Она было захныкала, однако запахнула халат и съежилась на сиденье.

— Вот так-то лучше. — Широко расставив обутые в сапоги ноги, он стоял спиной к огню. — Есть дело, которым следует заняться. Бертрам хочет, чтобы мы помогли ему устроить свадьбу как можно скорее.

— Но Селина…

— …в Лондоне. Да, она там, и на это уходит чертовски много денег. Но ничего не поделаешь — Бертрам настаивает на Лондоне. Сливки общества должны узреть ее красоту, а потом она обручится с ним, и свет признает, какой он молодец, поскольку вскружил голову Селине.

— Но Селина…

— Он не вскружил ей голову, но это не имеет значения. Важно, как это выглядит в его глазах. Чем скорее он получит свое и сможет жениться на нашей малютке, тем скорее мы получим деньжата, которые нам необходимо иметь. Мы просто обязаны их иметь, жена, если хотим сохранить наш образ жизни и этот дом. Мы должны удержать все это, пока не найдем сокровища. И тогда будем свободны и уедем отсюда. Лондон будет наш.

— Двадцать лет это слышу, — пробурчала Мери.

Он свирепо взглянул на нее.

— Да, двадцать лет ушло на поиск. Но мы найдем сокровища Сейнсбери. Ради этих сокровищ мы обдурили Френсиса Сент-Джайлса и старого дурака — его отца. Мы многим рисковали, и наш выигрыш должен быть и будет огромным.

— Я бы хотела, чтобы это не зависело от Селины. Что если Бертрам пойдет на попятный?

— Не пойдет. — Дариус сделал шаг к огню и приподнял фалды фрака, чтобы согреть зад и бока. Вдали прогремел гром. — Когда этот мальчишка валялся тут с тобой, он, вероятно, воображал, будто имел девицу вроде Селины.

— Что-о-о? — закричала Мери, вскочив с кресла. — Ты подсматривал, ты, куча дерьма? Я тебя убью!

Выставив вперед локоть одной руки, другую он вытянул навстречу ее атакующему телу и схватил жену за горло.

— Вы будете повиноваться мне, мадам.

Злобно ворча, она опустилась в кресло:

— Селина — ничто. Глупая пустышка, годная лишь на то, чтобы с ее помощью мы добились чего надо. Ни одному стоящему мужчине она не нужна.

— Бертрам и Персиваль добиваются ее изо всех сил, — мягко сказал Дариус. — Сначала они хотят совместно насладиться ее девственным телом, пока она не обучится полностью искусству ублажать Бертрама и хитро водить за нос Персиваля, изображая невинную девочку. Затем ее обязанностью станет выполнять желания супруга и общаться с его друзьями так, как принято на их сборищах.

Мери хмыкнула и плотнее завернулась в пеньюар.

— Уже пора, чтобы она расплатилась с нами за все, что мы сделали для нее. Неблагодарная негодяйка. И тогда Летти может отправиться на все четыре стороны. Мне уже тошно видеть ее обвиняющие глаза.

— С ней надо быть осторожными, — напомнил Дариус. — Эта женщина знает слишком много. Придется предусмотреть некоторые меры.

— Здесь нет ничего трудного. Предоставь это сделать мне.

Он одарил ее улыбкой:

— Обязательно. Уверен, ты справишься с этим делом очень хорошо. Ты всегда справлялась с такими делами успешно.

Мери улыбнулась в ответ:

— У нас талант к махинациям, милый мой, как в этом смогли убедиться Френсис Сент-Джайлс и его драгоценная супруга София — к своему ужасу.

Дариус согласно кивнул:

— Что помогло нам без труда держать под контролем маркиза, этого старого осла.

— Я все еще восхищаюсь, насколько совершенен был наш замысел, — сказала Мери, сбавив тон. — Надо же суметь начинить опиумом Френсиса, бросить его в бордель, украсть кольцо и дать ему пробудиться в убеждении, что он имел дело с проституткой и напился в стельку. И Френсис поверил, будто шлюха украла его кольцо. Блестяще!

Дариус согласился.

— Блестяще и — по плану. Френсис считал, что проститутка взяла кольцо и отдала вещицу его отцу. А маркиз сунул в нос сыну это кольцо. И тот взял его! — Дариус хлопнул себя по бедрам, охваченный злорадством. — Взял его, ничего не спросив… и загубил свою жизнь. Старик разгневался из-за мнимой моральной распущенности сына, которая оскорбляла его религиозные устои. Френсис никогда не сказал ни слова в свою защиту и был изгнан из отцовского дома. Он так и не узнал, что это ты передала маркизу кольцо и рассказала совсем иную историю, чем та, которая, по его мнению, обрекла его на вечное проклятие.

— Немудрено, что маркиз поверил нашей версии, ведь Френсис никогда не пытался защищаться. — Мери задергалась от восторга. — Да, слишком долго мы не говорили об этом. Мне доставляет такое удовольствие знать, что ни тот, ни другой никогда не догадывались о нашей проделке. «Ваш сын лишил меня невинности, — сказала я этому старому дураку. — Он погубил меня, и не будь рядом бедного милого Дариуса, я была осуждена на жизнь этакой бессловесной незамужней компаньонки в доме другой женщины». И он мне поверил!

— И чтобы искупить грех своего сына, маркиз отдал нам то, чего мы хотели, — этот дом. Дом Френсиса. — Дариус вновь был полон удовлетворения, какое приносит триумф.

— Он не отдал нам дом, — сказала Мери, вновь ожесточаясь и раздражаясь. — Он нам его одолжил.

— На время, пока дом нам будет нужен, — напомнил ей Дариус. — Слава Богу, его наследник исполнял его волю.

— Но Огастес ненавидит нас.

— У тебя нет подтверждений этому.

— Его молчание служит подтверждением, — сказала Мери. — Как и отказ принимать нас, как и нежелание сделать Найтхед нашим в полном смысле слова.

— Он не выбросит нас из поместья. Все остальное неважно. Мы получим нужную сумму от Летчуиза и найдем сокровища. Я знаю это. Я чувствую это. И тогда мы будем свободны.

Он, Дариус, будет свободным. Он освободится от нее, избавится от всех тягостных преград, что стоят на пути к той жизни, какую он заслуживает.

— Иногда на меня нападает страх, что Френсис вернется.

— Он не вернется никогда, — сказал Дариус, уверенный в своей правоте. — Если бы существовала возможность для примирения между нынешним маркизом и его братом после смерти их отца, это произошло бы давным-давно. Но этого не случилось и никогда не случится. Почти наверняка Огастес ничего не знает о событиях, предшествовавших изгнанию Френсиса. Их отец, должно быть, потребовал, чтобы с младшим братом больше не было контакта.

— Я слежу за газетами — не появится ли сообщение, что он вернулся, — сказала встревоженно Мери.

— Меня это не беспокоит, — ответил Дариус, выпячивая грудь. — Он всегда будет верить тому, чему поверил, и никогда не осмелится вернуться в Англию. Никогда он не посмеет рискнуть тем, чтобы София услышала о его якобы имевшем место распутстве.

— София любила этот дом. — Мери задумчиво усмехнулась, ее взгляд затуманился. — Вот было бы у нее лицо, если бы она узнала, что я — причина ее несчастий, что ее муж, соблазнив и бросив меня, заставил ее страдать в безвестности все эти годы.

Дариус взглянул из-под полуопущенных век.

— Не будем забывать истину — хотя бы между собой. Френсис тебя не соблазнял. Он тебя пальцем не тронул. Благодаря этому ты и стала главным моим союзником: не могла перенести, что он не захотел тебя. И не было такой хитрости или подлости, на которую ты не пошла бы, чтобы отомстить ему и его семье.

Мери вздернула голову.

— Он был дураком. Где бы он ни был, я уверена, он думает обо мне, о том, что мы могли бы пережить вместе. Я надеюсь, они с Софией оба сильно страдают. И желаю им безвременно умереть.

Глава десятая

Милый сердцу Найтхед! Милые стены из желтого камня, обвитые плющом, и изящные террасы, и оконные витражи, вспыхивающие в лучах утреннего солнца. Милые нежно-зеленые поляны и заросли рододендронов — розовых, белых и пурпурных. Милые мягкие холмы Дорсета, тянущиеся до самого моря…

— Ты в порядке? — Голос Летти прервал мысли Селины. — У тебя измученный вид.

— Нет, нет! — Девушка попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. — Вернее, да… О, Летти, пожалуй, мне не по себе. Может быть, напишем папе и маме и попросим устроить мой отъезд домой немедленно?

Селина вздохнула, посмотрела на свои руки, безвольно лежавшие на мягких юбках желтого муслинового платья, полученного от Изабел Прентергаст. Карета, в которой они ехали на раут к миссис Арбутнотт, протащилась еще немного и остановилась вновь.

— Ты хорошо себя чувствовала, пока мы не встретили в полдень мистера Иглтона. — Летти наклонилась, чтобы ласково похлопать Селину по руке.

— При чем здесь мистер Иглтон? — резко сказала Селина, выдернув руку. — В самом деле, Летти, ты иногда изобретаешь странные связи.

— Разве?

— Да, ты сочиняешь, а я этого терпеть не могу. — Селина махнула рукой в сторону карет, в гуще которых они застряли. — Это абсолютная глупость.

— Глупость?

— Именно.

Летти прикрыла глаза и спрятала подбородок в тонкую полоску темного меха у воротника своей длинной коричневой мантильи.

— Что случилось? — сердито спросила Селина. — Ты устала?

— Я не устала. Я думаю, — ответила Летти.

Селина не выносила, когда Летти замыкалась в себе. Ведь ни на кого больше в целом мире Селина не могла положиться.

— О чем ты думаешь?

— О том, что мне хотелось бы иметь волшебное средство, способное сделать тебя счастливой.

Немедленно раскаявшись, Селина подвинулась на сиденье вперед и взяла Летти за руку.

— Я счастлива, когда я с тобой.

— Хотела бы я побольше узнать о нем, — пробормотала Летти.

Селина встрепенулась, прижала ладонь к горлу. Ей не нужно было спрашивать, о ком шла речь. Если бы она могла объяснить, насколько ошеломлена, сбита с толку, начиная с самой первой встречи с Джеймсом Иглтоном!

— Есть кое-что… — Летти покачала головой.

— Что? — спросила Селина настойчиво.