Беренготт Лючия фон - Его Высочество Ректор

— Анжи… Моя Анжи… — повторял он мне в шею, как заведенный, вдавливая меня в матрас. В какой-то момент остановился, быстро вышел из меня, и я почувствовала горячую струю у себя животе.

— Шшш… — зачем-то успокаивала его я, пока он хрипло стонал, зарывшись лицом в подушку рядом с моей головой.

Если честно, в данный момент мне было глубоко наплевать, что он не использовал резинку.

А вот ему, похоже, что нет.

— Вот черт! — резко поднявшись на руках, Ник смотрел на меня с нескрываемым ужасом.

— Это ты виноват… — начала было я обижаться я, но он закрыл мне рот ладонью.

Тут и я услышала — топот шагов и многочисленные встревоженные голосов.

— Да в комнате она, в комнате — я ее видела… — донесся до меня голос Лели — из четвертой комнаты, наискосок и слева от нашей.

А через секунду в комнату уже ломились и стучали — благо было заперто изнутри.

— Лик, ты там?

— В кладовку! — мгновенно скомандовала я, сталкивая Ника с себя, да так, что он свалился с моей узкой кровати на пол.

— Лика, что происходит? Ты в порядке? — в Ксюхином голосе слышались панические нотки — нас явно услышали.

Ник вскочил и, на ходу застегивая штаны, рванул в угол комнаты.

— Не туда! — прошипела я, в последний момент хватая его за рубашку — не зная где моя кладовка, а где Ксюхина, он чуть было не спрятался в Ксюхиной. Толкнула его в правильную дверь и плотно закрыла ее.

Потом подбежала к своей помятой кровати, расправила одеяло и завернулась в брошенное на пол банное полотенце. И, стараясь не обращать внимания на то, как щекотно стекает по моему животу его сперма, пошла открывать дверь.

— Ну что вы ломитесь, как ненормальные? Я в душе была…

В комнату ввалилось сразу пятеро девчонок, во главе с перепуганной Ксюхой. Наперебой затараторили, окружив меня.

— Слушай, что с тобой творилось на уроке? Мы думали, у тебя сердечный приступ…

— Как этот козел тебя одну в лазарет отпустил? И нам еще экзамен задал!

— Ага… кретин… Мы из-за тебя подорвались — узнает, всех прибьет… И еще курс нам завалит.

Я растерянно слушала, не зная, как реагировать на такую теплую заботу о моем здоровье. И вдруг прыснула со смеху, только сейчас по-настоящему оценив ситуацию.

Шестеро девиц и один ректор по дисциплине, спрятанный в шкаф. Уверена, ничего более странного родовое поместье Веллингтонов еще не видело.

* * *

— Выгони их всех! Немедленно!

Злобно шипя из-за висящей на вешалках одежды, Ник выглядел очень угрожающе.

— Я пытаюсь, но они не уходят… — прошептала я в ответ. — Это ведь не только моя комната.

— Мне плевать! Я не собираюсь сидеть здесь весь день! У меня — дела!

Он схватил меня за руку.

— Ну так иди и выйди… — рассердилась, наконец, я. — Кто тебя держит? У меня, между прочим, тоже дела.

Ник неразборчиво ругнулся и отпустил меня, вновь утонув в тесном пространстве между вешалок. Кстати, я не кривила душой — я ведь, действительно, пропускала важную встречу с Майлсом.

Вот только, в отличии от Ника, пропускала я ее добровольно.

И девочек в комнате тоже держала добровольно, сама уговорив остаться на чай. Я решила, что пара-тройка часов в пыльной и темной кладовой господину ректору отнюдь не помешают — в качестве наказания за мое недавнее унижение.

Он ведь по-русски не бум-бум — вон даже «я тебя люблю» не знает. Как ему понять, что девчонок я не выгоняю, а совсем даже… наоборот.

— Ну что, может киношку посмотрим? — предложила я, открывая ноут.

— Почему бы и нет? — Леля равнодушно пожала плечами и хлебнула из чашки горячего Эрл Грея с лимоном. — Если тебе уже лучше…

Чтобы всех успокоить, мне пришлось наврать, что на лекции у меня разыгралась ужасная мигрень.

Все уселись в рядок на мою кровать, а я установила ноут на письменном столе у окна. Включила и принялась рыться в пиратских сайтах. Что бы такое поставить, чтобы господин ректор в кладовке не соскучился?..

Из пяти ввалившихся в мою комнату подруг на чай остались две — и обе русские. Плюс, я и Ксюха. Вполне себе аудитория для какого-нибудь тупого российского мюзикла.

Сначала я хотела поставить кинокомедию «Карлсон», но потом вспомнила, что Ник все же не дал мне опозориться перед всем классом, пожалела его и поставила «Самый лучший день».

— Эй, что это за херня? — завозмущались все сразу, как только прошли титры и Нагиев запел песню из «Бременских Музыкантов».

— Да ладно, не понравится, выключим… — успокоила я всех, подвигая свое в кресло ближе к двери в кладовку. На всякий случай — заглушить Ника, если будет биться головой об стенку.

И правильно сделала — спустя пару минут за моей спиной раздались непонятные звуки, которые кроме меня, из-за громкого звука фильма никто не услышал. Я незаметно встала и проскользнула в темноту за узкой дверью.

— Bitch, — злобно поприветствовал меня Ник.

— Сам такой, — парировала я. И снова вышла.

Где-то на середине фильма, на стопятьсотом повторе припева главной песни, в кладовке снова закопошились. На этот раз достаточно громко.

— Что это? — испугалась Ксюха, подавившись конфетой из празднично-розовой бомбоньерки.

— Мышь завелась, — коротко ответила я, зная, что подруга до смерти боится серых грызунов и теперь уж точно не сунется во временное убежище господина ректора. — Пойду шугану.

И снова нырнула в кладовку. Ник схватил меня, притянул к себе между вешалок и зашептал страстным, умоляющим голосом.

— Анжи, лапонька… Выключи это… Пожалуйста! Что угодно сделаю… Я так больше не могу, у меня сейчас уши отвалятся…

— Да ты что! — я сделала страшные глаза. — Там секс-символ России поет! Они мне башку оторвут, если сейчас выключу…

Он застонал и, действительно, несколько раз ударился затылком о стену.

В третий раз я заглянула в кладовку, испугавшись долгой и подозрительной тишины. А вдруг у Ника сердце слабое? А я ему российский секс-символ…

Опершись спиной о стену и далеко вытянув ноги, он сидел на перевернутой корзине для белья и держал в руке маленькую початую бутылку с виски.

— Несанкционированное хранение алкоголя, мисс Красновская, — сказал он подозрительно бодрым голосом, поднял бутылку, будто пил в мою честь, и отхлебнул.

А вот это плохо — если он тут напьется в одиночестве, ему точно станет на все наплевать. И страшно даже подумать, что будет, когда ему надоест тут сидеть… Или в туалет захочется.

Что ж, похоже, сеанс окончен, ваша милость.

Я развернулась, чтобы выйти и под каким-нибудь уважительным предлогом всех разогнать, как вдруг он поймал меня за пояс юбки и притянул к себе на колени.

— Что будем с вами делать, мисс Красновская? — жарко прошептал мне в ухо, обдавая спиртными парами… и полез рукой под юбку. — Выгонять… или захотите откупиться?

Да, похоже, надрался он уже порядочно.

— Пусти! — пискнула я, с ужасом понимая, что начинаю возбуждаться.

Собралась с мыслями и вывернулась из его рук.

— Куда пошла? — зарычал он, пытаясь схватить меня.

— Ненормальный, там три человека в комнате!

И тут, как назло, между песнями в фильме наступило затишье.

Быстро! Соображать быстро!

— А-а-а! — истошно завопила я и выбежала из кладовой, размахивая руками.

– Что, мышь? — запаниковала Ксюха, залезая с ногами на кровать.

— Хуже! Летучая мышь! Убегайте отсюда, я окно открою — может вылетит.

Летучих мышей Ксюха не просто боялась, а ненавидела до судорог в ногах. Да, и остальные, судя по всему, тоже. Подхватившись, девушки моментально выбежали из комнаты, захлопнув за собой дверь.

— Мне, п-полагаю, теперь ничего не остается, кроме как превратиться в эту самую летучую мышь… и вылететь отсюда через окно…

Тяжело опираясь о косяк, Ник стоял на пороге кладовки. Приложился еще пару раз к бутылке, икнул и подошел.

— Ты… сердишься на меня?.. — осторожно начала я, но не закончила — он наклонился и закрыл мне рот поцелуем.

Потом сунул мне в руки бутылку… и, действительно, полез в окно.

— Следующее наказание — привяжу тебя к стулу и заставлю прослушать все пластинки Синатры. — торжественно объявил он мне, обернувшись, и принялся спускаться по моей любимой ветви ползучей ивы.

На следующее утро, уже выбегая из комнаты, я столкнулась с Самойловой.

— Почему не поехала вчера? — без всяких интонаций в голосе поинтересовалась она.

— Занята была… — буркнула я, стараясь просочиться мимо ее грузной фигуры. — С твоим Майлсом встречусь сегодня.

— Очень. На это. Надеюсь, — отчеканила Самойлова.

Интересно, банкирских дочек с детства учат говорить, ставя ударение на каждом слове?

Я вздохнула.

— Слушай, Кать… хватит играть из себя прожжённого бандита. И так уже тошнит от этого твоего заводного блядунчика… и подмывает все рассказать… кое-кому. Я ведь совершеннолетняя, не забывай — в тюрьму ты всяко никого не посадишь.

Катька смотрела на меня, прищурившись.

— Ты смотри-ка… От Майлса ее тошнит. А у тебя, оказывается, серьезно все кое-с-кем…

— И? Что из того?

Усмехнувшись, Самойлова тряханула кудряшками.

— А то, что теперь я уверена, что тобой можно крутить, как мне заблагорассудиться. И ничего ты никому не расскажешь. Побоишься, что он выберет карьеру, а не тебя. Это я уже не говорю о том, какую огласку получит роман английского аристократа с русской студенточкой — которая на двадцать лет его моложе…

И, не обращая внимания на мою отвисшую челюсть, она сунула мне в руки сегодняшний номер Лондонского Джеральда и величественно уплыла по коридору.