— Ой, ну Игорек… Ничего особенного. Артем рассказал мне, что у тебя появилась, наконец, девушка! И на вас напали бандиты… Девушка в больнице лежит! Я хочу ее навестить! — мама опять начала кипятиться. — Не стыдно тебе! Пренебрегаешь охраной, а страдают близкие! Ох… а если бы девочка погибла?! Ладно, о себе не думаешь, так хоть … о детях подумай!

— Мама, у меня еще нет детей, — Игорю стало смешно. — И если ты будешь так кричать, то и не будет – всех невест распугаешь!

Видимо, аргумент сработал. Но не до конца.

— Ладно, Игорек, — Ольга Петровна сбавила голос и поправила прическу. — Ты можешь мне ничего не рассказывать. Но завтра я поеду с тобой навестить твою девушку. Женская забота ей не помешает! Заодно – познакомлюсь!

Игорь представил, как его экспрессивная мать врывается в палату и начинает «знакомиться» с Надей, охать и ахать вокруг нее. Совершенно искренне, и с другой девушкой это, может, было бы и неплохо. Но для Нади это будет слишком. Еще, не дай Бог, начнет «ритуалить», и объясняй потом маме, что и почему. Или еще хуже – мама что-нибудь этакое Наде скажет. А мама ведь может!

— Нет, мама, — криво улыбнулся он. — Сначала она выздоровеет, а потом мы приедем к тебе вдвоем. А, если Артем, еще какую инициативу проявит – уволю. Так ему и передай. Чаю-то дашь? — с усмешкой закончил он.

Угроза опять сработала отчасти. Мать демонстративно, но без злобы, поджала губы и пошла на кухню. Игорь – за ней.

— Знаешь, сынок, — сказала она вдруг, наливая в чашку что-то ароматное. У Ольги Петровны была настоящая коллекция всяких элитных чаев, в которых Игорь совершенно не разбирался. — Ты вот думаешь, что мне подавай невесту из «высшего света». А зря! Не такая уж у тебя мать глупая! Мне ведь главное, что…? Чтобы девушка была хорошая и любила тебя. И чтоб вы с детьми не затягивали, пока у меня еще силы есть с внуками нянчиться…

Хм, подумал Игорь. Еще один приятный сюрприз. Может и тут Артем постарался, подготовил почву для Надиного появления на арене маминой жизни… Этот старый волк вообще-то умел подбирать убедительные доводы.

Неожиданно из коридора послышался знакомый звук – кто-то задел плафон светильника, стоявшего там, и он едва слышно зашуршал. Вслед за этим восстановилась подчеркнутая тишина, словно кто-то еще надеялся скрыться, а мама застыла, напряглась с чашкой в руке. Опустила взгляд.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Игорь откинулся на стуле и расхохотался.

— Артем, застегивайте штаны и выходите! — крикнул он в коридор. — Есть о чем, поговорить! А то мамин чай остынет, и она расстроится…

Нет, ну а кто сказал, что у женщины в пятьдесят два года и мужика в пятьдесят четыре не может быть личной жизни?

При этом Игорь сейчас чувствовал себя здесь единственным взрослым человеком.

26-2

***

А у Нади все было не так радужно. Во-первых она устала лежать. Конечно, в элитной клинике ей регулярно делали необходимый массаж, всякие процедуры, объясняли как правильно начинать нагружать тело, не вставая с кровати, и следили за исполнением. Но эта привязка к постели была мучительной для девушки, которая прежде никогда тяжело не болела.

А во-вторых, теперь, когда первая эйфория от того, что кошмар в ее жизни закончился, начала спадать, в голову застучались сложные мысли. Игорь велел ей не думать ни о чем тревожном, мол, он со всем разберётся. Но что поделать, если привыкшая к постоянной тревоге Надя, просто не могла думать лишь в позитивном ключе...

Тем более, во многом Игорь и был причиной ее переживаний. Нет, конечно, она страшно радовалась его визитам. Приходил он часто и на много часов заполнял ее палату своим солнечным мужественным светом. После, когда дверь за ним закрывалась, она чувствовала себя, как пьяная, и одновременно ощущала потерю, растерянность, от того, что он ушел.

Но в перерывах думала ...очень неприятные для себя вещи. Вот они с Игорем решили попробовать, начать сначала... Но он ведь мужчина из элиты! И не какой-нибудь толстопузый "папик", а первоклассный красавец, умный и сияющий. Такой любую может выбрать.

А он выбрал ее. Почему? Не верилось, что такой мужчина мог всерьез влюбиться в ненормальную ломанную девушку вроде нее. Она обещала говорить ему обо всех своих сомнениях, но эти мысли открыть ему не отваживалась.

Может, он просто не понимает, какая она? А поймет позже и...посадит ее в дорогой хороший дурдом. Он ведь такой великодушный, щедрый.

И ещё... Игорь связался с ее друзьями, просил сообщить о госпитализации в деканат. Выяснилось, что Надя может даже не брать академку, сдать экзамены на допсессии. Кстати, друзья, конечно, рвались навещать ее, но Надя пока что отказалась от их визитов. Просто боялась расспросов о том, что случилось. Правду-то она никогда не расскажет...

Брать академку Наде и не хотелось. Хотелось продолжить обучение. Но куда ей идти, когда ее выпишут из этой дивной клиники? Игорь не говорил с ней о будущем. А идти ей некуда...В квартиру Кира она никогда не вернётся. Вернуться к отцу? Но тогда придется бросить учебу.

В общем, эти противные мысли занозой свербили внутри, и она судорожно сжимала пальцами одеяло, когда никто не видел.

Хорошо лишь одно. С тех пор, как все произошло, Наде больше не хотелось прикладывать запястья к холодным поверхностям. И остального тоже не хотелось. Словно какой-то рычаг переключился внутри, когда самое страшное, то, чего она боялась долгие годы, уже произошло.

26-3

Но, видимо, по иронии судьбы, пострадать вдоволь Наде не дали. Судьба словно сговорилась с окружающими, что теперь у Надежды Румянцевой не получится ускользнуть в горе и переживания. Ее просто за шкирку вытаскивали в нормальную, конструктивную, хорошую жизнь.

Судьба пришла в обличье самого Игоря, поцеловала ее и деловым тоном сообщила:

— Знаешь, мы с твоим папой сегодня подумали, что ведь в Лыткарино ты уже никогда не вернешься. Не думаю, что у тебя там было что-то особо ценное из вещей. Я вообще считаю, что нам с тобой стоит купить тебе все новое… Но на случай, если что-то дорого, мы сегодня перевезли твои вещи ко мне.

В глазах Игоря можно было заметить (если ты – внимательная девушка, которая старается все-все-все замечать) лукавые, даже озорные искорки. А тон его был преувеличенно-непринужденным. Играет, как бы «ставит ее перед фактом», поняла Надя.

И все же она ощутила себя ошарашенной.

— Подожди! — она схватила его за руку. — Ты что… хочешь, чтобы мы с тобой жили вместе…? У тебя?

— Ну а как еще?! — с той же подчеркнутой непринужденностью пожал плечами Игорь. А Надя подумала: «Вот артист!». Недаром он столь успешно прикидывался простым таксистом. Еще один талант в нем пропадает – актерский. — Нет, конечно, если тебе не понравится, купим другую квартиру. Эта и верно небольшая, всего четыре комнаты. Просто мне одному хватало… Но да, если ребенок родится, лучше бы побольше. Думаю, тогда будем расширяться!

—Мне понравится! — сказала Надя. — Везде, где ты! И четыре комнаты вполне достаточно! Просто я не ожидала… Так быстро…

— Ну так согласна? Из больницы поедем ко мне, освоишься, осмотришься. А осенью, когда совсем придешь в себя, поженимся.

Надя опустила глаза, чувствуя, как ее заливает … не краска, а просто счастье. Так легко все, оказывается.

Годы мучений, годы сомнений. Годы мерзости с апофеозом, который она не помнит. Но вели эти годы сюда, вот в эту точку времени и пространства.

В точку, когда ее личный принц - загорелый, старше ее на двенадцать лет, артистичный и немного самоуверенный - то ли делает ей предложение, то ли просто сообщает о том, как дальше пойдет их жизнь.

— Согласна, конечно, — тихо сказала Надя. Усилием приподнялась так, чтобы сесть – получилось рывком. В области грудины и сломанных ребер отдалось болью, голова закружилась. Игорь поддержал ее, хотел уложить обратно. Но Надя вторым рывком засунула себя в его объятия, положила голову ему на грудь, обвила руками его шею.

— Куда я от тебя денусь! — сказала она, касаясь губами его губ. — Ты ведь уже все решил! Причем правильно.

И ощутила, как от его сильного тела расходится кольцом золотое счастье.

Спустя неделю…

— Ну как тебе идется? Может на ручки? —спросил Игорь.

Надя опиралась на его руку, и они медленно шли по дорожке в саду госпиталя.

Выпустили на улицу Надю первый раз, до этого позволяли лишь прогуливаться по коридорам внутри здания. Вроде бы разницы никакой, но выйдя во двор, Надя ощутила, как дневной свет (даже в пасмурный день) слепит глаза, а голова закружилась от свежего воздуха.

— Нет, нет, милый, все хорошо! — ответила она Игорю. — К тому же… на ручки больнее! — рассмеялась, скрывая головокружение.

Да, это была правда. От всяких неудобных поз и резких движений у Нади до сих пор отдавало болью в область сломанных ребер.

Но в любом случае ходить, вернее «ползать», как она иронично называла это, ей нравилось куда больше, чем ездить в кресле. Ездить в кресле она еще и смущалась, особенно, когда везти брался Игорь.

Нее, ничего, она за пару дней бегать начнет! Просто, чтобы ему больше не приходилось в ней нянчится!

— Обратно? — спросил Игорь, всматриваясь в ее лицо.

— Не-ет! — улыбнулась Надя. Развернулась и обняла его за шею. Помолчала, потом прошептала ему на ухо: — Знаешь, мне кажется, я кое-что помню. У меня есть картинка.

— И что же это? — чуть напряженно спросил Игорь, сжимая руками ее талию.

— Ты в машине, — сказала Надя, лукаво улыбаясь ему в ухо. — Я вижу, как я наклоняюсь в машину, а потом – только твое лицо. Оно закрывает все, ты улыбаешься… Такое ведь могло быть?

— Да, Надя должно быть, это наша первая встреча. Я помню, как твое лицо закрыло все для меня.

… Дальше память возвращалась волнами. То несколько картинок в день, то ни одной за день. Но все по теории – от более ранних воспоминаний к более поздним.