Булат совершает мощный толчок и замирает, тяжело дыша, уткнувшись своим мокрым разгоряченным лбом мне в спину. Я дрожу. Мне холодно. Теперь звонит телефон Булата. Он не спешит отвечать, медленно поднимается с дивана, а я падаю на живот, спрятав лицо в подушках. Мне больно, стыдно. И ненависть шипела во мне маленьким ужом, понимаю, что ничего не могу изменить, эта ночь останется в моей памяти, даже если обращусь к лучшим психотерапевтам.

— Кто бы сомневался, — с издевкой подает голос Булат, заставляя поднять голову. Смотрю на него, он стоит посреди гостиной с телефоном в руках. Наши глаза встречаются. Его все так же безумны, он напоминает маньяка, терзающего свою жертву. Швыряет мобильник на кресло, подскакивает ко мне, хватает за подбородок. Приподнимает его и удерживает, не позволяя отвернуться.

— И кто был первым? — кривит губы в омерзительной улыбке, а каждое слово бьет меня по лицу, как хлыст. Столько в нем было презрения и ненависти. — Не тот, кто сейчас настойчиво названивает тебе и мне? — глаза вспыхивают яростью, а лицо искажается гневом. Я молчу, сжав зубы. Булат отстраняется, встает и возвышается надо мною, пока я трясущими руками беру платье, натягивая его на голое тело. Единственное желание сейчас, это принять душ и смыть его запах.

Встаю и делаю шаг в сторону лестницы. Ноги ее слушаются, а пристальный взгляд в спину парализует меня своей агрессией. Иду деревянной походкой, по пути беря свой клатч.

— Я буду тебя трахать каждый день, Стелла, — замираю возле первой ступеньки, ибо по тону Булата понимаю, мне следует выслушать его и узнать, что извращенный мозг придумал по поводу меня.

-Женой не сделаю, извини, порченный товар не принимаю, а вот своей подстилкой, исполняющей любую прихоть, это в радость, — унизительно слушать эти слова о себе, слова, которые сразу же указывают на место в глазах Булата. Глотаю слезы, смотрю украдкой на лицо парня.

— Распечатаю тебя в других местах, думаю мой братец слишком правильный, чтоб трахать тебя в зад и в рот, а я вот не прочь позабавиться шлюшкой высшей пробы! — похабно скалится, не скрывая какое сейчас я занимаю место в его глазах.

Отворачиваюсь, стараюсь не спешить, все тело болит, между ног саднит, сдерживаю стон, ибо каждое движение приносит мне дискомфорт. Зайдя в свою комнату, прислоняюсь к ней спиной и сползаю вниз, трясясь от рыданий. Прячу лицо в ладонях. Мобильник подает признаки жизни в клатче. Трясущими руками вытаскиваю его и еще сильнее в приступе подобия удушья начинаю плакать, увидев на дисплее имя «Эмин». Когда он перестает звонить, ставлю на режим вибро и, завалившись на пол, подтягиваю ноги, прижимая телефон к груди.

Я никогда не смогу никому рассказать о том, что сегодня произошло. Я чувствую себя так, словно меня искупали в дерьме, сколько не мойся, а противный запах навсегда въелся в кожу. Смотрю пустым взглядом в темноту своей комнаты, слез совсем не осталось, а телефон все вибрировал и вибрировал, но абонент — не абонент для этого человека.

* * *

Сквозь беспокойный сон слышу рядом как вибрирует телефон. Приоткрываю глаза. Комната наполнена дневным светом, я лежу на своей кровати поверх покрывала. Принять душ и нормально раздеться ночью у меня не хватило никаких сил.

Нащупав под подушкой мобильник, смотрю на экран. Было время обеда, а звонил Эмин. Понимаю, что если сейчас не отвечу, то скорей всего вечером в дом приедет наряд спецслужб, во главе с Захаром Генриховичем, если не самим Эмином.

-Стелла! — рявкает мне в ухо разгневанный голос Эмина, я даже на секунду опешила от таких эмоций.

— И тебе доброе утро! — хриплю, утыкаясь лицом в подушку.

— Уже день, если ты не в курсе, — уже спокойнее отвечает мужчина. — Почему ты вчера не отвечала?

— Ночью? — пытаюсь естественно удивиться, вроде выходит. — Так я спала уже.

— Спала? — что-то в его голосе заставляет меня сесть и более внимательно вслушаться. Он молчит.

— Спала, — с нажимом повторяю, как бы пытаясь этим словом подчеркнуть, что больше вариантов нет.

— Хорошо. Спала так спала. Зачем ты отпустила Гену и Галину Ивановну?

— Эмин, они такие же люди, как и мы, скоро Новый год, такие праздники проводят в кругу семьи, друзей, а не в большом доме с какой-то девкой.

— С тобою все в порядке? — вкрадчиво интересуется Эмин, а я пытаюсь понять, где допустила промах. Наверно, «девку» не стоило произносить.

— Все хорошо. Просто устала, теперь понимаю папу, когда он просил его день перед большими выходными не трогать. Приходил в себя. Руководить, это не в куклы Барби играть, а как ты расслабляешься?

— Ты где планируешь праздновать Новый год? — мой вопрос как обычно игнорит, все что касается личной жизни Эмин предпочитает эти вопросы не замечать.

— Я? — задумалась. Оставаться дома после произошедшего не хочу, не желаю, Булат может заявиться, и хрен я его остановлю. Ехать заграницу тоже большого желания нет. И тут меня озаряет.

— Я поеду к Алене. Деревня, воздух, никакой суеты, — Эмин в курсе, что я общаюсь с девушкой из деревни, поэтом не возмущается, молчит. — Скажи, на праздниках руководителям дают отдыхать или будут названивать?

— Отдыхают.

— Прекрасно. Можно выключить телефон.

— Зачем?

— Ну чтоб не названивали.

— А кто тебе названивает? У тебя какие-то проблемы?

— Нет, — резко и поспешно пресекаю дальнейшие вопросы. Опять допустила промах, опять что-то сказала не то, а Эмин, как натасканная овчарка, чует проблему, но пока не понимает, откуда она и с кем иль с чем связана.

— Я надеюсь, ты со мною откровенна, Стелла, — как-то устало произносит Эмин, тяжело вздохнув в трубку. Я цепляюсь за возможность сменить тему.

— А ты чего вздыхаешь, вроде жена с ребенком в роддоме еще? Или уже выписали?

— Нет. Просто всю ночь не спал, — мое сердце перестает биться в груди, смотрю перед собой. Так и подмывало спросить, почему не спал, что его тревожило, но молчу, не позволяю этим вопросам вырваться. Я не должна все проектировать на себя, может не спал, потому что радовался рождению сына, не мог уснуть от переполнявших эмоций.

— Ладно. Хорошо, что едешь к Алене, сменишь обстановку. Телефон не рекомендую выключать, поставь на виброзвонок. Я позвоню в Новый и год после.

— Не стоит напрягаться. Я не умру без твоего поздравления, лучше удели внимание сыну.

— Мне ничто не мешает выделить пять минут для тебя, — резко отвечает, а я вздрагиваю от смены его тона. Сегодня он прям на взводе, даже мне, находясь за тысячу километров от него, становится неуютно от настроения Эмина. Как-то привыкла, что он всегда держит себя в руках, полный контроль над собой.

— Пока. И на дороге будь осторожной.

— Хорошо. Пока.

Кидаю телефон на подушку, утыкаюсь лицом в ладони. Да, надо ехать к Алене, Булат адреса не знает и там меня не найдет, а пока буду у подруги, надо подумать, как мне от него избавиться.

Рассказать Эмину? Даже не представляю, как начну и что скажу, и что он сделает. После сегодняшнего разговора, сдается мне, что Эмин еще та темная лошадка, может оказаться похлеще Булата. Пусть агрессия и будет направлена не на меня.

Может в полицию написать заявление? Эмин его, конечно, отмажет, но точно потом будет пытать меня, почему ему сразу ничего не рассказала, ведь такие вопросы надо решать между собой, а не выносить сор из избы. В общем ни полиции, ни главе семьи Умаевых в эту тему не стоит посвящать. Значит остается забыть и как-то себя обезопасить от Булата. Вот и подумаю у Алены.

Встаю и иду ванну, смотрю на свое лицо. Губа разбита, в уголках запекшая кровь, на скуле синяк, который можно замазать тональником. Вот с глазами проблема, в них нет ни жизни, ни огня, взгляд потухший и прибитый.

Душ. Тщательно себя намываю, чтобы хотя бы тело очистить от воспоминаний, натираю кожу до красноты, чувствую жжение, а мне все кажется, что до сих пор грязная, что кто на меня посмотрит, увидит следы Булата.

Очень надеюсь, что Булат ушел. Я даже уверена, что его в доме уже нет, он бы не стал так долго ждать моего пробуждения, если захотел надо мною надругаться, и щеколда на двери ему не помеха.

С шкафа достаю чемодан и складываю вещи. Планирую дней на десять, а там как пойдет, во всяком случае дождусь того момента, когда в доме уже будут Гена и Галина Ивановна, если Булат внезапно приедет, то Гена точно придет на помощь.

Колдую над своим лицом, пугать в первый же день подругу и ее родителей не собираюсь, поэтому пришлось около часа повозиться с макияжем, замазать синяки, сделать акцент на глаза, чтобы не сильно обращали внимание на разбитую губу.

Дом пуст, тих. Ставлю его на сигнализацию. Машина уже стоит заведенная с дистанционного запуска, поэтому трогаюсь с места сразу, на КПП предупреждаю охрану, что уезжаю и прошу никого не пускать, кроме своего персонала в дом.

Дорога почти пуста, под музыку, чтобы не думать, хоть мысли так и норовили заполнить мою голову, я доехала до деревни.

— О, москвичка наша приехала! — Василий Петрович расчищал дорогу от снега возле ворот, опирается на лопату, пока я шла к нему свозь небольшие сугробы.

— Вы не ждали, а я приехала! — улыбаться больно, но улыбаюсь, только вот серые глаза сразу же замирают на моих губах, мужчина хмурится, поджимает губы.

— Я так рада вас видеть, Василий Петрович! — обнимаю, чтобы не смотрел на меня, он вздыхает и в ответ обнимает. Сдерживаюсь, чтобы не расплакаться, так было по-родственному хорошо в этих объятиях.

— Давай ласточку свою загоняй во двор, мать с Аленкой утром уехали в город за продуктами, должны скоро вернуться. Я тебя чаем пока напою.

— Спасибо! — отстраняюсь и быстро бегу к «Порше».

Через двадцать минут я уже сидела на кухне и пила чай с клубничным вареньем, намазывая его на кусок батона. Все это время Василий Петрович молча сидел напротив и задумчиво меня рассматривает, вопросов не задает, но видно, что хотел.