— Потому что мне нечего о себе рассказать.

— Ну не скажи, ты как раз самая загадочная персона в моем окружении. Будь бы Булат на твоем месте, он бы уже трахал меня вчера возле стены и не мучился угрызением совести — вижу, как Эмин кривится от моих грубых слов, ему неприятно слышать от меня такую правду или неприятна сама мысль, что сравниваю его поведение с поведение брата, вопрос века.

— О да, Булат бы оценил такой подарок, — цедит сквозь зубы, сжимая челюсть так сильно, что я стала беспокоиться о сохранности его зубов.

— Ты с братом в контрах что ли?

— Нет, чего мне с мальчиком тягаться, ему до меня не допрыгнуть, а я опускаться до его уровня не собираюсь.

— Как ты его культурно принизил.

— Не принизил, а говорю, как есть. Булат мальчишка, не желающий отвечать перед семьей и нести ответственность за свои поступки. Он в Москве напрочь забыл, что ему вкладывали в голову с детских лет.

— А ты не забыл?

— Нет. Я всегда помнил, чем обязан семье, что должен вернуться в родной город и занять свое место.

— Скучно. Мне кажется дядя Шахид так не заморачивался.

— Дядя Шахид, как и Булат, второй в семье, с них строго не спрашивают. Дед очень требовательно относился к моему отцу, ко мне, тоже самое будет и с моим сыном.

— Твой дед до сих пор жив?

— К сожалению, нет.

— Значит ты не обязан ломать жизнь своему ребенку, пусть он сам выбирает, как ему жить. Вдруг он поймет, что ему нравятся вовсе не девочки, а мальчики!

— Что? — Эмин резко дает по тормозам, меня швыряет вперед, чуть не въезжаем в зад впереди стоящей машины. — Ты рехнулась? — рявкает он, зло сверкнув глазами.

— В Европе это сплошь и рядом!

— Мы не в Европе!

— Я искренне сочувствую твоей будущей жене и будущим детям, ибо с таким деспотом, который на корню пресекает любое право выбора, тяжело жить!

— Сочувствуй себе, нечего докапываться до моей жены и детей!

— Когда ты злишься, ты очень мил! — смеюсь над сердитым выражением лица Эмина. — И ты знаешь, это меня заводит! — ерзаю на сиденье, расстегиваю рубашку до ложбинки между грудями, поглаживаю себя пальцами по коже. Эмин прикрывает глаза, сжимает губы, хмурится, шумно выдыхает и смотрит вперед.

— Досчитал? Дай, попробую угадать! До десяти?

— Стелла, давай ты вновь вернешься к прослушиванью своей музыки и не будешь беспокоить меня ерундой! — машина, наконец-то, выбирается из пробки и сразу же набирает скорость.

Качаю головой, нет, это просто невозможно, видно, что мои провокации достигают цели, но держит себя в руках, не позволяет чувствам взять верх над разумом. Упрямый!

Равномерная езда, музыка в ушах убаюкают меня через двадцать минут, учитывая, что полночи не спала. Мне ничего не снилось, но даже сквозь сон я чувствую присутствие Эмина, его взгляд на своем лице, и жар расползался по всему телу. Все же я добьюсь этого человека, вот прям хочу именно его, именно его назвать своим первым. И к черту все его там морали и принципы, и прочие запреты, которые он возвел между мною и собой.

* * *

Эмин.

Как там Стелла говорила про это место? Дыра, вроде. Если смотреть с точки зрения отдаленности от Москвы, согласен, а так тут природа, речка, тишина. Самое то для семьи, для пожилой пары.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Я ж говорила, что здесь ловить нечего! — Стелла стоит возле машины, опираясь на капот. Городская фифа, даже если на ней джинсы, кеды и рубашка. Ее сдержанный взгляд, смотрящий на все вокруг, раздражал. Сама она тоже бесит с самого утра, нервирует, провоцирует скользкой темой.

Глаза против воли останавливаются на ложбинке. Так и не застегнула ворот рубашки, а мне приходится одергивать себя, заставлять смотреть куда угодно, но только не на нее.

— Смотря для какого слоя населения мы преподнесем этот проект.

— Для любого. Слишком далеко от Москвы, вокруг деревня, два магазина и то типа ларьки с универсальным набором товаров.

— И все же я думаю надо не спешить, не отбрасывать этот вариант в сторону.

— Иногда, Эмин Исмаилович, вам стоит уметь признавать, что ваши доводы несерьезны перед реальными фактами, — смотрит в упор, выжидает. Я не сразу догоняю, что она говорит не о коттеджном поселке, а о нас.

Тру лицо ладонями, в очередной раз игнорирую ее реплику. Поворачиваюсь к полю, где по идеи возможно появится поселок, но думаю не о проекте. В моей голове бродят мысли о блондинке, что стоит у меня за спиной.

Когда я нормально спал за последнее время? Ну, вот чтобы именно лечь и заснуть, ни о ком не думая? Наверное, месяца два назад, до знакомства со Стеллой. Сначала думал не конкретно о ней, а о ее будущем после трагедии. Потом из-за постоянных разговоров с Булатом о Стелле, почему он не может быть с нею, чем ему грозит, если попрется против воли семьи, я стал думать совершенно в недопустимом аспекте: как об очень красивой, сексуальной девушке. Каким образом вчера удержал себя в руках, мне самому было не понятно, потом, лежа на кровати, материл себя и понимал Булата. Ее невозможно не желать, она сама по себе ходячий грех, запретный плод, который жаждешь вкусить. Хотя нет, съесть и ничего не оставить.

— Эмин, ты долго будешь предаваться философским размышлениям о бытие мира? — насмешливо подает голос Стелла. Сегодня очень хотелось ее заткнуть, желательно поцелуем. Целуется она крышесносно. Молчу, не оборачиваюсь, лишь засовываю руки в карманы джинсов. Небо стало затягиваться дождевыми облаками, утром ничто не предвещало смены солнечной погоды.

— А ты изучала рынок спроса?

— Не тщательно, но пробежалась глазами. Не обманывай себя и признай, что здесь ловить нечего, только убытки.

— Надо подумать.

— Кажется, дождь собирается… Кажется дождь собирается…

— Ах, как приятно тучке по небу лететь…

— Ты на медведя не похож.

— Да ты на Пяточка тоже не тянешь! — поворачиваюсь к ней, она улыбается, невозможно улыбнуться в ответ, но сдерживаю себя, лишь приподнимаю уголок рта. Подхожу к машине и останавливаюсь возле Стеллы. Порывистый ветер треплет ее светлые волосы, рука сама поднимается, и заправляю пряди за уши. Голубые глаза настороженно на меня смотрят, кажется курс ее настроения по отношению ко мне сменился. Это хорошо…

Нужно вспомнить всю мораль, что втирал своему брату, повторить сейчас для себя. Мое положение еще хуже, чем у Булата, он максимум получит только осуждение от старших, позже ему простят эту слабость, у меня же нет роскоши жить по своему велению сердца. А что это сердце хочет? Глупый вопрос. А если сдаться, согласиться на безумие Стеллы? Совершить грех, потом по всей строгости отвечать перед Аллахом, перед сами собой, перед семьей.

Смотрим друг другу в глаза. Красивая. Очень. Такая юная и беззащитная. Робко улыбается, но хмурит свои брови.

— Возможно ты права, а я не прав, — говорю не о поселке, теперь она не сразу понимает смысл моей фразы, склоняет голову набок.

— Извини, я немного перегнула палку. Не прошу себя оправдать, просто забудь, что наговорила. Ты прав, ты же старше меня и знаешь, что действительно допустимо, а что нет.

— Я рад, что мы нашли понимание.

— Ну, что ты скажешь насчет этого проекта?

— Не знаю. Место мне нравится, а остальное надо считать.

— Можно, конечно, отдать экономистам смету, чтобы они нам более реальную картину предоставили, но Эмин, продавать тогда по низкой цене, а это значит материалы тоже будут не те из-за стоимости, ты понимаешь, о чем я толкую?

— Кто бы мог подумать, что ты начнешь разбираться в таких тонкостях! — усмехаюсь, качая головой. — Недавно ты и понятия не имела из чего состоит бизнес, а сейчас уже рассуждаешь. Умничка!

— У меня замечательный учитель! Двойку поставит и сразу растолкует за что, так что спасибо тебе, Эмин. Мне, конечно, еще многому учиться, но я стараюсь.

— Твой отец бы гордился тобою, достойная дочь своего отца.

— Спасибо, — вижу, что ее накрывает внезапной тоской от слов об отце, поддаюсь секундному порыву и обнимаю ее. Это самое большее, что я могу себе позволить в отношении этой девушки. Она утыкается лицом мне в грудь, глажу по вздрагивающим плечам, смотрю перед собою.

Слышу, как над головой громыхает. Символично, меня высшие силы предупреждают, что я хожу по тонкому льду, в любой момент могу провалится. Однако держу все еще Стеллу в своих объятиях, оправдывая себя тем, что будет грубо, если сейчас ее оттолкну от себя.

Ливень обрушивается на нас стеной, мощным потоком воды, за секунду промокаем до самой ниточки. Резко отстраняемся друг от друга, прячемся в машине. Включаю обогреватели сиденья и настраиваю теплую температуру в машине. Стелла ежится, смотрит перед собой. Достаю с заднего сиденья плед, протягиваю его ей. Кутается, смотрит в окно, за которым ни черта не видно. Молчим. И вроде все сказали друг другу, а на душе тоскливо. С сожалением смотрю на затылок светлых волос. Не всегда то, что ты хочешь, должно получаться именно у тебя.

* * *

Дождь как раз в тему. Настроение под стать. Мне было стыдно, когда осознала, как себя вела в начале поездки. И в душе была благодарна, что Эмин из нас двоих оказался более рассудительнее, чем я, не повелся на мои дешевые провокации.

И когда он меня обнял, было ощущение, что я оказалась в родных объятиях, почти как с папой, когда знала, что меня любят любой, даже глупой.

Мы сидим в машине и пережидаем ливень, Эмин задумчиво смотрит перед собой, а я смотрю на него и словно впервые вижу. Говорят, можно бесконечно смотреть, как горит огонь, как течет вода. Я могла безотрывно смотреть на его профиль, разглядывать мелкие морщинки у глаз, губы, которые так редко улыбались, и щетина эта, у других не приемлю, а ему идет, ему можно не бриться.