— Я накажу тебя, — сообщил мне Ник после короткой паузы, во время которой я гадала, что происходит. — Только не так, как тебе хочется.

— А как? — я обернулась и увидела, как он застегивается и оправляется. Потом наклонился ко мне, облокотившись о стол. Прожег незнакомым, шальным взглядом.

— Я оставлю тебя здесь — в этом кабинете, в этой самой позе. С голой задницей, открытой для любого, кто вздумает зайти. И пока я не разрешу тебе встать, ты не сдвинешься с этого места.

Что?! Он ненормальный? Я дернулась испуганно, убирая под тело руки, ожидая, что, как фокусник, он снова вытащит откуда-нибудь наручники — приковать меня к столу… но он все так же смотрел на меня, будто ждал чего-то.

И я поняла. Опустив голову, я легла на стол поудобнее, закрыла глаза и вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Хорошо. Я буду лежать здесь и не сдвинусь с этого места.

И он ушел, оставив меня одну — прислушиваться к тишине и темноте директорского кабинета.

Глава 16: НАКАЗАНИЕ № 1

О, как она была обманчива — эта тишина.

Это стало ясным где-то спустя пять минут после того, как Ник оставил меня лежать на директорском столе. Поначалу я слышала лишь тиканье тяжелых напольных часов в углу комнаты. Потом, из-за плотно закрытого на ночь окна стала различать стрекот ночной цикады где-то в траве аккуратно подстриженной лужайки перед зданием. Потом, еще одной цикады — вероятно подальше, в кустах вокруг тропинки.

Один за другим мой мир заполнялся звуками. Вот кто-то неспешно прошел мимо кабинета — от этого «кого-то» меня отделял предбанник и две закрытые двери, и все же я услышала его. И замерла в ужасе — вдруг это вернулась одна из секретарш доктора Моррисона, забрать какие-нибудь документы для работы дома? Или, еще того хуже, сам мистер Моррисон? И что я должна делать, если эта дверь сейчас отвориться? Встать? Продолжать лежать на столе, приветствуя всех голой задницей? А если меня начнут отдирать с этого места силой (что скорее всего и произойдет), что мне делать тогда? Ну, в смысле уже после того, как я умру от стыда…

А ты встань и уйди — подсказало мое затоптанное в пол достоинство. Кто тебя заставляет лежать тут, кверху попой, ощущая, как постепенно холодеет кожа и как все больнее врезается в живот край стекла, которым накрыт этот долбанный стол, прислушиваясь к каждому шороху, каждому возгласу за дверью и за двойной рамой окна? Мало ли что ОН тебе приказал? А если ОН прикажет сброситься с крыши?.. Или отсосать у него на виду у всего класса? Такое ощущение, что это у него на тебя компромат, а не наоборот…

Мысленно послав его высочество куда подальше, я решительно приподнялась над столом… и тут же легла обратно.

Достоинство, аууу?.. Ты тоже меня покинуло?

Через полчаса — часы я могла видеть, чуть повернув голову назад — совсем стемнело. Мой слух обострился настолько, что я теперь слышала, как этажом ниже орудует уборщик. Как он двигает по полу ведром с водой, продвигаясь по коридору в сторону лестницы.

Лестницы?! Мое сердце зашлось от ужаса. А если уборка продвигается по зданию снизу вверх, и еще какой-нибудь час-два, и уборщик будет здесь — в этом кабинете?! Элия — здоровенный такой дед, родом из Румынии… и я — одна, голая — в покинутом на ночь кабинете… в совершенно недвусмысленной позе. А вдруг ему придет в голову… воспользоваться ситуацией?

Ведро еще раз проскрипело по деревянному полу и стало слышно, как Элия поет — он всегда напевал что-то по-румынски, когда мыл полы.

Ник, где же ты?

Прошло еще полчаса. Уборщика уже не было слышно — на мое счастье, он продвигался по этажам сверху вниз. Стало совсем темно, по уличному освещению я поняла, что включились фонари. Прошла мимо окна группа студенток — наверняка с урока английского у Алисии…

Небось ее не наказывал, не оставлял вот так одну, голую, в кабинете директора…

Но и не убивал ради нее… прошептал тот самый, за левым плечом. И в бункер секретный не водил… И с родственниками своими высокопоставленными не ссорился ради Алисии Дженнингс. А ради тебя — шантажистки и «русской стервы» — руки кровью замарал, да еще и пол Англии на уши поставил.

Так что лежи, как положили, и не рыпайся.

Еще где-то через полчаса у меня в сумке зазвонил телефон. Настойчиво так, долго звонил — пока не включился автоответчик. И сразу же еще один звонок. Ксюха, наверное. Пришла с урока английского — а меня в комнате нет. Волнуется — думает, опять меня в Лондон унесло.

Я поежилась — становилось определенно холодно. Потянулась назад — поднять майку, болтающуюся вокруг талии — и поняла, что так буду выглядеть еще пошлее — одетая лишь от пояса кверху. Попробовала оттянуть майку книзу — не получалось, бедра шире горловины.

Черт, когда же он меня отсюда заберет?

Еще спустя какое-то время мне стало совсем скучно, и я решила, что в моем положении ничего не остается, кроме как попробовать вздремнуть. А почему бы и нет? После оргазма мне всегда шикарно спится, а тем более, после двух сразу… Подтянув одежду так, чтобы стала барьером между телом и стеклом стола, я положила голову на руки и закрыла глаза…

* * *

— Не волнуйтесь, доктор Моррисон, все сделаю в лучшем виде…

Мягкий голос миссис Раймер — главной секретарши директора выдернул меня из какого-то крайне неприятного сна, и пару секунд я даже была этому голосу благодарна. Пока не вспомнила, где я и во что одета. А точнее, раздета.

Вздернув голову, я схватилась рукой за грудь — успокоить свое мгновенно подпрыгнувшее и затрепыхавшееся сердце, чтоб не так громко стучало. Господи, пусть она сюда не войдет… Пусть сделает все «в лучшем виде» у себя в предбаннике… Ведь даже если Кронвиль и запер меня — в чем я совершенно не была уверена — у нее наверняка есть ключ от внутреннего помещения!

Миссис Раймер тем временем активно передвигалась по своему кабинету, отделенная от меня всего лишь дверью и тонкой стенкой. Выдвигала ящики стола, включила компьютер, придвинув табурет и достала какой-то файл с верхних полок, уставленных делами учениц…


А что, если спрятаться за стол? На время — пока она не уйдет? Ведь Ник не узнает… Придет потом — а я все там же, где он и оставил меня…

В левом верхнем углу комнаты что-то мелькнуло, привлекая мое внимание. Я повернулась и ахнула — почти неприметная настенная камера! И судя по зажегшемуся зеленому огоньку — только что включившаяся!

Всеми камерами у нас в колледже заведует лично ректор по дисциплине — устанавливает, следит, дистанционно управляет. Если встану — можно смело помахать ему на прощанье ручкой.

Чувствуя, что отчаяние и безысходность затапливают мое сердце, я легла обратно на стол. И закрыла глаза, слыша, как миссис Раймер, что-то бормоча себе под нос, гремит ключами перед разделяющей нас дубовой дверью. Еще секунда — и я буду обнаружена, навсегда опозорена и изгнана из колледжа без всякого диплома, перспектив, да еще и с разбитым сердцем.

Уже почти вставив ключ в замочную скважину, миссис Раймер вдруг остановилась, и я услышала громкий шорох, как если бы кто-то копался в сумке.

— Слушаю, — сказала секретарша, и я поняла, что она отвечает на телефонный звонок, который я почему-то не услышала. Наверняка, ее телефон поставлен на вибрацию, без звука. — А… доктор Кронвиль, добрый вечер…

Я вздрогнула и навострила уши.

— Я как раз у директора в кабине… Что? Что вы говорите?! Я и не знала, что вы держите в кабинете утюг! Конечно, сейчас сбегаю, выключу! Все остальное подождет! Но как же это вы так неаккуратно?.. Пожарная безопасность, все-таки…

Снова шорох, и снова тишина.

Лежа на столе, я переваривала, что только что произошло. Значит, Ник следит за всем, что я делаю и всем, что происходит? И в любом случае, узнал бы, ослушалась я или нет? А тебя это удивляет? — съязвил внутренний голос. У человека камеры по всему колледжу, который он считает своим родовым поместьем. Даже кабинет этот, вполне вероятно, принадлежал кому-то из его предков. А, возможно, и этот стол, на котором тебя только что оттрахали до потери пульса.

Но чего он добился этим своим звонком? Миссис Раймер за пять минут дошлепает до его кабинета, убедится, что никакого утюга там нет, и, браня Кронвиля за рассеянность, вернется в кабинет директора. Ведь он не стоит за дверью, и в любом случае не успеет сюда вернуться, чтобы позволить мне уйти.

Незамеченный мной раньше, резко задребезжал на столе здоровенный, антикварный телефон. Мое сердце окончательно ухнуло в самые пятки.

Телефон звонил, не переставая — вероятно не имея в себе функции автоответчика. Слегка подуспокоившись, я задумалась. Кто бы это мог быть? Директор? Звонит самому себе в пустой кабинет? Зачем?

Начиная кое-что подозревать, я протянула руку, сняла трубку и осторожно поднесла ее к уху.

— Можешь уйти оттуда… — разрешил мне Ник приглушенным голосом, искаженным качеством аппарата.

Слава Богу…

Не помня себя от счастья, я слезла со стола и покачалась на затекших от неудобной позы ногах. Совладав с мышцами, бросилась к выходу… и застыла перед дверью в ужасе, мельком увидев в настенном зеркале свое отражение.

Ну и видок… По-быстрому натянула на плечи майку с лифчиком, огляделась в поисках остальной одежды… И не увидела ни своих джинсов, ни трусов, ни обуви.

— Что б тебя… — повернувшись к камере, сказала я по-русски, борясь с желанием показать ему средний палец.

Этот гад прихватил с собой все, что у меня было! Нет, я определенно не понимаю его «тонкий английский юмор».

Еще раз огляделась в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться… И сразу увидела светлый мужской пиджак, небрежно брошенный на диван. Подскочила, подняла его и покрутила в руках — точно не директорский, директор маленький и круглый, как шарик. Вероятно, Ник снял пиджак перед тем, как развалиться в кресле доктора Моррисона, в ожидании меня.