— А теперь иди в дом, мое сокровище, и позволь мне остаться сильным, чтобы меньше страдать сегодня ночью.

Он отступил на шаг и вытянул вперед руку ладонью вверх. Селина прижала свою ладонь к протянутой ладони Джеймса. Их пальцы переплелись.

— Навсегда вместе! — проговорил он, и голубоватый лунный свет задержался на его лице, на губах, изогнутых в пленительной чувственной улыбке.

— Навсегда вместе! — повторила она.


Нет на свете справедливости! Мрачные мысли бродили в голове Мери Годвин, которая прижалась лицом к стеклу окошка в маленьком чулане на втором этаже, что выходило на подъездную аллею. На какой-то миг она увидела высокую мужественную фигуру Джеймса, затем он исчез из виду, скрывшись в тени подъезда вместе с Селиной.

Он, конечно, сейчас целует ее, ласкает ее груди. Надо же было, чтобы такой мужчина выбрал для своей постели это глупое ничтожество, Селину!..

Дверь захлопнулась, и Мери затаилась, прислушиваясь к шагам на лестнице. Наконец эти шаги стали слышны совсем рядом, а потом удалились в сторону спальни Селины. Завтра она уйдет в его дом, в его постель…

Вот так Кастербридж выполнил свое обещание доставить цыпленочка домой. Будь проклято имя Кастербридж! Будь проклято имя Сент-Джайлс! Френсис… Она не могла думать о нем без злобного ликования. Не только сам он скончался, умерла и его святоша-супруга, эта стерва, которую Френсис выбрал в жены вместо нее, Мери Годвин.

Что-то заставило ее повернуться к окну: в темноте мелькнула тень. Какой-то мужчина подбирался к особняку, который, как считала Мери, принадлежал ей и только ей. Мери еще плотнее прильнула к оконному стеклу, вглядываясь во мрак. Человек вышел из тени на освещенное луной пространство — это был Джеймс Иглтон, граф Иглтон, как только что объявил титул его дядя. Он, видно, возвращается, чтобы тайно проникнуть в спальню Селины! Но тот быстро пошел вокруг дома. Панический страх охватил Мери: это ведь сын Френсиса! Следовало ожидать, что отец расскажет сыну все, что ему известно о тех драгоценностях. А что ему было известно? Дариус слишком уж слепо верил, что Френсису известно не больше того, что он сам подслушал в покоях старой леди Кастербридж.

Натыкаясь на дорожные сундуки и какие-то узлы, сваленные в кучу вещи, Мери Годвин добралась до двери, бесшумно отворила ее, дошла, осторожно ступая, до внутренней лестницы и начала спускаться вниз.

Глава двадцать пятая

— Да, когда он в последний раз влезал тайком в окошко коровника, размеры его тела были гораздо меньше! Потирая ушибленное плечо, Джеймс спустился вниз по железному коробу стока и оказался среди глубоких каменных лоханей. Затем он прокрался через холодную кладовую, где пахло прокисшим молоком, и очутился в коридоре, куда выходили двери склада посуды, кладовых для хранения дичи, мясных припасов и рыбы, нескольких чуланов.

Джеймс двигался с уверенностью человека, хорошо знакомого со всеми этими помещениями под главной лестницей замка. В далекие времена детства он много часов проводил во владениях старшего повара, который был грозой для своих подручных, но всячески баловал маленького Сент-Джайлса. Ему понадобилось лишь несколько минут, чтобы достичь лестницы, ведущей наверх к цели его поиска. Подходя к библиотеке, он замедлил шаги и немного выждал, прислушиваясь к молчанию старого дома. Где-то у него над головой в своей постели лежала Селина. Его Селина. Он был готов держать пари, что ее глаза сейчас широко открыты и устремлены в пространство. То же будет и с ним — до самого утра. Он улыбнулся и вошел в библиотеку.

Действовать предстояло быстро и совершенно бесшумно. Если бы дядя по собственной инициативе не предложил, чтобы Селина задержалась в его доме после отъезда родителей, Джеймсу не пришло бы в голову уже этой ночью продолжить поиск сокровища. Он планировал отложить это до той поры, когда после свадьбы получит беспрепятственный и неограниченный доступ в Найтхед. Однако уже садясь в седло, чтобы отправиться в Блэкберн, он понял, что не устоит перед искушением.

При свете единственной зажженной свечи, пытаясь припомнить точно прежнюю обстановку библиотеки, Джеймс начал расставлять по местам мебель так, как это было во времена его детства. Годвины, конечно, переполошатся, обнаружив перемены в библиотеке. Пусть ломают головы — ответа на свои вопросы они все равно не получат…

Постепенно мебель заняла в библиотеке свои места, как и вазы, древние урны, картины и статуэтки. Большая часть книг вернулась на полки. Развесить картины по местам труда не составило — на выцветших обоях, там где висели картины, остались следы.

Оставалось только раскатать ковер. Джеймс начал ногами подталкивать его на прежнее место… «Софи, дорогая, ты меня слишком балуешь» — слышался ему голос отца. Он закрыл глаза. «Но не в такой степени, как ты меня», — так ответила отцу его мама. И смеялась своим очаровательным музыкальным смехом.

Будь прокляты эти Годвины! Джеймс встал на колени, чтобы побыстрее справиться с ковром, и вдруг замер на месте. На каменной плите пола, почти рядом с его левым коленом светилось маленькое пятнышко. Он нагнулся пониже — в круглой выемке, вырезанной в камне, были отчетливо видны три шипа — три небольшие пирамидки. Сердце у него бешено забилось, удары отдавались в ушах. Взглянув вверх, он заметил, что от висящей на стене картины отражается тонкий луч света. Словно узкий, длинный палец, он точно указывал на выемку в каменной плите.

Джеймс медленно встал с колен. Конечно, чета Годвинов более поднаторела в секретных розысках. Они, наверное, плотно завешивали окна шторами от любопытствующих глаз. Ему, Джеймсу, вероятно, следовало поступить так же. Но если бы он зашторил окна, он никогда бы не заметил, куда луна посылает свой луч.

В эту ночь сама судьба привела его в нужное место в нужный час. Когда стоявшая высоко полная луна озарила портрет, возвращенный Джеймсом на его прежнее место у книжного шкафа, от лунного луча засветилась живым зеленым огнем призма, искусно вставленная в глаз изображенного на портрете человека. Он подошел вплотную к полотну и стал всматриваться в лицо мрачного зеленоглазого предка, имени которого он никогда не знал.

— Боже мой, — пробормотал Джеймс, — ведь это драгоценный камень, с помощью которого я разыщу остальные драгоценности! — Ему вспомнились магические слова: «Раскрой силу глаза». Он раскрыл ее!

Слегка трясущимися пальцами Джеймс отыскал в специальном кармане сюртука кожаный мешочек, с которым никогда не расставался, и достал из него перстень. Еще до того как приставить утолщенную головку перстня к каменной плите, он уже знал, что кольцо точно войдет в выемку на полу, подобно ключу — в скважину. И действительно, три выемки пирамидки на перстне совпали с тремя шипами-пирамидками в выемке на полу.

Джеймс перевел дух, повернул… каменная плита поползла вниз и в сторону, открыв черную бесформенную пустоту. Чувствовалось, что там нет воздуха — лишь глубинный смертный холод. «Завладеть сокровищем без медальона в руке — равносильно смерти», — припомнилось ему предупреждение, о котором его мать сообщила его отцу. Пока он раздумывал, как поступать дальше, древний секретный механизм разрешил его сомнения: послышалось мягкое шуршание, и каменная плита встала на прежнее место. Он нахмурился — крышка сдвинулась словно по собственной воле, — и, покачав головой, Джеймс извлек из выемки перстень, вложил его в кожаный мешочек, убрал обратно в карман. Теперь все проще! Вскоре он приведет сюда Селину, и они вместе достанут драгоценности…

Негромко хлопнула дверь библиотеки, и Джеймс вскочил. Спустя мгновение стилет был извлечен из ножен, закрепленных у него на локте, он быстро подошел к двери и, успокоив дыхание, распахнул ее, готовый нанести удар. Никого. Наверное, это гуляющие в доме сквозняки сделали свое дело.

Пора уходить. Он задул свечу и отправился в обратный путь. Из дома он выбрался через дверь буфетной и надеялся, что какая-нибудь служанка не будет наказана за то, что забыла запереть ту дверь на ночь.

Вот он снова сидит в седле на своем вороном, вот пришпорил коня и мчится по темной аллее, пригибаясь, чтобы не удариться головой о низко свисавшие ветви деревьев. Кобылка каштановой масти еле поспевает рядом…

Джеймс посмотрел на луну и засмеялся. Селина будет принадлежать ему. Сокровища тоже окажутся в его руках. Мщение состоится. Все это будет завтра!

Глава двадцать шестая

Дариус Годвин пробудился от ощущения удушья. Чьи-то руки вцепились ему в горло. Кожу царапали острые ногти. Он стал отбиваться, и хватка на горле ослабла. Тогда он нащупал рукой тело в легких одеждах. Тело было знакомое.

— Что с тобой, Мери? Неужели шампанское тебя так воспламенило, что ты пожелала меня, а не своего мальчишку конюха? Что ж, сегодня я не против!

Однако первые же слова жены дали ему понять, что дело вовсе не в ее похоти.

— Это ты во всем виноват! — Она тяжело дышала, отбиваясь от него. — Сокровища там! В той комнате, в библиотеке. Ты понимаешь: все это время они там находились! А ты, чертов чурбан…

— О чем ты собственно толкуешь?

— Сокровища спрятаны в библиотеке. Одну из каменных плит пола можно сдвинуть. Когда она отодвигается, открывается вход в тайник. Что, по-твоему, спрятано в нем?

— Откуда тебе это известно?

— Я все видела собственными глазами.

— Но…

— Джеймс Иглтон, сын Френсиса, проник в наш дом, и в темноте я последовала за ним. Дверь в библиотеку он за собой не закрыл, мне все было видно, она хлопнула, мне пришлось спрятаться в большой сундук в коридоре, чтобы он меня не обнаружил.

Годвин схватился за голову — нахлынувшая волной кровь ударила ему в виски.

— Он знал, где находится глаз? Конечно знал! Он, видно, все время знал об этом и замышлял завоевать наше доверие через эту его предполагаемую любовь к Селине! Ха-ха! — Дариус просто исходил ядом при мысли о том, как его обвели вокруг пальца.