислонился к стене, держа оружие у бедра. Было тихо, в первую секунду он усомнился, здесь ли держат Алису. Похоже, что хозяина нет, его машины у ворот он не видел, вопрос в том, сколько тут охранников.


Ответ нашелся сразу — едва Рус шагнул в полосу света, бьющего из жерла ручного фонаря, навстречу метнулся здоровенный бугай. Не ожидавший нападения, он неловко взмахнул руками, споткнувшись о подставленную подножку, и Соколов этим воспользовался. Сгреб парня за шиворот, оттеснил во мрак, приставил к виску пистолет, мощно поддал под ребра. Фонарь полетел на пол, гулко стукнулся и погас.

— Не рыпайся, пристрелю, как вшивую собаку. — предупредил Рус вполголоса, заставив крякающего от боли противника выпрямиться, сильнее вдавил дуло, и захватом локтя удерживая амбала по стойке смирно. — кто еще в доме?

Скосив глаза в сторону говорившего, Паша шумно сглотнул. В тишине удары его сердца отчетливо слышались Руслану, и он ухмыльнулся. Ссыт, поганец.

— Никого. Я один.

— Где Мефодьев?

— Уехал. — покорно сдал хозяина охранник, явно выторговывая себе пощаду, и Руслан был уверен, что его уже узнали, а значит, можно обойтись «малой кровью» — в криминальных сферах только отмороженные беспредельщики, под стать ему, осмелились бы пойти против него.

— Где девушка? — приблизив дуло к лицу парня, прорычал Соколов, и холуй начал беззвучно хватать раззявленным ртом воздух, затрясся, что — то нечленораздельно мыча. — Ну?! Где Алиса, не зли меня, с-сучара! Отстрелю яйца, мудак, если будешь молчать!

Для устрашения вскинув пистолет, пальнул вверх, звон разлетевшейся люстры смешался с приглушенным хлопком выстрела. Паша вытянулся, дернувшись, как от удара, и зачастил:

— Так это… Нету её. Она была здесь, еще сегодня была. Сбежала она. Клянусь, я не знаю, где она! Не убивай!

Переместив оружие в область живота парня, Руслан с размаху двинул ему по перекошенной физиономии, затем страшным хуком вмазал под дых, и толкнул обмякшее тело к ногам, наклонился, держа юнца на прицеле, достал телефон. Вспышка дисплея озарила коридор мутным блеклым сиянием. Припечатав грудь бесчувственного бугая ногой, Рус набрал номер Олега, и коротко приказал идти к нему.

Парень оставался неподвижен. Недаром в молодости Соколов занимался профессиональным боксом, не забыл, стало быть, навыки. Никакого сочувствия разъевшийся мальчишка в нем не вызвал, но ярость поутихла.

Если этот лох не врал, Алиса на свободе. К его досаде, мобильник её был отключен, и Руслан повернулся к появившемуся Олегу.

— Грузи это быдло в тачку, и жди меня. Если очухается, успокой его, короче, сам знаешь.

— Алиса здесь? — взвалив на плечо тяжелое тело, тяжело затопал к выходу телохранитель, оглянулся, ожидая ответа.

— Пока не знаю. Давай, не тормози, у нас могут быть нежданные гости.…

АЛИСА

Дозвониться Руслану удалось не сразу — обнаружив, что при себе нет даже задрипанного пятака, долго блуждала по улице, выбирая подходящего прохожего, чтобы попросить одолжить мелочь. Народу в этот час было немного, не бросаться же к первому встречному! Выцыганила у какой-то тётки пару десяток, и отправилась на поиски телефонной будки.

В ожидании покровителя, кажется, прошла вечность, как ни банально это звучало. Сижу на лавчонке в сквере, тихонько поскуливая — при малейшем неосторожном движении ребра стреляли болью, лицо невыносимо саднило. Но это пустяки, хорошо хоть, жива.

Жутко хочется пить, но идти к круглосуточному ларьку не решаюсь, видок у меня сейчас тот еще — уличная шалава, не иначе. Мысли вертятся с быстротой пули, и все время возвращаются к одной.

Мара… В голове куча вопросов, догадок, но думать о том, что эта женщина может оказаться моей мамашей, почему-то страшно. Ничего о родительнице я не знала с самого рождения, сколько себя помню, жила в приюте, а нянечка, которая относилась ко мне по-человечески, несмотря на все мои фокусы с воровством и бунтарские выходки, рассказывала скупо.

Отец, с её слов, отдал меня в детский дом сам, новорожденную, нескольких дней от роду. Галюня категорически наставила, что этот мужик, который и притащил корзинку со мной, и долго о чем-то секретничал с директрисой Рогозиной, был моим папашей. Ему было плевать, что со мной будет, какое мне дадут имя, и запретил вообще распространяться о нем.

По всему выходило, что мать отказалась от меня еще в роддоме, а отец безжалостно бросил на произвол судьбы, и обрек на страшное существование в интернате. По немногословным обмолвкам всё той же Галечки, был он очень состоятельным. А когда я подросла и стала настойчиво канючить информацию о нём, сухо сказала, что он умер, якобы погиб в автокатастрофе.

Откуда она знала? Получается, до его смерти (не выдуманной ли?) руководство интерната имело с ним какую-то связь? Но тогда почему он ни разу не навестил меня?!

Серебристый «лендровер» плавно выныривает из полумрака улицы, мне нужно приложить усилие, чтобы встать с лавки. Как же здорово было бы вот так сидеть, подставляя лицо прохладному ветру и уснуть, забывшись в сладком забытье, где нет боли и переживаний.

Руслан в два прыжка оказывается рядом, протягивает руки, собираясь ухватить меня за плечи, но видит ссадины на скуле и разбитую губу. Такой ярости в его взгляде, кажется, не было никогда. Пытаюсь пошутить, а улыбка выходит жалкой:

— Только не надо сейчас орать, и говорить избитые фразы, что невеста Франкенштейна и та краше выглядела!

Неудачная шутка.

— Кто? — коротко цедит сквозь сжатые зубы мой герой, и я упрямо мотаю головой, типа, сама разберусь, взрослая.

— Я спрашиваю. Кто. Это. Сделал? — с расстановкой рявкает он, приподняв двумя пальцами за подбородок, поворачивает к белесому свету фонаря, и уголки его губ дергаются от едва скрываемого бешенства.

— Да так, поцеловалась с кулаком одного урода. — криво усмехаюсь, тут же морщась — затянувшаяся корка крови на нижней губе лопается, слизываю горьковатый ручеек. — я в порядке. Есть хочу.

— Блять… Ты издеваешься? — рычит Соколов, глядя мне в глаза, и я ощущаю, как начинает пощипывать под веками. — на тебе места живого нет, а ты про какую-то жратву?!

— Скажи еще, что на мне негде тавро клеймить, — дерзко отзываюсь в ответ, обнимая его за крепкую шею. — ну, чё пялишься, девушек с синяками никогда не видел?! Не смотри! Я знаю, что сейчас страшная.

Руслан вздыхает, не может сдержать улыбки, чуть касается моей щеки, какое это блаженство, чувствовать его теплую ладонь. Трусь об неё, утыкаюсь носом, вдыхая знакомый запах сигаретного дыма, и тут накрывает…

Поток слез душит, не дает вдохнуть, меня прижимают к груди так сильно, что в ребрах взрывается адская боль. Я хриплю, не делая попыток высвободиться:

— Эй, отвали! У меня там всё всмятку… — всхлипываю, стараясь не разрыдаться, еще чего, Алиса Леонова сроду не разводит сырость!

— Маленькая… — подхватывает на руки Руслан, и тащит к машине, попутно беспорядочно осыпая мое опухшее от побоев лицо поцелуями. — ебать, Алиса, я же чуть с ума не спрыгнул, когда ты исчезла! — шепчет невнятно, и слова его мне бальзамом на душу, а слезы уже льются потоком, и я смеюсь, одновременно икая и тычась носом в его шею. — я их всех закопаю, ты слышишь? Всех! Им не жить, я тебе обещаю!

— Поехали домой, — шмыгая покрасневшей сопелкой, прошу я, когда он усаживает меня в джип. — я так устала, и замерзла, и хочу…

— Кушать? — усмешка его мимолетна, и я понимаю, что на самом деле ему сейчас муторно, хотя виду не подает, садится на водительское место, с такой силой сжав рулевое колесо, что белеют костяшки пальцев.

— Вообще-то, в душ, — срывается у меня стон, роняю голову на мягкий валик кресла, обтянутый бежевой кожей и закрываю глаза.

Спать… Ну хоть на пять минут…

РУСЛАН

Будить девочку не хотелось, она так сладко посапывала у него на руках, и он тихонько протиснулся в квартиру. В который раз обвел взглядом убогую прихожую со старыми обоями, подумав о том, что Алисе здесь не место. Он мог дать ей гораздо больше, купить для неё роскошный дом, если бы она этого захотела.

Но она ни разу не попросила его. Ни о чём. Маленькая, гордая малышка. Узнай она, что эта холупа вовсе не принадлежала её матери, наверняка бы набросилась на него с обвинениями, что он обманщик и ничуть не заботится о ней. Вот, типа, подсунул дешевую хату, чтобы снять с себя обязательства, которые сам же и возложил по опеке над «несчастной сироткой». Откуда ей знать, что она самое дорогое, что у него есть, он сходит с ума, каждый раз, видя её рядом…

Щелкнув переключателем в коридоре, Руслан шагнул, было, в комнату, и Алиска заворочалась, зевнула, сонно пробормотала:

— Не уходи…

— Просыпайся. Тебе надо отмокнуть, приготовь горячую ванну, залей душистой пеной и полежи с полчасика. У меня есть одно неотложное дельце.