– А разве…?

– Я что заикаюсь? Встаем, идем на осмотр.

– Но сейчас почти полночь!

– Вот именно! И вместо того, чтобы заниматься своими делами, я буду заниматься вашими! Встаем, Синицына! – почти рявкнул я.

Она резко, зло скинула одеяло и рывком села. Я видел, как эти простые движения заставили ее побледнеть и задышать чаще.

Я раздраженно вздохнул, просто наклонился и поднял легкое тело на руки под дружный восхищенный вздох присутствующих дам.

– Это было очень невоспитанно и непрофессионально, – сообщила Синицына, когда я вышел с ней на руках из палаты.

– Когда в следующий раз решишь умереть, будь добра делать это не в моё дежурство.

– Вас только ваша работа интересует, – буркнула она, но поерзав, всё-таки устроилась удобнее и даже обняла за шею, обдавая меня еле слышным запахом малины. Вот кто поймет этих женщин? Душ она, значит принять успела, с парнем встретилась, а про еду забыла.


– Обычно это вполне справедливое утверждение. Но учитывая, что я собираюсь тебя кормить, вместо того чтобы просто назначить глюкозу внутривенно, то несешь ты ахинею. Скажи, а все балерины такие дуры, или ты несчастливое исключение? – приподнял я брови и посмотрел на обиженное лицо. Нет, ну как можно быть красивой с таким выражением?

– Я не дура, – проворчала она. – Между прочим, я одна из немногих, кто прочитал почти весь список школьной литературы.

Я хмыкнул и закатил глаза.

– Не помогло.

– Что?

– Чтение, говорю, тебе не помогло. Понимаешь, признак интеллекта, это когда при долговременной боли, человек обращается в больницу, а не глотает но-шпу, как скитлс.

В этот же момент я толкнул двери и прошел в ярко освещённую ординаторскую с двумя столами для врачей, на которых стояли ноутбуки.

Я опустил свою ношу на диван и включил чайник, который как раз располагался рядом.

– Вы меня оскорбляете, – вздернула она подбородок, но резко побледнела. Очевидно, что головокружение на грани голодного обморока никак не сочетается с девичьей гордостью и желанием ее продемонстрировать.

– Я констатирую факт. Ляг пока. – Она подчинилась, не в силах просто сидеть. Я нашел в шкафу хлебцы, протянул ей и спросил: – Что будем есть?

Вся ситуация напоминала фантасмагорию. Я и с коллегами никогда не ел за одним столом или даже в одной комнате, а тут собираюсь отужинать с пациенткой.

С красивой и желанной пациенткой.

Но мужчине кроме секса нужна еда, и урчание в желудке послужило напоминанием об этом.

Глава 10.

– Роллы? – осторожно предложил я, хотя сам ненавидел эту азиатско-европейскую дрянь, от которой восточного, осталось, разве что название.

– Если честно, сейчас я готова съесть и вас, – еле слышно шептала она и я ухмыльнулся. – Лучше что-то более зажаристое, хрустящее и аппетитное.

– Латиноамериканец?

Смешок вырвался из полуоткрытого рта.

– Мужа можно белого, а попу как у Ким. Лучше стейк.

Я нахмурился, но ничего не сказал на странное высказывание и просто набрал нужный номер и сделал заказ, радуясь, что Синицына не была очередной фифой – завсегдатой суши – баров.

Спустя полминуты Сницына, преодолев легкую дурноту, вызванную, по всей вероятности, голодом, все-таки вернулась в сидячее положение.

Вскользь, осмотрев внешний вид ординаторской, она принялась тихо хрустеть хлебцем.

Пожалуй, надо иметь талант, чтобы со столь рассыпчатого продукта не просыпалось ни крошки. Я опять залип и не мог оторвать взгляда от того, как аккуратно раскрываются ее губки, а зубы надкусывают наполненный клетчаткой и еще сотней неизвестных даже самим производителям микроэлементов, хлебец.

Иногда она ловила мой отрешенный взгляд, но сразу отворачивалась в сторону, принимаясь детально рассматривать ряд стеллажей, заполненных документами или узоры на линолеуме.

Чтобы как-то отвлечься от созерцания прекрасного, я прошел к столику с чайником и налил кипятка в небольшую кофейную чашку, коих здесь стояло еще три. Бросив чайный пакетик в воду, я с любопытством посмотрел на рафинад, но быстро, потеряв к нему интерес, протянул чашку на блюдце Синицыной. Сладкое она не ела точно.

– Вы сегодня дежурите, – тем временем произнесла она, не задавая вопроса, а просто, вспоминая недавние упреки в ее сторону. – Спасибо.

Я кивнул и отошел на безопасное для меня и нее, расстояние. Сел на свое место и стараясь не отвлекаться, снова принялся за отчеты.

Заплутав в лабиринте собственного сознания, состоящего из медицинских терминов и наименований, используемых препаратов, я пропустил то, как со спины приблизилась Синицына.

Только ее тихий голос открыл мне путь на поверхность реального времени.

– Что такое эндоскопия?

Я пару раз моргнул и посмотрел в медицинскую карту, в которую через плечо заглядывала Синицына. Собственно, ее фамилия и стояла на листе рядом с названием процедуры. Я даже и не понял сначала, о чем речь.

– Способ осмотра некоторых внутренних органов при помощи эндоскопа, – объяснял я, стараясь четко выговаривать незнакомые термины. – Это такой прибор. С помощью него я и удалил твой аппендикс, без обширного оперативного вмешательства.

Как еще проще сказать, я не знал, но взглянув через плечо на ее сосредоточенное лицо, понял, что она вполне впитала информацию, и даже невольно восхитился этим.

– Такое стало возможно недавно?

– Сравнительно, – согласился я и повернулся на стуле. Это резкое движение испугало ее, и она чуть попятилась.

– Эта процедура. Она дорогая?

– Я же говорил, что от тебя ничего…

– Я знаю, поняла, – заверила она и я расслабился, что мне не придется еще и ей всё разжевывать.

В отчете я привел неоспоримые доводы в необходимости данной операции для конкретной пациентки, чтобы не возникло вопросов в диковинной инициативе.

Она смотрела на меня некоторое время, словно что-то выискивая, а потом задала вопрос, не сумев сдержать женское любопытство, особенно подпитанное тщеславием.

Наверняка, она хотела услышать, как сильно я влюбился в ее красоту и покорен ее тонким станом. Не хотелось бы ее разочаровывать.


– Зачем вы это сделали?

Я ждал этого вопроса с того самого момента, когда понял, что она стоит за спиной. Я приготовил ответ заранее, но слишком поспешно и, пожалуй, взволнованно проговорил:

– Это процедура проводится пару раз в год в рамках поддержки студентов Москвы.

– Вы лжете, – быстро ввернула Синицына и стала заламывать руки, ожидая ответной реакции.

Занятное заявление. Пусть она и права, но откуда могла знать?

– Инопланетяне похитили твой разум и теперь ты с помощью внутреннего детектора лжи должна угробить землю? – оскалился я, хотя предполагал, что она не оставит свой упрёк.

– Нет, – усмехнулась Синицына краешком губ и переступила с ноги на ногу. – Я же балерина.

Я впал в ступор от такого заявления, сказанного ироничным тоном и чуть не рассмеялся. Сдаётся, она искренне верила в то, что говорила.

– Не понял, как твои «па» помогут… – замолчал я, потому что, осознал.

Люди, занятые хореографическим искусством в первую очередь смотрят на тело собеседника, на его язык жестов и только потом слушают слова. «Женщины любят ушами…» Это заявление не про танцоров.

– Язык тела, – подтвердила она мои догадки. – Я вижу ложь издалека.

– Похоже, с друзьями у тебя туго, – сказал я резко, хотя не чувствовал ни обиды, ни злости. Отличный талант – распознавать ложь, хоть и тяжело ей с ним будет.

Она некоторое время молчала, словно обдумывая ответ, но произнесла спокойно:

– Вы правы, друзья быстро отсеиваются.

– Зато есть парень? – вспомнил слова соседки Синицыной и снова ощутил внутреннее раздражение.

Девушка вскинула брови и улыбнулась довольно, даже с хитринкой.

– Сальников не мой парень, он просто… – она сжала губы, обдумывая ответ. – Мы просто танцуем вместе. Так вы не ответили…

Телефон, внезапно зазвонивший на столе, дал мне возможность отсрочить разговор о правде, которую она так ждала. Я, не без облегчения, оставил ее одну и умчался на первый этаж, чтобы забрать заказ у курьера, одетого в привычную желтую форму.

Туда бегом, словно от чумы. Я бежал, перескакивая через две ступеньки. Обратно же возвращался медленно, предчувствуя катастрофу, что скоро могла меня настигнуть.

Я понимал всю опасность той близости, которая между нами возникла, того притяжения, что сквозило в воздухе при каждой встрече.

Осознание, насколько мы похожи в своем желании познать истину человеческих поступков пугала и манила.

Я не планировал испытывать какие-либо чувства, кроме краткосрочного влечения, и собирался подавлять в себе любые ростки позитивных эмоций.

Все просто. Есть она и её привлекательное тело, которое подарит пару замечательных часов. Дальше я буду и дальше клянчить лабораторию, а она и дальше танцевать со своим Сальниковым.

Я решил оставить пока эти мысли, чтобы симпатичный детектор лжи не раскрыл меня и с удовольствием стал наблюдать восторг в глазах Синицыной при виде прожаренного стейка, с которого стекал сок и доносился невероятный мясной запах и овощного салата, политого бальзамическим уксусом.

Она в предвкушении потерла ладони, только что вымытые в стоящей в углу раковине. Такие были почти в каждом помещении. Чистота же залог здоровья, жаль, что нельзя также легко смыть мылом грехи и грязные помыслы.

Когда она облизала губы, я машинально повторил это движение за ней, вот только не думы о еде довлели над моим телом.

Желудок заурчал, напоминая мне, цель данного мероприятия, и я с жадностью принялся за сочное мясо, краем глаза наблюдая, как её белые зубки вгрызаются в прожаренный стейк. Наверное, не стоило думать о том, с каким наслаждением я и сам несколько часов назад впивался в плоть, ее белой, как снег груди, как вбирал в себя вершины сосков.

Розовых и таких дерзких.