Я плачу, прерывисто всхлипываю и не могу успокоиться, вспоминая, что чувствовала, услышав его приказ. Боль, неверие, отчаяние и жуткий липкий страх. В потемневших от злости глазах Армана читалась решительность и ни капли доверия. Его тело окаменело, а лицо, как застывшая маска, пугало.

Я не сразу успокаиваюсь и прихожу в себя, но когда, наконец, осматриваюсь вокруг, понимаю, что Арман сидит на полу, а я у него на руках. Крепко прижата к мощной груди, заплаканная и сбитая с толку, а еще жутко жаждущая рассказать все, что знаю.

— Арман, я… — едва слышно начинаю. — Я не вру, правда, — слезы больше не жгут глаза. Я, кажется, все их выплакала, когда рыдала в его рубашку.

— Идем, — Арман чуть толкает меня и встает, поднимается за мной и помогает дойти до двери. — Дальше сама, ладно?

Мы выходим из этой жуткой комнаты, которую я навсегда запомню, как зал пыток. В клубе, куда мы спускаемся, непривычно шумно, но едва нас замечают, как все стихает. Парни оборачиваются в нашу сторону, и я ежусь. Только сейчас понимаю, на какой риск пошел Арман, чтобы отменить свой же приказ.

— Иди в номер, — следует короткий приказ, которому я тут же повинуюсь.

— Арман, она остается?

— Как так…

— Почему эта сука еще здесь?

Эти фразы летят мне в спину, но я стараюсь не обращать на них внимания и иду дальше. Уже когда я добираюсь до коридорчика и лестницы наверх, слышу:

— Да, она остается. И я не буду слушать ваши советы. Ничьи из вас.

Что происходит дальше я уже не слышу, потому что поднимаюсь на этаж, добираюсь до номера и закрываю за собой дверь. После иду в ванную, включаю воду и некоторое время просто стою под горячими струями и пытаюсь прийти в себя. Кожу обжигает горячая вода, но я ее не чувствую. Вместо этого думаю о том, что произошло. У Армана есть документ, согласно которому Яны нет в живых полгода. Я точно знаю, что это невозможно, потому что не так давно видела ее, она ночевала дома, приходила в квартиру и улыбалась мне. Это точно не галлюцинация.

Из мыслей меня вырывает громкий стук двери и щелчок замка. Я знаю, что это Арман, но все равно напрягаюсь. Понимаю, что не закрыла двери по его запрету и жду, когда он зайдет, но он не приходит, позволяя мне быстро выключить воду, вытереться и одеться. Я выхожу в номер словно другим человеком: собранным и спокойным, хотя внутри все равно чувствую напряжение.

— Ты должна мне все рассказать, Катя, — начинает Арман, когда я подхожу ближе и сажусь рядом с ним на кровать. — Все о своей сестре. Дату рождения, любые подробности, особенности, я не знаю, другой цвет глаз, например.

— Я видела ее месяц назад, Арман, — тихо говорю я. — Она наверняка перекрасилась, сменила прическу и надела линзы. По крайней мере я бы сделала так, чтобы меня не нашли быстро, — аккуратно замечаю. — В остальном она как я, разве что красилась всегда выразительнее.

— Шрамы у нее были?

— Нет. Отец не бил ее.

— Тогда откуда, твою мать? — я вижу, как он напряжен, замечаю сжатую до натянутых вен руку и скованное, будто камень, тело.

— Я не знаю откуда бармен знает. Может, сестра проговорилась, — о том, что Яна могла намеренно прикидываться мной, я даже думать не хочу. Как и о том, что сестра может намеренно подставлять меня. Последнее, в силу того, что мне пришлось пережить, особенно гадко и неприятно.

— Ты не замечала странностей в ее поведении?

— Нет, разве что она стала приходить реже домой, практически перестала со мной общаться, но я думала, что это результат ее влюбленности.

— Что еще?

— В каком смысле?

— Смена настроения, смех, слезы без повода, истерики. У вас ничего не пропадало из комнаты?

— Арман, я не понимаю…

— Я просто спрашиваю, Катя. Это очень важно, подумай.

Я вспоминаю то, как сестра вела себя в последнее время. Это трудно, потому что прошедший месяц я только и делала, что думала о том, что дальше, убирала, стирала и привыкала к мужчине рядом. А теперь меня просят окунуться в прошлое, которое кажется мне слишком далеким, каким-то нереальным, но я вдруг вспоминаю ссору с сестрой за пару дней до ее звонка. Вспоминаю, как она кричала на меня и обвиняла в непонимании, а я всего лишь попросила приходить домой почаще. Я бы и не вспомнила об этом, если Арман не попросил.

— Последний раз Яна накричала на меня просто так, — тихо говорю я. — А еще…

Я вдруг вспоминаю ее странное поведение, на которое месяц назад не обращала внимания. Вспоминаю дикие взгляды, брошенные в сторону прохожих и мужчин, а еще то, как она чуть не подралась с беременной соседкой.

— Она всегда так себя вела?

— Нет, вовсе нет. В последние… месяца три. Я не обращала внимания, потому что Яна и так была вспыльчива, но не настолько. Арман, что с ней?


— Я не знаю, Катя, — он запускает ладони в волосы и роняет на них голову. — Но нужно разобраться, чтобы выбраться. Ты рассказываешь так, будто с сестрой все в порядке, будто она и в самом деле существует, а у меня в руках свидетельство ее смерти и показания бармена. Кому мне верить?

— Я не вру.

— Я очень надеюсь, потому что никто из моих людей не верит в твои сказки. И знаешь, что будет, если через пару недель я не найду ничего, чтобы опровергнуть твою виновность?

— Что? — хрипло спрашиваю я.

Арман вздыхает, но не отвечает, а я решаюсь положить руку ему на плечо и прижаться к нему щекой. Рядом с ним я чувствую безопасность, даже не смотря на то, что было час назад, но будет ли так всегда?

Глава 26

Я остаюсь в номере одна. Перед уходом Арман сказал мне, чтобы я никуда не выходила и закрывалась на замок. Я и сама понимаю, что мне сейчас лучше никому не попадаться на глаза. Арман не может контролировать каждый сантиметр клуба, а приставить ко мне охрану — это все равно, что бросить вызов в лицо всем недовольным. Нет, так нельзя. Ему нельзя обострять ситуацию, он проиграет, если все вокруг решат, что он готов идти против правил и плевать на память о погибшем брате ради меня. Я беспокоюсь за Армана, и согласна сидеть тише воды, лишь бы ему было легче уладить все проблемы.

Мне по-настоящему страшно…

Я думаю о нем, о сестре, о себе.

Чтобы не сойти с ума, я встаю с кровати и начинаю перебирать одежду. Развешиваю рубашки Армана и жалею, что в номере нет отпаривателя. Я могла бы убить пару часов, занявшись глажкой. Так или иначе я отвлекаю себя обычными делами, а потом иду в душ. Открываю краны на максимум и обессиленно оседаю на пол.

Этот ужасный день, наконец, закончился. Меня не отдали Стасу и я пока что в безопасности. Я едва не засыпаю, устав от дел и нервотрепки, смотрю на запотевшую стеклянную стенку и начинаю клевать носом. Но меня отвлекает шорох, я нервно выпрямляюсь и провожу рукой по дверце кабинки, чтобы разобрать хоть что-то.

— Это я, — низкий голос Армана успокаивает.

Он отодвигает дверцу и смотрит на меня сверху вниз. Взгляд черный, неспокойный… Словно он еще не вернулся мыслями из другого места, не успел переключиться. Но он глядит на меня и тоже постепенно выдыхает.

— Все хорошо? — спрашиваю с надеждой и бросаю короткий взгляд на его ладони, не сбиты ли костяшки или еще что.

Арман лишь кивает, он молчит несколько мгновений, а потом перешагивает порог и заходит ко мне в кабинку. Его одежда вмиг промокает, но Армана это нисколько не заботит. Тогда я выбрасываю ладонь наверх, чтобы он помог мне встать, и снимаю с его широких плеч пиджак.

— Ты, может быть, не знал, но это делают до, — произношу, заставляя себя улыбнуться. — Сперва раздеваются, а потом заходят в душ.

Я отбрасываю его пиджак и принимаюсь за рубашку. Ткань липнет к его мощному телу и прорисовывает каждый налитый мускул, я снова и снова думаю, что Арман зверски сильный и выносливый. Люди не становятся такими от хорошей жизни, даже мужчины. На каждом уголке тела Армана следы мясорубки, через которую он прошел, он явно многое пережил, но вряд ли когда-нибудь мне расскажет. Такие мужчины молчат о прошлом, особенно о тех минутах, когда они едва остались в живых.

— Иди сюда.

Арман берет инициативу в свои руки и подталкивает меня вперед. Он разворачивает меня лицом к кафельной стенке и нажимает сзади, так что я теперь кожей чувствую каждый мускул, которым только что любовалась. Я с тихим стоном прогибаюсь под него, держусь за кафель подрагивающими пальцами и совершенно теряюсь в моменте. Я дрожу, слишком остро реагируя на мужчину, и чувствую, как его сильные ладони ложатся на мои бедра.

Теплые ручьи бьют сверху, но я почти не чувствую их, мои мысли и осязание занято движениями Армана. Он водит по моему телу пальцами и иногда нажимает так сильно, что я шумно выдыхаю сквозь зубы.

— Тебе больно?

— Нет, — мотаю головой и на лицо падают мокрые прядки волос.

— Хорошо?

— Да, Арман, мне хорошо с тобой.

Он проталкивает ладонь мне между ног, я расставляю ноги и раскрываюсь перед ним. Уже не выдыхаю, а стону, когда его пальцы входят в меня. Всего мгновение, но душное и сумасшедшее, и я начинаю оседать вниз. Только он так крепко держит меня, что я сдвигаюсь всего на сантиметр.

Всего сантиметр свободы.

Рядом с Арманом не может быть по-другому.

Я и сама уже не хочу по-другому.

— Арман, — зову его тихим голосом.

— Что, Катя?

— Я могу попросить? — я сглатываю, мне трудно дышать от его близости и от того, что я впервые хочу о чем-то попросить его в сексе. — Нам обязательно делать это так?

— “Так”?

— Я хочу видеть тебя.

Я утыкаюсь лбом в кафель и закрываю глаза. Жду, считая лихорадочные толчки собственного сердца. Оно то бьется, заставляя пульс захлебываться, то замирает. Я понимаю, что нашла не лучший момент, но я не хочу как прежде. Как было всегда, когда я чувствовала себя вещью и игрушкой, даже если он был не груб со мной. Я видела его лицо в моменты близости, только когда он расстегивал ширинку и тянул меня вниз на колени. Только когда обхватывал мои скулы и хотел видеть мои глаза, пока я ласкала его ртом.