Я прижался к влажным губам своими, и прорычал в них:

— Сейчас тебе можно все.

И пока мой язык активно шарил в жарком рту, руки уже сами подтягивали напряженное тело на себя, одновременно, разрывая такой раздражающий капрон.

  Аня уже горела в моих руках. Целуя щеки, губы, шею, она терлась об меня, широко, так охренительно широко, раздвинув ноги, и стягивала с меня дубленку. Я повел плечами, помогая ей, уже откидывая ее верхнюю одежду на заднее сидение. Моя, отправилась следом.

Тяжелое, горячее дыхание смешивалось, сердца бились в унисон. Больше не было недомолвок, сомнений, обид. Была только дикая, порочная, неприкрытая ничем похоть.

В такой тесноте снимать нижнее белье было крайне неудобно. Я ловко перебравшись с Аней на руках на пассажирское сидение, нетерпеливо отодвинул интимную полоску ткани в сторону. Не медля, я коснулся головкой члена истекающего влагой входа. В рай. Или нет. Мой личный ад.


Она резко выдохнула и вцепилась ногтями мне в шею, обостряя чувства, когда я одним резким движением погрузился в горячее, влажное, до помрачения рассудка узкое пространство.

        В голове толчками стучала кровь, и я шепнул ей в шею:

— Ох, Аня. Охуеть.

— О, Рома. Да, — пискнула она мне в плечо, а я сжал её бедра руками, уже прекрасная зная, как легко остаются там отметины. Мои отметины.


Последний решающий поцелуй и желание не оставило больше ничего, кроме резких движений и острого чувства нехватки воздуха.

 Я натурально задыхался от того насколько естественным казался этот процесс, насколько сильно он захватывал сознание, не оставляя ничего кроме этого движения. Вглубь и назад. И снова. И еще.

— Еще! — ласкала она мою шею губами, то прикусывая, то поглаживая.

— Еще! — рычал я, откровенно насаживая на себя это идеальное тело.

Мало. Мало. Мало. Мне всегда мало. Хочется больше, сильнее, откровеннее, хочется её всю. Себе. Навсегда.